Да, надо говорить.
Очень форум помогает. Это как поезд, выговорился, и отлегло. Кто то поймет, кто то нет.
Мне недавно подруга очень помогла. Она меня выслушала. Я с аэрапорта, как колю проводила, сразу к ней. Обсосали все эмоции и переживания. Так, что осталась пустота, которая засасала позитивные эмоции от общения с подругой, животными.
А мама моя, к сожалению, таким платочком не является. Есть люди-судьи. Всю информацию пропускают через оценку.
Очень форум помогает. Это как поезд, выговорился, и отлегло. Кто то поймет, кто то нет.
Мне недавно подруга очень помогла. Она меня выслушала. Я с аэрапорта, как колю проводила, сразу к ней. Обсосали все эмоции и переживания. Так, что осталась пустота, которая засасала позитивные эмоции от общения с подругой, животными.
А мама моя, к сожалению, таким платочком не является. Есть люди-судьи. Всю информацию пропускают через оценку.
Не расстраивайтесь, значит не Ваше, а если Ваше... то все еще будет
И мама - это мама, было бы хуже, если бы она начала искать в Вас маму. Это тоже взрывает мозг. И потом, у Вас же есть подруга - уже здорово
Тут надо расставить, что важней твоя жизнь или стереотипы и что скажут.
Девочки, Вы же все понимаете, что на определенных этапах твоя жизнь уходит на второй план. На первый выходят интересы детей. А стереотипы..., я имела ввиду, что надо быть сильной, такой-сякой :) Раз родила, будь добра.
Просто на днях осознала, что на фиг никому такая сила не нужна. :) Хотя, наверное, все таки нужна, но не тебе. Что "клетка для кур" реально неудобная, что скачущий конь отдавил мне ножку, а в горящей избе опалила реснички. :) Некрасиво ни разу :)
А донести никак не могу. Вот зашла почитать, что умные люди пишут. Рассказ про клетку вроде пронял. НО, что называется, будем посмотреть.
А на самом деле смешно, регистрировалась тут 10 лет назад, когда не знали, что делать с землей. И в мыслях не было, что начну использовать по назначению. А сейчас стадо коз. Больше 20 голов.
Это будет узаконенной катастрофой для семьи.
Сначала ,, они,, смягчили наказание за побои , вместо того , чтобы ужесточить и заставить ментов работать. Теперь проталкивают вмешательства в семьи по надуманным поводам по профилактике
НЕ ФИЗИЧЕСКОГО насилия.
Вы( обобщеное) представляете сколько интерпретаций соблюдения вами морального климата в семье будет у чиновников . А как пышным цветом расцветет и стукачество на вас просто из-за подлости, или когда кому то показалось , что вы морально либо подавляете , либо морально неправильно относитесь к своему ребенку.
А все эти невнятные охранительные и ограничевающие ерунда, и для отвода глаз от главного т. к. какое нафиг охранение, если его(применившего насилие) не смогут выселить из его же единственной жилплощади.
Я тоже так думаю. Закон о насилии есть. И принятие еще одного ничего не изменит. Нужны кризисные центры, И поддержка от государства, чтобы женщине с детьми было куда податься на первое время и помощь с первоначальным устройством в жизни.
И поддержка от государства, чтобы женщине с детьми было куда податься на первое время и помощь с первоначальным устройством в жизни.
Жилищный вопрос [изображение]
Нереально..
Вот именно, намного проще принять еще один закон, который не будет работать. Намного проще, чем сделать что-то реально нужное, но требующее усилий и средств. Лучше все в кубышечку, причем почему-то к не очень дружелюбно настроенному соседу.
В том то и дело , что изменит- вся эта ,, мишура,, подпунктов о защите ,,испариться,, как не выполнимая, а вот останется самое убийственное для семьи - профилактика и предупреждение всеми органами власти не физического взаимодействия в семье . простыми словами это звучит так - ВСЕ буду иметь право стукнуть на вас за , как им показалось( ведь точного определения то нет) ,,чего то не того,, в вашей семье. Представляете какой простор для манипуляций и злоупотребления со стороны государства...
Зверь из бездны веков: патриархат и его сакральная санкция
С тем, что положение женщины почти на всём протяжении человеческой истории было незавидным в сравнении с положением мужчины, согласны все представители гуманитаристики, в том числе те, кто непосредственно занимается гендерными исследованиями. Более того, рудименты патриархального отношения к женщине сохраняются и дают о себе знать даже сейчас, причем не только в явных практиках насилия, но и, казалось бы, во вполне «безобидных» поведенческих установках, усваиваемых девочками с детства — например, о роли женщины в семье (готовка, уборка и так далее), о сексуальном поведении, о том, что «только мужчина должен делать первый шаг» и так далее. В данной статье мы покажем, что многие из современных стереотипов о женском имеют долгую историю, и их вполне можно обнаружить в крестьянском быту столетней давности.
Начнём с того, что подобный порядок вещей во все века освящался как религиозным, так и социальным обычаем — начиная с ограничения женской правоспособности (в том числе в условиях античной демократии в Греции) и заканчивая практиками регулирования сексуальности. Даже такая прогрессивная для своего времени в отношении взгляда на женщину религия, как христианство (вспомним, что в общинах апостола Павла существовал институт женского служения по чину диаконисс, исчезнувший впоследствии), всё же отказывалась вносить слишком революционные новшества в отношения между полами. Более того, она в принципе выступала против ниспровержения социальных устоев. Находилось обоснование и рабства. Мотивировка была такая: если все будут жить в духе любви, то будет совсем не важно, кто раб, а кто хозяин, кто жена, а кто муж. Попытка же сломить формировавшуюся веками и устоявшуюся социальную конструкцию силой привела бы, по мнению церковных деятелей, только к повышению градуса конфликтности в обществе. В итоге совершенная любовь так и не была достигнута (да она и не может быть достигнута, согласно христианскому учению, до Второго пришествия), а патриархальный социальный обычай был во многом освящен, принят и интегрирован в свою идейную систему церковью.
К примеру, несмотря на то, что общий дух святоотеческого учения постулирует, по крайней мере, юридическое равенство обоих супругов, в 21-м каноническом (то есть имеющем силу церковного закона) правиле Василия Великого говорится следующее:
«Но соблудивший не отлучается от сожительства с женою своею, и жена должна приняти мужа своего, обращающегося от блуда: но муж оскверненную жену изгоняет из своего дома. Причину сему дати не легко, но тако принято в обычай».
Другими словами, предполагается, что у адюльтера должны быть разные социальные последствия в зависимости от того, муж на него идет или жена, и так закрепляются половое неравенство и двойные стандарты в отношении общества к женщинам и мужчинам.
Противоречивое отношение православия к проблемам супружества и положения женщины было усвоено и на русской культурной почве, породив далеко не самые лучшие формы семейных отношений. В итоге библейское «жена да боится своего мужа» (Еф. 5:33) стало моральной санкцией для систематического насилия русского крестьянина над крестьянкой
Брак и домашнее насилие
Фриз (на основании, прежде всего, документальных материалов Литовской православной епархии) отмечает наличие значительного сопротивления многих крестьянок (именно простолюдинок, не дворянок по происхождению) патриархальному гнёту в семье в эпоху позднего имперского модерна. Это сопротивление проявлялось в том числе через бракоразводные иски. Историк замечает развитие определённой тенденции в сознании крестьянских жен, отразившейся в этих исках: по сравнению с мужскими, «женские нарративы в большей степени приближались к идее "контрактного брака" — такого, который основан на партнерстве (а не патриархальном порядке), взаимности (а не подчинении), любви (а не материальных потребностях)». Однако, как отмечает современный этнограф-исследователь Владимир Безгин: «Браки в крестьянской среде были прочными, а разводы—явлением крайне редким. […] Народные традиции и нормы церковного права делали добровольное расторжение брака практически невозможным».
Существовали, правда, достаточно «уважительные» причины для развода (в том числе в случае, если инициатором выступала женщина), которые община обычно расценивала как справедливые (например, невозможность зачать детей или неработоспособность одного из супругов). Часто дело выливалось в самовольные «расходки», ибо формально-церковный развод был делом трудоёмким, исполненным бюрократических проволочек. При этом, в отличие от римского общества времён Василия Великого, прелюбодеяние жены в русской крестьянской культуре не признавалось достаточно весомым основанием для расторжения брака. В этом случае считалось, что муж должен наказать, «проучить» жену, подвергнув её избиению. Более того, порой побои были следствием не реальной измены супруги, а лишь подозрения её в таковой.
Владимир Безгин в монографии «Повседневный мир русской крестьянки периода поздней империи» иллюстрирует широкий спектр бытования подобных практик на примере свидетельств и документов второй половины XIX — начала XX веков. Избиения жен происходили далеко не только на почве ревности из-за реального или воображаемого адюльтера. Поводов для применения физического насилия в отношении супруги любой мужик находил более чем достаточно. В частности, цепную реакцию гнева и рукоприкладства мог «запустить» отказ жены от сексуальной близости с мужем.
При этом общественное мнение села вообще считало домашнее насилие полезной нормой (а не преступлением), поскольку в рамках представления об изначально инфантильной женщине предполагалось, что последняя не может в достаточной степени, самостоятельно контролировать себя. Считалось, что такой контроль способна обеспечить лишь внешняя сила (а не внутренний стержень самой женщины), а именно постоянная угроза физической расправы со стороны мужа (да и других членов семьи, обладающих более высоким статусом). Рукоприкладство трактовалось как право и даже обязанность мужа «учить» жену (и детей тоже). Иногда крестьянки пытались защититься от такой «учёбы», подавая иски в волостные суды и даже добиваясь наказания мужей, но далеко не всегда жены находили в себе смелость пожаловаться в судебные инстанции.
Как считает Владимир Безгин, даже сами женщины, а не только мужчины, воспринимали избиения как справедливую норму: «Сельская баба воспринимала побои со стороны мужа как должное, как жизненный крест, который следует смиренно нести». Более того, по мнению Безгина, физическая расправа могла трактоваться крестьянкой как своеобразное проявление любви к ней супруга. Здесь уместно вспомнить «Записки о Московии» путешественника и дипломата XVI века Сигизмунда Герберштейна, описавшего в них историю немецкого кузнеца Иордана, от которого его русская жена ждала побоев как «знаков любви» (то есть, с её точки зрения, непременного атрибута супружеских отношений): «…немного спустя, он весьма жестоко побил её и признавался мне, что после этого жена ухаживала за ним с гораздо большей любовью». Даже если в реальности эта история не имела места, как нарратив она весьма показательна с точки зрения русского культурного фона своего времени, который уловил Герберштейн.
Традиция побоев была настолько же древней, насколько и живучей. Один образованный наблюдатель со стороны уже во времена поздней империи не без оторопи замечал: «Нигде вы не увидите такого царства насилия, как в крестьянской семье». Бить супругу могли сильнее, чем скотину, и всем тем, что под руку подвернется. При этом жестокое избиение жен не воспринималось на селе как проблема. Безгин приводит записанные слова одного из деревенских мужчин того времени: «Баба живуча как кошка, изобьешь так, что посинеет вся, ан смотришь, отдышится». Если же муж находился в состоянии алкогольного опьянения, то «побои часто превращались в истязания».
Отдельно следует сказать о таком виде возмездия, как публичные позорящие наказания, которые формально уже нельзя отнести к категории домашнего насилия. Но их логика напрямую вытекает из тех же самых «семейных ценностей» крестьянской общины, в рамках которых женщина воспринималась как неразумное чадо, нуждающееся в порке, в том числе и образцово-показательной. Публичные наказания могли применяться за такие проступки, как супружеская неверность женщины или вступление девушки в половую близость до брака, воровство и так далее, часто при этом жертву расправы избивали и принудительно водили по деревне обнаженной для «посрамления». Следует отметить, что в подобных экзекуциях особенно активную роль играли другие женщины, что можно считать формой явления, которое в современной феминистской теории именуется интернализованным сексизмом, то есть усвоением и воспроизводством женщиной патриархальных норм, практик и ценностей, способствующих угнетению как ее самой, так и других женщин. Как пишет Безгин: «…русская баба, сама будучи объектом насилия, воспроизводила его», вовсе не испытывая никакой «женской солидарности».
К вопросу о ностальгии по ушедшей крестьянской культуре
Зная всё это, становится сложно согласиться как с современной псевдоправославной, так и с советской идеализацией быта дореволюционной деревни. Советские исследователи уделяли большое внимание социально-экономическим трудностям крестьянской жизни, но подчас игнорировали вопросы повседневной жизни. Например, Марина Михайловна Громыко в своей статье 1990 года, опубликованной в сборнике «Очерки русской культуры XVIII века», указывала, что на селе серьезные «случаи аморального поведения […] были редкостью», напирая на трудолюбие, взаимовыручку и прочие положительные качества жителей села времен империи.
Эти похвальные черты русского крестьянского труженика в рамках советской политико-исторической мифологии очевидным образом переносились на труженика советского, так как первый считался основным предшественником второго: в позднем СССР русский народ окончательно был объявлен основным конструктором советской государственной общности. Судя по всему, во многом именно на этом фундаменте, на советской идеализации крестьянства, в свою очередь доставшейся советским учёным по наследству от почти мистической «веры в народ» интеллектуалов XIX века, покоится современная нам идеология дореволюционной деревенской пасторальной идиллии. Только в наше время она построена на превратно понятых идеалах православия, а не на освободительно-революционной риторике.
По мнению Марины Громыко, крестьяне XVIII века (а значит, и XIX тоже, поскольку традиционная крестьянская культура в очень малой степени была подвержена эволюции и изменениям, и даже развитие капитализма «перепахало» её далеко не сразу) очень серьезно относились к нравственным идеалам, стараясь поддерживать их в своей практической жизни. Это верно, но лишь отчасти. Известные нам данные свидетельствуют о том, что, во-первых, взаимовыручка и вообще «моральность» крестьян во многом были следствием тяжелых условий их жизни и труда; другими словами, такие качества были необходимы не просто как «хороший тон» или «добродетельное поведение», а являлись залогом физического выживания членов общины. То есть сельские жители стали положительными персонажами исторического полотна на радость советским историкам вовсе не потому, что они сами по себе были такими. Наоборот, жизнь насильно принуждала их к этому (за что сами селяне порой «отыгрывались» на более слабых). Во-вторых, следует также помнить, что зачастую крестьяне не считали аморальными такие формы поведения, которые сегодня мы признали бы девиантными или даже преступными.
Прежде всего, это касается многочисленных примеров уже упомянутого нами систематического применения физического насилия по отношению к женщине в крестьянской семье. Также можно упомянуть снохачество (сексуальные контакты между свекром и снохой), которые, по мнению Владимира Безгина, воспринимались сельским обществом хоть и как грех, но грех обыденный, находящийся в рамках социальной нормы (но не нормы аскетической). При этом, если подобные отношения получали огласку, то «виновной, как правило, признавалась женщина, которую ожидала жестокая расправа со стороны мужа». Ещё более вопиющий пример — убийства ворожеек и колдунов, которых считали виновниками экстремальных несчастий вроде стихийных бедствий, неурожая или мора скота. Такое убийство считалось за благо и не воспринималось крестьянами как преступление.
Нельзя сказать, что женщина-крестьянка была полностью бесправной. В определённых случаях она могла рассчитывать на социальную (со стороны общины) и даже юридическую защиту (прежде всего со стороны волостных судов). Также стоит сказать, что, хотя выказывать нежные чувства к жене на глазах у других в крестьянской среде было не принято, зачастую муж старался заботиться о своей супруге, и наедине вполне мог обращаться с ней ласково. Но, несмотря на это, деревенскую патриархальную культуру с полным на то основанием можно считать культурой, воспроизводящей практики угнетения по половому признаку и пронизанной соответствующими идеями.
Инфантилизация и несправедливые стандарты культуры половых взаимоотношений в крестьянской среде
Одной из подобных ментально-мизогинных установок крестьянского сознания была стабильная инфантилизация женщин, отношение к ним со стороны мужского сообщества как к тем, кто ниже их «как по силе, так и по уму». Более того, сами крестьянки в рамках традиционной культуры усваивали и разделяли такие представления, относясь к мужьям как к «больше их знающим и понимающим». Соответственно, считалось, что девочкам и девушкам ни к чему образование и грамота, поскольку, согласно убеждениям селян, женское дело — прясть, рожать, воспитывать детей.
Парадоксальным образом даже так называемые «бабьи бунты» (которые, казалось бы, должны быть максимальным показателем женской инициативы и, следовательно, значимости женщин), проходившие в России в рамках аграрного крестьянского движения начала XX века (выражавшего протест против реформ Столыпина), являлись обратной стороной гендерного неравенства в деревне. По свидетельству современников, женщин редко (гораздо реже, чем мужчин) привлекали к ответственности за неповиновение властям. Но происходило это вовсе не из-за гуманности российских полицейских, а потому что считалось, что «баба глупа и не понимает, что делает».
Безнаказанность крестьянок была следствием существования представлений о них как о людях второго сорта, с которых, соответственно, и «спрос невелик». То есть в силу своей некоей «ущербности» и «глупости» женщины, по мнению представителей мужского сообщества, не отдавали себе полного отчёта в своих действиях, подобно детям, а значит, и не могли нести полной ответственности за собственные поступки. Как видно, такие представления были распространены как среди самих крестьян (подстрекавших женщин на бунт, поскольку «им ничего не будет», в то время как мужчина понёс бы полноценное наказание), так и среди охранителей правопорядка.
Из представления об априорной неполноценности женщины вытекало и её положение в публичном пространстве. Например, крестьянки практически не имели возможности участвовать в мирских сходах, за исключением экстремальных случаев (например, из-за призыва на войну большинства трудоспособных мужчин из деревни), хотя к рубежу XIX — XX веков женщины постепенно начинали принимать всё большее участие в делах общины. Несмотря на такую либерализацию, всё равно «без мужа женщина в селе не имела самостоятельного значения». Поэтому зачастую молодые девушки стремились выйти замуж даже за самого захудалого кавалера, лишь бы не остаться «старыми девами».
При этом при заключении брака (которое происходило, чаще всего, согласно воле родителей, а не жениха или невесты) личным симпатиям или антипатиям будущих супругов не придавалось решающего значения, как и личным качествам невесты (смотрели прежде всего на физические параметры и на работоспособность девушки). Как отмечал один дореволюционный этнограф, даже сами женихи, оценивая потенциальных невест, «в ум и характер […] редко вглядываются». Традиционный брак основывался вовсе не на взаимной любви, а, по большей части, на экономической целесообразности.
Культура взаимоотношений разных полов в деревенской среде была одним из самых ярких проявлений гендерного дисбаланса. Это касалось в том числе и сексуальности. В соответствии с негласными нормами патриархального общества, существовала некая ценностная ассиметрия, двойные стандарты в отношении добрачной половой жизни: «блуд» молодых людей зачастую осуждался крестьянским обществом в гораздо меньшей степени, чем такое же поведение со стороны девушки, вынужденной бояться огласки, публичного позора. Даже в случае изнасилования сельская незамужняя девушка зачастую не заявляла о преступлении, опасаясь деревенских пересудов и потенциальной возможности навлечь позор на всю свою семью (в свою очередь, уже тогда многие арестованные насильники оправдывали свои действия перед властями якобы провокационным поведением жертвы). В случае, если женщина приживала внебрачного ребенка, община не взыскивала средств на его содержание с отца и вообще не оказывала никакой материальной помощи, все тяготы заботы о сыне или дочери ложились на плечи матери.
Итак, мы увидели, что истоки многих проблем, связанных с современным положением женщины, в том числе с домашним насилием, имеют давнюю историю и во многом коренятся в низовой крестьянской традиционной культуре. Уже тогда, сто лет назад, все эти проблемы настоятельно требовали своего решения. И, как показала практика, это решение могло заключаться только в юридическом и культурном пересмотре статуса женщины в обществе, в её эмансипации и сломе традиций, обуславливающих её неполноправное положение. Мы должны помнить, что Россия, в которой к женщине относились как к человеку второго, а то и третьего сорта, особенно в крестьянской среде — это и есть та самая, якобы идеальная «Россия, которую мы потеряли».
:Москва юридически, глубинка Калужской обл. фактически
Регистрация: 01.11.2011 - 11:11
: 14975
Не в сети
Заходил: 1 месяц 4 дня назад
Ольга, я никак не пойму, что именно Вы отстаиваете и доказываете. Никто не спорит с тезисом, что людей бить нельзя. Что еще? Доказываете, что если муж Вас не устраивает, то Вы имеете право выгнать его из его дома? Что муж должен платить за детей каждый день, а видится с детьми каода и столько, сколько удобно жене?
Ну добьетесь полного равенства... в "конфетно-букетный" будете приглашать понравившегося самца в ресторан и покупать ему конфеты и букеты (пиво с креветками). Муж на слова жены "ты мало зарабатываешь" или "поменяй лампочку" будет вызывать милицию и писать заявление о моральном насилии и требовать охранного ордера, чтобы жена не приближалась к дому ближе, чем на 50 метров.
Доказываете, что если муж Вас не устраивает, то Вы имеете право выгнать его из его дома? Что муж должен платить за детей каждый день, а видится с детьми каода и столько, сколько удобно жене?
:Москва юридически, глубинка Калужской обл. фактически
Регистрация: 01.11.2011 - 11:11
: 14975
Не в сети
Заходил: 1 месяц 4 дня назад
Ольховатская пишет:
Вы статью читали? Там про это?
Статью читал. В статье упоминаются бабьи бунты против столыпинских реформ. До сегодняшнего дня мне слышать о каких-то бунтах против столыпинских реформ слышать не приходилось. Из рассказов своих деда и бабки, которые успели пожить при "проклятом царизме", следует, что никаких ужасных ужасов не было и в помине.
Женщину выгнали из Третьяковки за ГВ. "Взгляд" сделал голосование: можно или нет кормить в публичных местах.
Первый коммент от мужчины: "Что за необходимость идти с грудным младенцем в Третьяковку? Такая непреодолимая тяга к искусству? Это не поликлиника, не поход в магазин за хлебом. По-моему, молодуха-мамашка просто решила хайпануть. У неё получилось."
Ну чего ж только в поликлинику и за хлебом, писал бы сразу в окно, в свете вчерашних событий.
В Забайкальском крае 17-летний парень застрелил отца
Денис — из многодетной семьи, самый младший из пятерых детей. Жил с отцом и матерью в селе Ломы. Папа (Николай) был судим за убийство первой жены, с детьми был жесток: по их словам, часто избивал. Семья жаловалась в полицию, копы в далёкую деревню не ехали. 1 марта отец и сын поехали на заготовку дров: батя на тракторе, сын на его машине — наехал на камень и помял диск. Николай его избил, вечером, прибухнув, продолжил "воспитание": разбил голову стулом, приставил к горлу нож и грозил убийством.
Денис вырвался, убежал во дворы, на сеновале нашёл спрятанное ружьё. Дважды выстрелил в темноту, по его словам, чтобы напугать. Но оба раза попал в отца: в шею и в грудь. Николай скончался до приезда врачей.
Парня задержали, возбуждено дело по 105 — убийство.
"Когда убьют, тогда и приходите".
И женщины в данном случае даже рядом не пробегали.
Будет забавно наблюдать как поведет себя общественное мнение в этом случае, сравнить ход уголовного дела с делом "сестер хачатурян". Тут ни диаспоры, ни феминистки под руку судьям дуть не будут.
Но сдается мне и пацана укатают по полной, и ментам, кому лениво было ехать на побои и угрозы, врядли хотя бы выговор выпишут.
можно соскочить на непреднамеренное, но срок будет.
У нас же законы еще те законы.
А если уж по правде и по совести, то судить надо тех сук матерей которые выбирают себе таких мужей -живут с ними, рожают и рожают от них и сами не защищают и не ограждают своих детей от этого кошмара, провоцируя своим бездействием самих детей на самозащиту.
матери они такие ... понарожали, понимаешь... идиотов... и идиоток... всех расстрелять!
Нет , это она идиотка и преступница , что рожает одного за другим от такого недочеловека, а детям потом терпеть и мучиться пока не смогут уйти из дома , а ещё хуже если не смогут уйти и когда терпёжка кончится кончит родителя .
Там выбора нет ни у кого, все живут по программе. Диструктивной программе.Котораяя приводит только к самоуничтожению. И она не могла не родить, и он не мог
не тиранить и она не могла жить с нетираном. У детей так же закладывается эта же модель поведения, которая так же приводит к самоуничтожению.
Да, не факт. Возможность изменить свою программу существует. И толчка на ровном месте не будет. Обычно меняют те, кто в полном дерьме. Или меняют или отбор. Поэтому я и пишу про естественный отбор.
Да, надо говорить.
Очень форум помогает. Это как поезд, выговорился, и отлегло. Кто то поймет, кто то нет.
Мне недавно подруга очень помогла. Она меня выслушала. Я с аэрапорта, как колю проводила, сразу к ней. Обсосали все эмоции и переживания. Так, что осталась пустота, которая засасала позитивные эмоции от общения с подругой, животными.
А мама моя, к сожалению, таким платочком не является. Есть люди-судьи. Всю информацию пропускают через оценку.
Не расстраивайтесь, значит не Ваше, а если Ваше... то все еще будет
И мама - это мама, было бы хуже, если бы она начала искать в Вас маму. Это тоже взрывает мозг. И потом, у Вас же есть подруга - уже здорово
Девочки, Вы же все понимаете, что на определенных этапах твоя жизнь уходит на второй план. На первый выходят интересы детей. А стереотипы..., я имела ввиду, что надо быть сильной, такой-сякой :) Раз родила, будь добра.
Просто на днях осознала, что на фиг никому такая сила не нужна. :) Хотя, наверное, все таки нужна, но не тебе. Что "клетка для кур" реально неудобная, что скачущий конь отдавил мне ножку, а в горящей избе опалила реснички. :) Некрасиво ни разу :)
А донести никак не могу. Вот зашла почитать, что умные люди пишут. Рассказ про клетку вроде пронял. НО, что называется, будем посмотреть.
А на самом деле смешно, регистрировалась тут 10 лет назад, когда не знали, что делать с землей. И в мыслях не было, что начну использовать по назначению. А сейчас стадо коз. Больше 20 голов.
Недавно смотрела "Место встречи". Обсуждали проект Закона о профилактике насилия в семье.
Это будет узаконенной катастрофой для семьи.
Сначала ,, они,, смягчили наказание за побои , вместо того , чтобы ужесточить и заставить ментов работать. Теперь проталкивают вмешательства в семьи по надуманным поводам по профилактике
НЕ ФИЗИЧЕСКОГО насилия.
Вы( обобщеное) представляете сколько интерпретаций соблюдения вами морального климата в семье будет у чиновников . А как пышным цветом расцветет и стукачество на вас просто из-за подлости, или когда кому то показалось , что вы морально либо подавляете , либо морально неправильно относитесь к своему ребенку.
А все эти невнятные охранительные и ограничевающие ерунда, и для отвода глаз от главного т. к. какое нафиг охранение, если его(применившего насилие) не смогут выселить из его же единственной жилплощади.
Там вообще не про детей.
Дети часть семьи.
Я тоже так думаю. Закон о насилии есть. И принятие еще одного ничего не изменит. Нужны кризисные центры, И поддержка от государства, чтобы женщине с детьми было куда податься на первое время и помощь с первоначальным устройством в жизни.
Жилищный вопрос
Нереально..
Вот именно, намного проще принять еще один закон, который не будет работать. Намного проще, чем сделать что-то реально нужное, но требующее усилий и средств. Лучше все в кубышечку, причем почему-то к не очень дружелюбно настроенному соседу.
В том то и дело , что изменит- вся эта ,, мишура,, подпунктов о защите ,,испариться,, как не выполнимая, а вот останется самое убийственное для семьи - профилактика и предупреждение всеми органами власти не физического взаимодействия в семье . простыми словами это звучит так - ВСЕ буду иметь право стукнуть на вас за , как им показалось( ведь точного определения то нет) ,,чего то не того,, в вашей семье. Представляете какой простор для манипуляций и злоупотребления со стороны государства...
Ничего не изменит в лучшую сторону.
А зачем нам нужен закон, который все изменит в худшую?
затем же зачем и вся хня с упрощением норм образования и оптимизацией медицины.
Зверь из бездны веков: патриархат и его сакральная санкция
С тем, что положение женщины почти на всём протяжении человеческой истории было незавидным в сравнении с положением мужчины, согласны все представители гуманитаристики, в том числе те, кто непосредственно занимается гендерными исследованиями. Более того, рудименты патриархального отношения к женщине сохраняются и дают о себе знать даже сейчас, причем не только в явных практиках насилия, но и, казалось бы, во вполне «безобидных» поведенческих установках, усваиваемых девочками с детства — например, о роли женщины в семье (готовка, уборка и так далее), о сексуальном поведении, о том, что «только мужчина должен делать первый шаг» и так далее. В данной статье мы покажем, что многие из современных стереотипов о женском имеют долгую историю, и их вполне можно обнаружить в крестьянском быту столетней давности.
Начнём с того, что подобный порядок вещей во все века освящался как религиозным, так и социальным обычаем — начиная с ограничения женской правоспособности (в том числе в условиях античной демократии в Греции) и заканчивая практиками регулирования сексуальности. Даже такая прогрессивная для своего времени в отношении взгляда на женщину религия, как христианство (вспомним, что в общинах апостола Павла существовал институт женского служения по чину диаконисс, исчезнувший впоследствии), всё же отказывалась вносить слишком революционные новшества в отношения между полами. Более того, она в принципе выступала против ниспровержения социальных устоев. Находилось обоснование и рабства. Мотивировка была такая: если все будут жить в духе любви, то будет совсем не важно, кто раб, а кто хозяин, кто жена, а кто муж. Попытка же сломить формировавшуюся веками и устоявшуюся социальную конструкцию силой привела бы, по мнению церковных деятелей, только к повышению градуса конфликтности в обществе. В итоге совершенная любовь так и не была достигнута (да она и не может быть достигнута, согласно христианскому учению, до Второго пришествия), а патриархальный социальный обычай был во многом освящен, принят и интегрирован в свою идейную систему церковью.
К примеру, несмотря на то, что общий дух святоотеческого учения постулирует, по крайней мере, юридическое равенство обоих супругов, в 21-м каноническом (то есть имеющем силу церковного закона) правиле Василия Великого говорится следующее:
«Но соблудивший не отлучается от сожительства с женою своею, и жена должна приняти мужа своего, обращающегося от блуда: но муж оскверненную жену изгоняет из своего дома. Причину сему дати не легко, но тако принято в обычай».
Другими словами, предполагается, что у адюльтера должны быть разные социальные последствия в зависимости от того, муж на него идет или жена, и так закрепляются половое неравенство и двойные стандарты в отношении общества к женщинам и мужчинам.
Противоречивое отношение православия к проблемам супружества и положения женщины было усвоено и на русской культурной почве, породив далеко не самые лучшие формы семейных отношений. В итоге библейское «жена да боится своего мужа» (Еф. 5:33) стало моральной санкцией для систематического насилия русского крестьянина над крестьянкой
К вопросу о том, что разводы были редки.
Брак и домашнее насилие
Фриз (на основании, прежде всего, документальных материалов Литовской православной епархии) отмечает наличие значительного сопротивления многих крестьянок (именно простолюдинок, не дворянок по происхождению) патриархальному гнёту в семье в эпоху позднего имперского модерна. Это сопротивление проявлялось в том числе через бракоразводные иски. Историк замечает развитие определённой тенденции в сознании крестьянских жен, отразившейся в этих исках: по сравнению с мужскими, «женские нарративы в большей степени приближались к идее "контрактного брака" — такого, который основан на партнерстве (а не патриархальном порядке), взаимности (а не подчинении), любви (а не материальных потребностях)». Однако, как отмечает современный этнограф-исследователь Владимир Безгин: «Браки в крестьянской среде были прочными, а разводы—явлением крайне редким. […] Народные традиции и нормы церковного права делали добровольное расторжение брака практически невозможным».
Существовали, правда, достаточно «уважительные» причины для развода (в том числе в случае, если инициатором выступала женщина), которые община обычно расценивала как справедливые (например, невозможность зачать детей или неработоспособность одного из супругов). Часто дело выливалось в самовольные «расходки», ибо формально-церковный развод был делом трудоёмким, исполненным бюрократических проволочек. При этом, в отличие от римского общества времён Василия Великого, прелюбодеяние жены в русской крестьянской культуре не признавалось достаточно весомым основанием для расторжения брака. В этом случае считалось, что муж должен наказать, «проучить» жену, подвергнув её избиению. Более того, порой побои были следствием не реальной измены супруги, а лишь подозрения её в таковой.
Владимир Безгин в монографии «Повседневный мир русской крестьянки периода поздней империи» иллюстрирует широкий спектр бытования подобных практик на примере свидетельств и документов второй половины XIX — начала XX веков. Избиения жен происходили далеко не только на почве ревности из-за реального или воображаемого адюльтера. Поводов для применения физического насилия в отношении супруги любой мужик находил более чем достаточно. В частности, цепную реакцию гнева и рукоприкладства мог «запустить» отказ жены от сексуальной близости с мужем.
При этом общественное мнение села вообще считало домашнее насилие полезной нормой (а не преступлением), поскольку в рамках представления об изначально инфантильной женщине предполагалось, что последняя не может в достаточной степени, самостоятельно контролировать себя. Считалось, что такой контроль способна обеспечить лишь внешняя сила (а не внутренний стержень самой женщины), а именно постоянная угроза физической расправы со стороны мужа (да и других членов семьи, обладающих более высоким статусом). Рукоприкладство трактовалось как право и даже обязанность мужа «учить» жену (и детей тоже). Иногда крестьянки пытались защититься от такой «учёбы», подавая иски в волостные суды и даже добиваясь наказания мужей, но далеко не всегда жены находили в себе смелость пожаловаться в судебные инстанции.
Как считает Владимир Безгин, даже сами женщины, а не только мужчины, воспринимали избиения как справедливую норму: «Сельская баба воспринимала побои со стороны мужа как должное, как жизненный крест, который следует смиренно нести». Более того, по мнению Безгина, физическая расправа могла трактоваться крестьянкой как своеобразное проявление любви к ней супруга. Здесь уместно вспомнить «Записки о Московии» путешественника и дипломата XVI века Сигизмунда Герберштейна, описавшего в них историю немецкого кузнеца Иордана, от которого его русская жена ждала побоев как «знаков любви» (то есть, с её точки зрения, непременного атрибута супружеских отношений): «…немного спустя, он весьма жестоко побил её и признавался мне, что после этого жена ухаживала за ним с гораздо большей любовью». Даже если в реальности эта история не имела места, как нарратив она весьма показательна с точки зрения русского культурного фона своего времени, который уловил Герберштейн.
Традиция побоев была настолько же древней, насколько и живучей. Один образованный наблюдатель со стороны уже во времена поздней империи не без оторопи замечал: «Нигде вы не увидите такого царства насилия, как в крестьянской семье». Бить супругу могли сильнее, чем скотину, и всем тем, что под руку подвернется. При этом жестокое избиение жен не воспринималось на селе как проблема. Безгин приводит записанные слова одного из деревенских мужчин того времени: «Баба живуча как кошка, изобьешь так, что посинеет вся, ан смотришь, отдышится». Если же муж находился в состоянии алкогольного опьянения, то «побои часто превращались в истязания».
Отдельно следует сказать о таком виде возмездия, как публичные позорящие наказания, которые формально уже нельзя отнести к категории домашнего насилия. Но их логика напрямую вытекает из тех же самых «семейных ценностей» крестьянской общины, в рамках которых женщина воспринималась как неразумное чадо, нуждающееся в порке, в том числе и образцово-показательной. Публичные наказания могли применяться за такие проступки, как супружеская неверность женщины или вступление девушки в половую близость до брака, воровство и так далее, часто при этом жертву расправы избивали и принудительно водили по деревне обнаженной для «посрамления». Следует отметить, что в подобных экзекуциях особенно активную роль играли другие женщины, что можно считать формой явления, которое в современной феминистской теории именуется интернализованным сексизмом, то есть усвоением и воспроизводством женщиной патриархальных норм, практик и ценностей, способствующих угнетению как ее самой, так и других женщин. Как пишет Безгин: «…русская баба, сама будучи объектом насилия, воспроизводила его», вовсе не испытывая никакой «женской солидарности».
К вопросу о ностальгии по ушедшей крестьянской культуре
Зная всё это, становится сложно согласиться как с современной псевдоправославной, так и с советской идеализацией быта дореволюционной деревни. Советские исследователи уделяли большое внимание социально-экономическим трудностям крестьянской жизни, но подчас игнорировали вопросы повседневной жизни. Например, Марина Михайловна Громыко в своей статье 1990 года, опубликованной в сборнике «Очерки русской культуры XVIII века», указывала, что на селе серьезные «случаи аморального поведения […] были редкостью», напирая на трудолюбие, взаимовыручку и прочие положительные качества жителей села времен империи.
Эти похвальные черты русского крестьянского труженика в рамках советской политико-исторической мифологии очевидным образом переносились на труженика советского, так как первый считался основным предшественником второго: в позднем СССР русский народ окончательно был объявлен основным конструктором советской государственной общности. Судя по всему, во многом именно на этом фундаменте, на советской идеализации крестьянства, в свою очередь доставшейся советским учёным по наследству от почти мистической «веры в народ» интеллектуалов XIX века, покоится современная нам идеология дореволюционной деревенской пасторальной идиллии. Только в наше время она построена на превратно понятых идеалах православия, а не на освободительно-революционной риторике.
По мнению Марины Громыко, крестьяне XVIII века (а значит, и XIX тоже, поскольку традиционная крестьянская культура в очень малой степени была подвержена эволюции и изменениям, и даже развитие капитализма «перепахало» её далеко не сразу) очень серьезно относились к нравственным идеалам, стараясь поддерживать их в своей практической жизни. Это верно, но лишь отчасти. Известные нам данные свидетельствуют о том, что, во-первых, взаимовыручка и вообще «моральность» крестьян во многом были следствием тяжелых условий их жизни и труда; другими словами, такие качества были необходимы не просто как «хороший тон» или «добродетельное поведение», а являлись залогом физического выживания членов общины. То есть сельские жители стали положительными персонажами исторического полотна на радость советским историкам вовсе не потому, что они сами по себе были такими. Наоборот, жизнь насильно принуждала их к этому (за что сами селяне порой «отыгрывались» на более слабых). Во-вторых, следует также помнить, что зачастую крестьяне не считали аморальными такие формы поведения, которые сегодня мы признали бы девиантными или даже преступными.
Прежде всего, это касается многочисленных примеров уже упомянутого нами систематического применения физического насилия по отношению к женщине в крестьянской семье. Также можно упомянуть снохачество (сексуальные контакты между свекром и снохой), которые, по мнению Владимира Безгина, воспринимались сельским обществом хоть и как грех, но грех обыденный, находящийся в рамках социальной нормы (но не нормы аскетической). При этом, если подобные отношения получали огласку, то «виновной, как правило, признавалась женщина, которую ожидала жестокая расправа со стороны мужа». Ещё более вопиющий пример — убийства ворожеек и колдунов, которых считали виновниками экстремальных несчастий вроде стихийных бедствий, неурожая или мора скота. Такое убийство считалось за благо и не воспринималось крестьянами как преступление.
Нельзя сказать, что женщина-крестьянка была полностью бесправной. В определённых случаях она могла рассчитывать на социальную (со стороны общины) и даже юридическую защиту (прежде всего со стороны волостных судов). Также стоит сказать, что, хотя выказывать нежные чувства к жене на глазах у других в крестьянской среде было не принято, зачастую муж старался заботиться о своей супруге, и наедине вполне мог обращаться с ней ласково. Но, несмотря на это, деревенскую патриархальную культуру с полным на то основанием можно считать культурой, воспроизводящей практики угнетения по половому признаку и пронизанной соответствующими идеями.
Инфантилизация и несправедливые стандарты культуры половых взаимоотношений в крестьянской среде
Одной из подобных ментально-мизогинных установок крестьянского сознания была стабильная инфантилизация женщин, отношение к ним со стороны мужского сообщества как к тем, кто ниже их «как по силе, так и по уму». Более того, сами крестьянки в рамках традиционной культуры усваивали и разделяли такие представления, относясь к мужьям как к «больше их знающим и понимающим». Соответственно, считалось, что девочкам и девушкам ни к чему образование и грамота, поскольку, согласно убеждениям селян, женское дело — прясть, рожать, воспитывать детей.
Парадоксальным образом даже так называемые «бабьи бунты» (которые, казалось бы, должны быть максимальным показателем женской инициативы и, следовательно, значимости женщин), проходившие в России в рамках аграрного крестьянского движения начала XX века (выражавшего протест против реформ Столыпина), являлись обратной стороной гендерного неравенства в деревне. По свидетельству современников, женщин редко (гораздо реже, чем мужчин) привлекали к ответственности за неповиновение властям. Но происходило это вовсе не из-за гуманности российских полицейских, а потому что считалось, что «баба глупа и не понимает, что делает».
Безнаказанность крестьянок была следствием существования представлений о них как о людях второго сорта, с которых, соответственно, и «спрос невелик». То есть в силу своей некоей «ущербности» и «глупости» женщины, по мнению представителей мужского сообщества, не отдавали себе полного отчёта в своих действиях, подобно детям, а значит, и не могли нести полной ответственности за собственные поступки. Как видно, такие представления были распространены как среди самих крестьян (подстрекавших женщин на бунт, поскольку «им ничего не будет», в то время как мужчина понёс бы полноценное наказание), так и среди охранителей правопорядка.
Из представления об априорной неполноценности женщины вытекало и её положение в публичном пространстве. Например, крестьянки практически не имели возможности участвовать в мирских сходах, за исключением экстремальных случаев (например, из-за призыва на войну большинства трудоспособных мужчин из деревни), хотя к рубежу XIX — XX веков женщины постепенно начинали принимать всё большее участие в делах общины. Несмотря на такую либерализацию, всё равно «без мужа женщина в селе не имела самостоятельного значения». Поэтому зачастую молодые девушки стремились выйти замуж даже за самого захудалого кавалера, лишь бы не остаться «старыми девами».
При этом при заключении брака (которое происходило, чаще всего, согласно воле родителей, а не жениха или невесты) личным симпатиям или антипатиям будущих супругов не придавалось решающего значения, как и личным качествам невесты (смотрели прежде всего на физические параметры и на работоспособность девушки). Как отмечал один дореволюционный этнограф, даже сами женихи, оценивая потенциальных невест, «в ум и характер […] редко вглядываются». Традиционный брак основывался вовсе не на взаимной любви, а, по большей части, на экономической целесообразности.
Культура взаимоотношений разных полов в деревенской среде была одним из самых ярких проявлений гендерного дисбаланса. Это касалось в том числе и сексуальности. В соответствии с негласными нормами патриархального общества, существовала некая ценностная ассиметрия, двойные стандарты в отношении добрачной половой жизни: «блуд» молодых людей зачастую осуждался крестьянским обществом в гораздо меньшей степени, чем такое же поведение со стороны девушки, вынужденной бояться огласки, публичного позора. Даже в случае изнасилования сельская незамужняя девушка зачастую не заявляла о преступлении, опасаясь деревенских пересудов и потенциальной возможности навлечь позор на всю свою семью (в свою очередь, уже тогда многие арестованные насильники оправдывали свои действия перед властями якобы провокационным поведением жертвы). В случае, если женщина приживала внебрачного ребенка, община не взыскивала средств на его содержание с отца и вообще не оказывала никакой материальной помощи, все тяготы заботы о сыне или дочери ложились на плечи матери.
Итак, мы увидели, что истоки многих проблем, связанных с современным положением женщины, в том числе с домашним насилием, имеют давнюю историю и во многом коренятся в низовой крестьянской традиционной культуре. Уже тогда, сто лет назад, все эти проблемы настоятельно требовали своего решения. И, как показала практика, это решение могло заключаться только в юридическом и культурном пересмотре статуса женщины в обществе, в её эмансипации и сломе традиций, обуславливающих её неполноправное положение.
Мы должны помнить, что Россия, в которой к женщине относились как к человеку второго, а то и третьего сорта, особенно в крестьянской среде — это и есть та самая, якобы идеальная «Россия, которую мы потеряли».
Ольга, я никак не пойму, что именно Вы отстаиваете и доказываете. Никто не спорит с тезисом, что людей бить нельзя. Что еще? Доказываете, что если муж Вас не устраивает, то Вы имеете право выгнать его из его дома? Что муж должен платить за детей каждый день, а видится с детьми каода и столько, сколько удобно жене?
Ну добьетесь полного равенства... в "конфетно-букетный" будете приглашать понравившегося самца в ресторан и покупать ему конфеты и букеты (пиво с креветками). Муж на слова жены "ты мало зарабатываешь" или "поменяй лампочку" будет вызывать милицию и писать заявление о моральном насилии и требовать охранного ордера, чтобы жена не приближалась к дому ближе, чем на 50 метров.
Вы статью читали? Там про это?
Статью читал. В статье упоминаются бабьи бунты против столыпинских реформ. До сегодняшнего дня мне слышать о каких-то бунтах против столыпинских реформ слышать не приходилось. Из рассказов своих деда и бабки, которые успели пожить при "проклятом царизме", следует, что никаких ужасных ужасов не было и в помине.
Ну и славно.
Отсюда
Голосование Здесь
"Когда убьют, тогда и приходите".
И женщины в данном случае даже рядом не пробегали.
Будет забавно наблюдать как поведет себя общественное мнение в этом случае, сравнить ход уголовного дела с делом "сестер хачатурян". Тут ни диаспоры, ни феминистки под руку судьям дуть не будут.
Но сдается мне и пацана укатают по полной, и ментам, кому лениво было ехать на побои и угрозы, врядли хотя бы выговор выпишут.
Ну если по закону, то
- преднамереное,умышленное.
можно соскочить на непреднамеренное, но срок будет.
У нас же законы еще те законы.
А если уж по правде и по совести, то судить надо тех сук матерей которые выбирают себе таких мужей -живут с ними, рожают и рожают от них и сами не защищают и не ограждают своих детей от этого кошмара, провоцируя своим бездействием самих детей на самозащиту.
Первая особенно, вообще дрянь, еще и убить себя дала добровольно. Надо судить ее посмертно.
Нет , это она идиотка и преступница , что рожает одного за другим от такого недочеловека, а детям потом терпеть и мучиться пока не смогут уйти из дома , а ещё хуже если не смогут уйти и когда терпёжка кончится кончит родителя .
Естественный отбор
Когда у тебя один, а у вот этого - пятеро?
Рада, это называется "отрицательный отбор".
И он совсем не естественный.
Там выбора нет ни у кого, все живут по программе. Диструктивной программе.Котораяя приводит только к самоуничтожению. И она не могла не родить, и он не мог
не тиранить и она не могла жить с нетираном. У детей так же закладывается эта же модель поведения, которая так же приводит к самоуничтожению.
не факт
Да, не факт. Возможность изменить свою программу существует. И толчка на ровном месте не будет. Обычно меняют те, кто в полном дерьме. Или меняют или отбор. Поэтому я и пишу про естественный отбор.
за что? Систематическое избиение, угроза жизни. Явная самооборона