Да и нет.
Есть короткое слово, которому не учат маленьких девочек, но которое иногда спасает жизни. Это слово «нет». Его приходится разучивать самостоятельно.
Нет, ты не должна всегда уступать и быть самой скромной. Вообще фразу «никогда ничего не просите, сами все дадут» мог сказать только сам Сатана. А его тысяча чертей, возглавляемые, видимо, Боярским, разнесли это по миру и внушили миллионам женщин, чтобы сделать их навсегда несчастными. Зато очень-очень удобными всем вокруг.
Нет, ты не должна заботиться обо всех вокруг просто потому, что ты женщина.
Нет, ты не должна быть милой и нежной с людьми, которые тебе не нравятся.
Нет, ты ничего на свете не должна человеку просто потому, что «он же так тебя любит». Френдзона – это в 90% случаев не насилие коварной кокетки над несчастным влюбленным, а эмоциональное насилие этого пубертатного недоманьяка, не могущего услышать «нет» и не представляющего другого способа взаимодействия с женщиной, кроме горизонтального.
Вообще ты никому и никогда не должна секс. Это не валюта, а ты не банкомат. У тебя (как и у него, как и у любого человека на свете) может быть только одна мотивация заняться сексом – желание заняться сексом именно сейчас именно с этим человеком. Если это желание не обоюдное – ну сорян, сидим мультики зырим.
Любому давлению, принуждению, клянченью, увещеванию и другим манипуляциям нужно учиться говорить НЕТ.
Еще волшебное слово «нет» помогает там, где на тебя пытаются спихнуть всю «командную» работу, когда пытаются навязать что-то, чего тебе не хочется, от модных лосин до образования по ненужной специальности, когда втягивают в мутные истории, когда пытаются аргументированно и по пунктам доказать, почему ты должна страдать, терпеть и благодарить тех, кто причиняет эти самые страдания.
Слово НЕТ позволяет оглянуться и сказать: «Я не желаю больше так жить» – и начать важные изменения. Начать бороться за себя и победить. Со слова НЕТ начинаются самые удивительные истории по выстраиванию свой жизни и кончаются самые темные страницы личной истории.
Второе важное слово, которое часто забывается в череде обязанностей, суеты, сложностей, надуманных и настоящих, – это слово ДА.
Да, я хочу вот это и вот это и готова громко сказать об этом вслух. Да, я достаточно хороша, умна и что там дальше по списку, чтобы со мной случались прекрасные вещи. Да, мне можно танцевать, петь, лезть в горы, нырять с аквалангом, учить китайский, заводить отношения, котов или начинать медитировать.
К чертовой матери можно послать любую вежливость, скромность и робость, если они мешают сказать ДА.
Да, я готова принимать решения и нести за них ответственность. Да, я хочу быть собой, а не тенью кого-то. Да, во мне до одури энергии, и я тут решаю, какое русло – мирное. Да, я люблю жизнь, люблю себя и буду выбирать из жизни все самое лучшее для себя. Да, я буду заботиться о себе, любить себя, уважать себя. А через это и всех остальных. Да, я принимаю мир и себя.
Для того, чтобы не жить в страшной сказке, надо выучить слово «нет». Для того, чтобы жить в сказке волшебной, надо выучить слово «да».
Самое сложное в этом уравнении – понять, что именно для тебя волшебство. Иногда на это уходит не один десяток лет и неприличное количество попыток. Но оно всегда того стоит. Всегда.
Знай свои права.
Я пишу этот текст на русском языке, а значит, с большой вероятностью, читающие его имеют гражданство Российской Федерации.
Когда тебе семнадцать лет, это не значит для тебя ровным счетом ничего, задумываешься ты об этом факте примерно так же часто, как про наличие снежных шапок на полюсах Марса, и гораздо реже, чем о других врожденных факторах – под цвет глаз всё же подбирается косметика, а за редкий размер обуви «благодарить» родителей можно в начале каждого сезона.
И всё же. У тебя есть красненький паспорт, какая-то отметка в аттестате за знание правил русского языка, и в твоем доме что-нибудь обязательно ловит радио «Маяк».
Что это всё значит? Это значит, что на тебя уже действует огромное количество разных сил, как на тело в задачнике по физике. Это значит, что тебе по умолчанию что-то положено, что-то не положено, ты имеешь право на какие-то штуки, а на какие-то нет, с тобой могут делать какие-то вещи, а какие-то нет. И я готова поспорить на что-нибудь ценное, что ты понятия не имеешь, какие это именно вещи, штуки и что там «положено». Я, например, в момент окончания школы не имела ни малейшего понятия.
Нет, у нас, конечно, было какое-то обществознание, и скучная тетка у доски рассказывала какую-то страшную тягомотину про парламенты и конституции, верхние, нижние палаты, правых, левых и почему-то про Чубайса, но все это было настолько же применимо к жизни каждого из нас, как схемы эволюции покемонов. И отношение к реальности имело примерно такое же. Очередные тонны ненужной информации, которые надо зазубить, рассказать и забыть навсегда, отправив в мозгу в утиль с биркой «шумовое загрязнение».
Проблема в том, что пока у тебя в кармане тот самый красный паспорт и находишься ты здесь, на этом огромном куске суши, тебя это всё не просто касается, это то, что формирует твою жизнь и делает её такой, какой делает.
Я не говорю сейчас о том, что нужно бежать «разбираться в политике», в ней вообще никто не разбирается, включая тех, кто строит там карьеру. Я не о том, что нужно бежать на баррикады, ходить с флагами и что-то громко скандировать. Я о том, что, вступая в любую игру, от футбола до покера, нужно почитать правила. В эту игру ты вступаешь по праву рождения. Читай правила.
Они описаны мерзотнейшим языком, но если потратить минут 20 на вчитывание, то становятся понятными. Основные твои права и обязанности изложены в Конституции Российской Федерации. Это главный, вообще самый главный документ в стране. Любая другая бумажка, правило, закон, объявление на подъезде, хоть как-то противоречащие этому документу, на территории страны автоматически признаются незаконными.
Это нужно знать и помнить всегда, пока ты находишься на этой части суши.
Во все остальные игры ты вписываешься более-менее осознанно, и здесь совет тот же – читай правила. Это обязательно.
Идешь учиться – «закон об образовании» и основные правила учебного заведения (хотела бы написать «устав», но он почти никогда не совпадает с реальностью и ничего про неё не объясняет): сколько курсов, можно ли выбирать предметы, есть ли факультативы, какой документ по окончании, где он принимается, как проходят экзамены, сколько возможно пересдач, за что могут исключить.
Вопросы здоровья решаются через ОМС. Для этого нужно узнать, где твой полис, если он куда-то канул – как его восстановить или оформить новый, что он покрывает (кстати много, очень много всего), за что всё-таки придется заплатить, как «прикрепиться» к нужной поликлинике (little hint: можно выбрать не только ближайшую, но и менее страшную).
Работать нужно по ТК! Работать нужно по ТК! Работать нужно по ТК!
А подписывая с работодателем контракт, читать все пункты. А еще Трудовой Кодекс. И им же тыкать в морду, когда тебе говорят «ну какой отпуск, ты и так столько времени на больничном проводишь…». Или ещё какую-то чушь.
Выходишь замуж – составь грёбанный брачный договор. Если будет упираться – скажи, Одоната заставила. Религия требует. Инопланетяне с Нибиру попросили. Всё что угодно, но составь гребанный брачник. А ещё почитай Семейный Кодекс.
Вообще читай, что подписываешь. Хотя бы по диагонали.
Узнавай все условия договоров, берешь ли ты кредит или покупаешь холодильник. Читай, узнавай, интересуйся. Это, блин, тебя касается.
Ты живешь в очень непростой, часто удивительной (с разными эмоциональными окрасками) стране. Здесь очень много возможностей, но много и неприятностей. Здесь очень круто прописаны законы, но очень часто не исполняются именно потому, что о них никто не знает.
Зная свои права, ты делаешь лучше не только свою жизнь, но и подпинываешь большую и сложную систему к светлому будущему, которое рано или поздно всё же наступит.
Нас не учат знать и уважать права человека, гражданина и участника каких-либо правовых отношений. Мы из голливудских фильмов наизусть помним, на что имеет право задержанный наркоторговец в штате Вайоминг, но понятия не имеем о налоговом вычете, например. Или о том, что алименты платятся не только на ребенка, но и на нетрудоспособного супруга. Да, и даже если нетрудоспособность наступила уже после развода (в течение года). Или кому жаловаться на невывезенный мусор. Или как начисляются отпускные.
Всё это кажется каким-то второстепенным, почему-то совершенно неважным. И я знаю, что эта часть моего ОБЖ получит меньше всего лайков-шеров-репостов. Но именно вот это взрощённое безразличие к общественно-политическому устройству своей же страны и делает возможным все те вещи, о которых потом тошно читать.
P.S. Кстати, позиция «я не желаю в этом во всём разбираться, я совершенно аполитичен» не возвышенно-поэтическая, а совершенно идиотская.
Меня бесит это тотальное разделение людей на деятельных и бездеятельных. Эти бесконечные ярлыки успешности и не успешности. Эти призывы про жопу и диван. Меня бесят! Истории об успешных людях, которые наперекор бурям и стрелам шли, ползли, лежали в сторону цели. Превозмогли, отряхнулись и снова побежали. Не ве-рю.
Это «мотивирующие» рассказы с очень избирательным повествованием – высветить, что нужно, умолчать о том, что не в тему. Это всегда полуправдивые истории. Вот прекрасная история про Коко, например. Выросла в монастыре. большая умница, не сидела, не ждала, а боролась, и смотрите что получилось. А в интервью о себе Коко говорит: «Легенда живёт дольше, чем правдивая история; реальность жалка, и люди всегда будут предпочитать ей прекрасного паразита, имя которому — воображение».
Я психолог и вижу много талантливых, умных, интересных людей. Они пишут стихи, вышивают картины, рисуют портреты, делают потрясающие фотографии, пекут торты, увлекаются садоводством. Но не строят карьер. Во-первых, они не хотят. Но даже себе не могут в этом признаться. Это стыдно. А должно быть стадно. Потому что в мире соревнований, сравнений и призов твой талант и ты целиком оцениваются по уровню дохода. Остальное не в счет.
Во-вторых. У людей разный эмоциональный старт. Разный и заложенный не только в детстве. Разный баланс прибыло/убыло энергии. И разный эмоциональный «остаток». Те, кто действительно может вставать и делать, давно уже встали и делают. У них опор больше, чем боли. Внутренних или внешних. И обстоятельств, и людей, которые оказались рядом. Это не умаляет их заслуг. Но объясняет. И развенчивает мифы о Мюнхаузенах.
Бесит навешивание ярлыков и ответственности на людей, лишенных внутреннего ресурса. Людей, энергию которых жрут психологические защиты, истощающие отношения, бесконечный стресс, как правило, даже не осознаваемый. Люди с посттравматическим синдромом, о котором они знать не знают, но живут с чувством вины и стыда за свою какую-то там нереализованность, по которой их мерят деятельные антилопы.
Меня бесят рассуждения про силу воли. Нет никакой силы воли. И лени никакой нет. Воля растет на внутренних эмоциональных ресурсах. И только так. Или в ущерб им.
Меня бесят знайки, умейки и успевайки вместе с их лозунгами. «А вот я взяла себя в руки!» Садитесь, пять. Значит, в руках была сила. «Я стала работать с психологом». Прекрасно, значит, были на него деньги и информация, где найти профессионала, а не попугая. «Мне попалась статья, и я изменила свою жизнь». Вам повезло, зерно упало в подготовленную почву. Я могу приводить бесконечные примеры. Потому что нет, не существует, понимаете, никаких шаблонных критериев для людей. И намеки на лень, несостоятельность, глупость и бесталанность меня бесят. Это нравственные ярлыки, которые загоняют людей в ловушки стыда и вины. Из которых выбираться еще сложнее.
И мне, пожалуй, надо остановиться, ибо гнев мой нескончаем. Но как же меня вот это вот все бесит!
.
Hygge ★ Cozy ★ Хюгге
1 ноя в 18:32
Датчанину, которому врачи поставили диагноз «стресс», местный муниципалитет может предоставить оплачиваемый отпуск продолжительностью до года, а затем предложить сокращенную рабочую неделю и бесплатные консультации психолога.
Спасибо, я тоже вас люблю))))))
И ещё кучу людей на этом форуме, и они даже не подозревают об этом
Придумала, как не обижая избегать дружеских обнимашек на работе.. Скажу, что у меня жёсткое личное пространство)
Ооочень жёсткое))))
А то думают, наверное, чорти чо.. И замуж посылают
А я просто всегда боялась маминых красивых ногтей!)))) Впивались в моё тело всегда неожиданно и с радостным криком НУ НЕ КИСНИ, КИС!!!
Спасибо, Люба, за эту тему. Можно сколько угодно зажмуривать глаза, делая вид, что проблем у женщин не существует. А есть только капризы, пмс и завихрения..
Про позитивное мышление есть что добавить. Как нибудь сформулирую позже..
Кратко - большинство занимается самообманом. В этом огромный его вред. От непонимания сути.
Я, конечно, осознаю, что последнее время у меня голова забита благоглупостями, а мозг все больше напоминает розовый мармелад, но вот что-то чем дальше думаю, тем меньше понимаю – а почему пессимизм и печальное хлебало у нас всегда ассоциируются с неким интеллектуальным превосходством, а оптимистичный взгляд на мир якобы присущ исключительно дуракам разной степени опасности?
Ведь чисто из научных данных всё как раз наоборот.
«Ах, боже мой, мы вырубаем леса, нам всем писец». Ну да. А ничего, что мы впервые за всю историю человечества вообще задумались о том, что наша деятельность как-то влияет на окружающее пространство и начали что-то по этому поводу делать? Потихоньку сортировать мусор, избавляться от свалок, охранять заповедники и отдельные виды. Да, получается пока херово, но мы это делаем последние пару десятков лет, а до этого такой проблематики вообще не стояло тысячелетиями, камон.
«Падение нравов и новый Вавилон! Мы все погрязли в мерзости, цинизме и жестокости!». Никогда такого не было и вот опять. А, значит, этнические чистки на протяжении всей истории человечества, это нормуль. Рабство, насилие, войны и массовые казни как ежедневная декорация – это тоже океюшки. А вот жопу голую по телевизору показать – это уже перебор. За это уже всевышний покарает и потоп, лягушки с неба, саранча, мене, текел, упарсин.
Мы впервые научились ценить человеческую жизнь. Впервые начали говорить о том, что «человеческая» не значит «мужская», «белая», «высокого сословия». Мы научились видеть людей в азиатах, евреях, неграх и бабах. Для нас смерть – трагедия, а не повседневность. Убийство – страшное преступление, а не хобби.
Нам вдруг стало важно, что чувствуют другие люди. Нам больше не нравится выдавать замуж насильно, ограничивать в правах по факту рождения и бить по морде только потому, что она жидовская, например.
Мы, блин, самое нравственное из поколений, когда-либо населявших эту грешную планету.
Да, у нас не всё получается. Да мы лажаем и крупно. Но, блин, если 15 тысяч лет считать женщин чем-то средним между домашним животным и неодушевленным предметом, а потом вдруг решить строить равноправный мир, ясен фиг, что за 20 лет не получится. То же с любыми нравственными революциями, свалившимися на наши головы за последние лет 200.
Но мы пытаемся. Горячо осуждаем тех, кто не хочет прыгать в этот паровоз и пытается остаться в своем законсервированном средневековье. Мы действительно всем человечеством как-то решили, что свобода, образование, равенство, человеческое достоинство и жизнь в целом – это важно. И неровно, с ошибками, спотыкаясь, но делаем это. Это говорит о нас, как о виде, очень и очень многое.
Но почему-то приличной позой в интеллектуальных сообществах считается «человек есть худшее из животных, цивилизация – страшнейшая ошибка природы»
Да сходите вы нахрен.
Мы придумали пенициллин, космические корабли и лечить слабых, вместо того чтобы их убивать. Мы преобразуем мир и делаем его лучше, а когда ошибаемся, исправляем свои ошибки. Если вы мне ткнете в Припять и то мифическое мусорное пятно в океане, то я вам ткну в Стокгольм, Осло, Лондон и все остальные супер комфортные, невероятно удобные и по волшебству выполняющие любые желания человека города, на месте которых до этого не было НИЧЕГО.
Да, мы налажали с экологией, когда творили кучу фигни, не зная о последствиях. Но вся история человечества говорит о том, что мы исправляем ошибки, когда осознаем их и становимся экспоненциально умнее с каждым поколением. Мы придумаем какой-нибудь пылесос для пластика в океане и холодильник для атмосферы. Заштопаем эту несчастную озоновую дыру и посадим фиалки в Сахаре. Потому что это то, что мы делаем. Мы стремимся к максимальному комфорту. Просто 300 лет назад это значило добывать уголь и строить теплые дома, сейчас это значит очистить воздух и придумать быстрые тачки на батарейках.
Мы справились с первой задачей, чего это мы не справимся со второй?
Мы расшифровали геном и сфоткали черную дыру. Разрешили геям жить, а женщинам получать образование. Умеем ЭКО и пинговать марсоход.
Почему же, блин, нам так нравится смаковать мысль о собственной интеллектуальной и этической нищете?
Все эти футурофобные высказывания, от «Черного зеркала» до выживших из ума стариков в правительствах, для меня звучат, как причитания уличных сумасшедших, которые ходят в тряпье и вещают о грядущем апокалипсисе.
Сорян, гайз. Не будет апокалипсиса. Судя по всему дальше будет только лучше. Смиритесь.
P.S. Моя новая максима: хочешь быть умным – будь оптимистом.
Художественное произведение, но я думаю вполне могло быть.
Иногда ужасно тяжело быть самим собой
вчера в 22:15
Автор Борис Екимов
Внук приехал и убежал с ребятами на лыжах кататься.
А баба Дуня, разом оживев, резво суетилась в доме: варила щи, пирожки затевала, доставала варенья да компоты и поглядывала в окошко, не бежит ли Гриша.
К обеду внук заявился, поел, как подмел, и снова умчался, теперь уже на каток с коньками. И снова баба Дуня осталась одна. Но то было не одиночество. Лежала на диване рубашка внука, книжки его – на столе, сумка брошена у порога – все не на месте, вразлад. И живым духом веяло в доме. Сын и дочь свили гнездо в городе и наезжали редко – хорошо, коли раз в год. Баба Дуня у них гостила не чаще и обыденкою вечером возвращалась к дому. С одной стороны, за хату боялась: какое ни есть, а хозяйство, с другой…
Вторая причина была поважнее: с некоторых пор спала баба Дуня тревожно, разговаривала, а то и кричала во сне. В своей хате, дома, шуми хоть на весь белый свет. Кто услышит! А вот в гостях… Только улягутся и заснут, как забормочет баба Дуня, в голос заговорит, кого-то убеждает, просит так явственно в ночной тишине, а потом закричит:
- Люди добрые! Спасите!!
Конечно, все просыпаются – и к бабе Дуне. А это сон у нее такой тревожный. Поговорят, поуспокаивают, валерьянки дадут и разойдутся. А через час то же самое:
- Простите Христа ради! Простите!!
И снова квартира дыбом. Конечно, все понимали, что виновата старость и несладкая жизнь, какую баба Дуня провела. С войной и голодом. Понимать понимали, но от этого было не легче.
Приезжала баба Дуня – и взрослые, считай, ночь напролет не спали.
Хорошего мало. Водили ее к врачам. Те прописывали лекарства. Ничего не помогало. И стала баба Дуня ездить к детям все реже и реже, а потом лишь обыденкою: протрясется два часа в автобусе, спросит про здоровье и назад. И к ней, в родительский дом, приезжали лишь в отпуск, по лету.
Но вот внучек Гриша, в годы войдя, стал ездить чаще: на зимние и летние каникулы, на Октябрьские праздники да Майские.
Он зимой и летом рыбачил в Дону, грибы собирал, катался на коньках да лыжах, дружил с местными ребятами, – словом, не скучал.
Баба Дуня радовалась.
И нынче с Гришиным приездом она про хвори забыла. День летел невидя, в суете и заботах. Не успела оглянуться, а уж синело за окном, подступал вечер. Гриша заявился по-светлому. Загромыхал на крылечке, в хату влетел краснощекий, с морозным духом и с порога заявил:
— Завтра на рыбалку! Берш за мостом берется. Дуром!
— Это хорошо, – одобрила баба Дуня. — Ушицей посладимся.
Гриша поужинал и сел разбирать снасти: мормышки да блесны проверял, на полдома разложив свое богатство. А баба Дуня устроилась на диване и глядела на внука, расспрашивая его о том о сем. Внук все малым был да малым, а в последние год-два вдруг вытянулся, и баба Дуня с трудом признавала в этом длинноногом, большеруком подростке с черным пушком на губе косолапого Гришатку.
- Бабаня, я говорю, и можешь быть уверена. Будет уха и жарёха. Фирма веников не вяжет. Учти.
- С вениками правда плохо, – согласилась баба Дуня. — До трех рублей на базаре.
Гриша рассмеялся:
- Я про рыбу.
- Про рыбу… У меня дядя рыбалил. Дядя Авдей. Мы на Картулях жили. Меня оттуда замуж брали. Так там рыбы…
Гриша сидел на полу, среди блесен и лесок, длинные ноги – через всю комнатушку, от кровати до дивана. Он слушал, а потом заключил:
- Ничего, и мы завтра наловим: на уху и жарёху.
За окном солнце давно закатилось. Долго розовело небо. И уже светила луна половинкою, но так хорошо, ясно. Укладывались спать. Баба Дуня, совестясь, сказала:
- Ночью, може, я шуметь буду. Так ты разбуди.
Гриша отмахивался:
- Я, бабаня, ничего не слышу. Сплю мертвым сном.
- Ну и слава Богу. А то вот я шумлю, дура старая. Ничего поделать не могу.
Заснули быстро, и баба Дуня, и внук.
Но среди ночи Гриша проснулся от крика:
- Помогите! Помогите, люди добрые!
Спросонья, во тьме он ничего не понял, и страх обуял его.
- Люди добрые! Карточки потеряла! Карточки в синем платочке завязаны! Может, кто поднял? – И смолкла.
Гриша уразумел, где он и что. Это кричала баба Дуня. Во тьме, в тишине так ясно слышалось тяжелое бабушкино дыхание. Она словно продыхивалась, сил набиралась. И снова запричитала, пока не в голос:
- Карточки… Где карточки… В синем платочке… Люди добрые. Ребятишки… Петяня, Шурик, Таечка… Домой приду, они исть попросят… Хлебец дай, мамушка. А мамушка ихняя… – Баба Дуня запнулась, словно ошеломленная, и закричала:
- Люди добрые! Не дайте помереть! Петяня! Шура! Таечка! – Имена детей она словно выпевала, тонко и болезненно.
Гриша не выдержал, поднялся с постели, прошел в бабушкину комнату.
- Бабаня! Бабаня! – позвал он. - Проснись…
Она проснулась, заворочалась:
- Гриша, ты? Разбудила тебя. Прости, Христа ради.
-Ты, бабаня, не на тот бок легла, на сердце.
- На сердце, на сердце… – послушно согласилась баба Дуня.
- Нельзя на сердце. Ты на правый ложись.
- Лягу, лягу…
Она чувствовала себя такой виноватой. Гриша вернулся к себе, лег в постель. Баба Дуня ворочалась, вздыхала. Не сразу отступало то, что пришло во сне. Внук тоже не спал, лежал, угреваясь. Про карточки он знал. На них давали хлеб. Давно, в войну и после. А Петяня, о котором горевала бабушка, — это отец.
В жидкой тьме лунного полусвета темнели шкаф и этажерка. Стало думаться об утре, о рыбалке, и уже в полудреме Гриша услыхал бабушкино бормотание:
- Зима находит… Желудков запастись… Ребятишкам, детишкам… – бормотала баба Дуня. - Хлебца не хватает, и желудками обойдемся. Не отымайте, Христа ради… Не отымайте! – закричала она. - Хучь мешки отдайте! Мешки! – И рыдания оборвали крик.
Гриша вскочил с постели.
- Бабаня! Бабаня! – крикнул он и свет зажег в кухне. - Бабаня, проснись!
Баба Дуня проснулась. Гриша наклонился над ней. В свете электрической лампочки засияли на бабушкином лице слезы.
- Бабаня… – охнул Гриша. - Ты вправду плачешь? Так ведь это все сон.
- Плачу, дура старая. Во сне, во сне…
- Но слезы-то зачем настоящие? Ведь сон – неправда. Ты вот проснулась, и все.
- Да это сейчас проснулась. А там…
- А чего тебе снилось?
- Снилось? Да нехорошее. Будто за желудями я ходила за Дон, на горы. Набрала в два мешка. А лесники на пароме отнимают. Вроде не положено. И мешки не отдают.
- А зачем тебе желуди?
- Кормиться. Мы их толкли, мучки чуток добавляли и чуреки пекли, ели.
- Бабаня, тебе это только снится или это было? – спросил Гриша.
- Снится, – ответила баба Дуня. - Снится – и было. Не приведи, Господи. Не приведи… Ну, ложись иди ложись…
Гриша ушел, и крепкий сон сморил его, или баба Дуня больше не кричала, но до позднего утра он ничего не слышал. Утром ушел на рыбалку и, как обещал, поймал пять хороших бершей, на уху и жарёху.
За обедом баба Дуня горевала:
- Не даю тебе спать… До двух раз булгачила. Старость.
- Бабаня, в голову не бери, – успокаивал ее Гриша. - Высплюсь, какие мои годы…
Он пообедал и сразу стал собираться. А когда надел лыжный костюм, то стал еще выше. И красив он был, в лыжной шапочке, такое милое лицо, мальчишечье, смуглое, с румянцем. Баба Дуня рядом с ним казалась совсем старой: согбенное, оплывающее тело, седая голова тряслась, и в глазах уже виделось что-то нездешнее. Гриша мельком, но явственно вспомнил лицо ее в полутьме, в слезах. Воспоминание резануло по сердцу. Он поспешил уйти.
Во дворе ждали друзья. Рядом лежала степь. Чуть поодаль зеленели посадки сосны. Так хорошо было бежать там на лыжах. Смолистый дух проникал в кровь живительным холодком и, казалось, возносил над лыжней послушное тело. И легко было мчаться, словно парить. За соснами высились песчаные бугры – кучугуры, поросшие красноталом. Они шли холмистой грядой до самого Дона. Туда, к высоким задонским холмам, тоже заснеженным, тянуло. Манило к крутизне, когда наждаковый ветер высекает из глаз слезу, а ты летишь, чуть присев, узкими щелочками глаз цепко ловишь впереди каждый бугорок и впадинку, чтобы встретить их, и тело твое цепенеет в тряском лете. И наконец пулей вылетаешь на гладкую скатерть заснеженной реки и, расслабившись, выдохнув весь испуг, катишь и катишь спокойно, до середины Дона.
Этой ночью Гриша не слыхал бабы Дуниных криков, хотя утром по лицу ее понял, что она неспокойно спала.
- Не будила тебя? Ну и слава Богу…
Прошел еще день и еще. А потом как-то к вечеру он ходил на почту, в город звонить. В разговоре мать спросила:
- Спать тебе баба Дуня дает? – И посоветовала: - Она лишь начнет ночью говорить, а ты крикни: «Молчать!» Она перестает. Мы пробовали.
По пути домой стало думаться о бабушке. Сейчас, со стороны, она казалась такой слабой и одинокой. А тут еще эти ночи в слезах, словно наказание. Про старые годы вспоминал отец. Но для него они прошли. А для бабушки – нет. И с какой, верно, тягостью ждет она ночи. Все люди прожили горькое и забыли. А у нее оно снова и снова. Но как помочь?
Свечерело. Солнце скрылось за прибрежными донскими холмами.
Розовая кайма лежала за Доном, а по ней – редкий далекий лес узорчатой чернью. В поселке было тихо, лишь малые детишки смеялись, катаясь на салазках. Про бабушку думать было больно. Как помочь ей? Как мать советовала? Говорит, помогает. Вполне может и быть. Это ведь психика. Приказать, крикнуть – и перестанет. Гриша неторопливо шел и шел, раздумывая, и в душе его что-то теплело и таяло, что-то жгло и жгло. Весь вечер за ужином, а потом за книгой, у телевизора Гриша нет-нет да и вспоминал о прошедшем. Вспоминал и глядел на бабушку, думал: «Лишь бы не заснуть».
За ужином он пил крепкий чай, чтобы не сморило. Выпил чашку, другую, готовя себя к бессонной ночи. И пришла ночь. Потушили свет. Гриша не лег, а сел в постели, дожидаясь своего часа. За окном светила луна. Снег белел. Чернели сараи. Баба Дуня скоро заснула, похрапывая. Гриша ждал. И когда наконец из комнаты бабушки донеслось еще невнятное бормотание, он поднялся и пошел. Свет в кухне зажег, встал возле кровати, чувствуя, как охватывает его невольная дрожь.
- Потеряла… Нет… Нету карточек… – бормотала баба Дуня еще негромко. - Карточки… Где… Карточки…
И слезы, слезы подкатывали.
Гриша глубоко вздохнул, чтобы крикнуть громче, и даже ногу поднял – топнуть. Чтобы уж наверняка.
- Хлебные… карточки… – в тяжкой муке, со слезами выговаривала баба Дуня.
Сердце мальчика облилось жалостью и болью. Забыв обдуманное, он опустился на колени перед кроватью и стал убеждать, мягко, ласково:
- Вот ваши карточки, бабаня… В синем платочке, да? ваши в синем платочке? Это ваши, вы обронили. А я поднял. Вот видите, возьмите, – настойчиво повторял он. - Все целые, берите…
Баба Дуня смолкла. Видимо, там, во сне, она все слышала и понимала. Не сразу пришли слова. Но пришли:
- Мои, мои… Платочек мой, синий. Люди скажут. Мои карточки, я обронила. Спаси Христос, добрый человек…
По голосу ее Гриша понял, что сейчас она заплачет.
- Не надо плакать, – громко сказал он. - Карточки целые. Зачем же плакать? Возьмите хлеба и несите детишкам. Несите, поужинайте и ложитесь спать, – говорил он, словно приказывал. - И спите спокойно. Спите.
Баба Дуня смолкла.
Гриша подождал, послушал ровное бабушкино дыхание, поднялся. Его бил озноб. Какой-то холод пронизывал до костей. И нельзя было согреться. Печка была еще тепла. Он сидел у печки и плакал. Слезы катились и катились. Они шли от сердца, потому что сердце болело и ныло, жалея бабу Дуню и кого-то еще… Он не спал, но находился в странном забытьи, словно в годах далеких, иных, и в жизни чужой, и виделось ему там, в этой жизни, такое горькое, такая беда и печаль, что он не мог не плакать. И он плакал, вытирая слезы кулаком. Но как только баба Дуня заговорила, он забыл обо всем. Ясной стала голова, и ушла из тела дрожь. К бабе Дуне он подошел вовремя.
- Документ есть, есть документ… вот он… – дрожащим голосом говорила она. - - К мужу в госпиталь пробираюсь. А ночь на дворе. Пустите переночевать.
Гриша словно увидел темную улицу и женщину во тьме и распахнул ей навстречу дверь.
- Конечно, пустим. Проходите, пожалуйста. Проходите. Не нужен ваш документ.
- Документ есть! – выкрикнула баба Дуня.
Гриша понял, что надо брать документ.
- Хорошо, давайте. Так… Ясно. Очень хороший документ. Правильный. С фотокарточкой, с печатью.
- Правильный… – облегченно вздохнула баба Дуня.
- Все сходится. Проходите.
- Мне бы на полу. Лишь до утра. Переждать.
- Никакого пола. Вот кровать. Спите спокойно. Спите. Спите. На бочок и спите.
Баба Дуня послушно повернулась на правый бок, положила под голову ладошку и заснула. Теперь уже до утра. Гриша посидел над ней, поднялся, потушил в кухне свет.
Кособокая луна, опускаясь, глядела в окно. Белел снег, посверкивая живыми искрами. Гриша лег в постель, предвкушая, как завтра расскажет бабушке и как они вместе… Но вдруг обожгло его ясной мыслью: нельзя говорить. Он отчетливо понял – ни слова, ни даже намека. Это должно остаться и умереть в нем. Нужно делать и молчать. Завтрашнюю ночь и ту, что будет за ней. Нужно делать и молчать. И придет исцеление.
Свобода Быть Собой (СБС)
вчера в 19:44
#сбс_авторская_колонка_рысь
Психологический триллер «Дюймовочка»
А давайте рассмотрим эту удивительную сказку с точки зрения здравого смысла.
Итак…
В первую очередь, перед нами предстает некая женщина неопределённого возраста: «Жила на свете одна женщина. У нее не было детей, а ей очень хотелось ребеночка». Мы не знаем о ней ничего, кроме того, что детей у нее нет и это, разумеется, трагедия. Как и чем она живет, как ее зовут и прочие важные, казалось бы, детали оставлены за кадром. Впрочем, что нужно знать о любой женщине? Ну, конечно, есть ли у нее дети. Остальное не существенно.
Неизвестная героиня страдала-страдала и в результате достигла цели путем неких магических махинаций. Вот оно долгожданное, вожделенное дитя – Дюймовочка. Девочка попалась эталонная, с гипертрофированными стандартными качествами, которыми должна быть наделена любая порядочная девочка: «она была маленькая-маленькая…», «Такого нежного голоска, как у нее, никто никогда не слышал…», забегая вперед, отмечу, что кушает девочка тоже очень-очень мало, она покладистая («она делала все, что приказывала ей старая мышь…» и т.д.), кроткая, милая, очень добрая, склонная к самопожертвованию, начисто лишенная агрессии и слабая.
Ну ладно, одеяльца из лепестков, ми-ми-ми, мур-мур, ничто не предвещает беды, все ванильно-мило. А вот дальше начинается артхаусный треш с эротическим подтекстом.
Ужасная жабень, будучи матерью-тираном, выкрадывает для своего инфантильного сынка юную прекрасную невесту. Жабеныша можно вообще во внимание не брать, он мебель, а вот мать… Самодура, агрессор, стратег, лидер семьи. Если женщина хитра, умна и обладает лидерскими качествами, то она, по определению, кошмарна до мурашек. Понятно, да?
Украденная девочка была жутко напугана: «Ах, как испугалась бедная Дюймовочка, проснувшись поутру! Да и как было не испугаться! Со всех сторон ее окружала вода, а берег чуть виднелся вдали. Дюймовочка закрыла глаза руками и горько заплакала…» Приходят на ум истории о маньяках, которые держали в подвалах своих жертв, впрочем, истории про восточных девочек, украденных из семей, ничуть не лучше.
Бороться наша малышка не может, бежать не решается и просто рыдает от страха и безысходности. В дело вступают посторонние персонажи и спасают героиню, которая тут же попадает в лапы следующему самцу – майскому жуку. К слову говоря, все кругом не видят ничего страшного в происходящем и только и делают как восхищаются ее милотой (птички поют, мотыльки слетаются на красоту, один, собственно, так и погиб, оставшись привязанным к листу кувшинки, тоже так себе момент, надо признать). И от равнодушия окружающих, еще страшнее. Именно так у нас часто и совершается насилие - с молчаливого согласия других людей, которые могут даже не видеть ничего плохого в происходящем.
«Как испугалась бедная Дюймовочка, когда рогатый жук обхватил ее лапками и взвился с ней высоко в воздух! Да и белого мотылька ей было очень жалко. Что-то с ним теперь будет? Ведь он умрет с голоду, если ему не удастся освободиться. А майскому жуку и горя мало. Он уселся на ветке большого дерева, усадил рядом Дюймовочку и сказал ей, что она ему очень нравится, хоть и совсем не похожа на майских жуков…»
Все что может наша девочка – это пугаться и плыть по течению. Дальше сюжет разворачивает не совсем тривиально, но иначе сказка бы закончилась, а в порядочных ужастиках отрицательные персонажи по кругу возвращаются вновь и вновь, так что забираемся под одеяло и читаем дальше. «Даже майскому жуку, который принес Дюймовочку, показалось теперь, что она совсем нехороша, и он решил с ней распрощаться — пусть идет куда знает…» Своего же мнения у жука, конечно, нет. Раз потенциальная спутница не катит в качестве украшения – может быть свободна. Куда она плыла, что с ней теперь будет – ему до фени. С одной стороны, это везение, она избежала жуткой участи стать женой насекомого, с другой, неприспособленный к жизни несчастный ребенок жил как маугли в лесу целое лето.
Чуть не погибнув от холода, Дюймовочка нашла приют у старой мыши, которая взяла девочку в услужение. Мышь - хитрожопая и прожжённая тетка, отлично понимала, что девку надо выдавать замуж иначе та просто пропадет и мизогинично решила, что хорошо бы сделать подгон богатому старому слепому пердуну - кроту. И вновь ребенку грозит постель с уродливым мужем, без согласия, без любви, без солнечного света. К слову говоря, мышь тут еще самая нормальная. Она, в меру своего понимания о благости жизни, как могла старалась пристроить кроху и, по сути, решила проблемы своей подопечной самым стандартным по тем временам способом – удачно спихнула замуж за богатого мужика. Так что не будем судить ее строго, она хотела как лучше, а про феминизм не знала.
Доброта девочки спасает ее и от этого варианта развития событий: в тайне выхоженная ею ласточка уносит ребенка в теплые края и предлагает жить в цветах, среди вечного лета. Вроде бы, жизнь-то начала налаживаться, но тут как черт из табакерки вылез король эльфов и давай ее тащить замуж, ну а что, он нашел очень недурное украшение для его величества и сразу решил взять себе. Он тут же начинает ее абьюзить и угрожать выпилиться, если та откажется с ним отношаться. Девочка с перепугу соглашается, тем более, что этот жених, на первый взгляд, кажется ей более удачным вариантом, нежели все предыдущие. Но мы-то с вами понимаем, что будет творить этот ушастый нарцисс потом: газлайтинг, домашнее насилие, абьюз и прочие радости брака с таким персонажем. Варианта отказаться у нее просто нет. А хотите вишенку на тортик? М? В мультике упустили вот такой чудесный момент: «— Тебя больше не будут звать Дюймовочкой. У нас, эльфов, другие имена, — сказал Дюймовочке король. — Мы будем называть тебя Майей!». Да плевать как ты жила, кто ты, как твое имя, я хочу, чтобы мою комнатную собачку звали как мне нравится. Хоба. Я тут главный, что хочу, то и делаю.
Ну а что же безутешная мать, у которой, ну так, между прочим, выкрали долгожданное, любимое, выстраданное дитя? Да и ничего, да и хрен с ней. Кто о ней вспоминать вообще будет? Бабка вон ей новую дочь наколдует.
Вот и сказки конец, а кто слушал и со страху не обоссался – молодец.
И на этой и других прекрасных историях взращиваются поколения детей. А потом спрашивают, откуда культура насилия, откуда гендерная социализация и что это сами девочки с девства себя предметами ощущают.
Про послеродовую депрессию
Инфоповод ведь можно не пересказывать?
Лучше расскажу свою историю.
Вторая беременность, я выпускница меда с красным дипломом. Где-то недель около 26 мне объявляют, что у ребенка несовместимая с жизнью патология головного мозга. Сами можете представить, с каким энтузиазмом меня убеждали прервать беременность вотпрямщас. Но у меня доминанта беременности работала так, что её ни какие доводы разума не пробивали. Я решила, что пусть ребенок проживет, сколько ему отпущено. То есть до рождения... Вопрос порчи медицинской статистики меня не волновал. И диагнозу, кстати, я вполне верила. А через месяц выяснилось, что все было ошибкой и ребенок абсолютно здоров. Ну вот так. Кстати, мне особо не в чем упрекнуть тех трёх или четырёх узистов, которые не распознали редкий вариант нормы. Он действительно редко встречается. Слава Будде и медицинским связям, нашелся более опытный специалист.
Ну и вот. Ребенок родился. Абсолютно здоровый, никаких претензий. Правда, чего-то он там внутри явно подслушал - не давал мне отойти даже во сне. Но это как раз бывает.
В общем, всё классно. Никаких особых бытовых или материальных проблем тоже не было: своё жильё, муж помогает, бабушки особо не донимают советами, старший скорее заинтересован происходящим - ревность будет позже.
А у меня весь мир погас и стал каким-то мутно-коричневым. И ни крупицы радости от происходящего. То есть умом я понимала, что случившееся было где-то на грани чуда. Но эмоционально все было как-то коричнево, по другому не скажешь. Ничего не интересно, ничего не хочется, только лежать, не двигаясь в кровати, а тут за детьми ухаживать надо. Честно говоря, было полное ощущение, что меня накормили какими-то психотропами, выключающими краски мира, настолько это состояние мне не свойственно. И нет, я не устала. У меня просто выключили что-то жизненно-важное, оставив одну видимость. И реально манило окно, чтобы эта мутная коричнева наконец закончилась.
С близкими такое обсуждать было бесполезно: муж в депрессии не верит, особенно без видимого повода, старшее поколение тем более. Только подругам. К психиатру пойти почему-то интеллекта не хватило, хотя я и понимала, что происходит.
В общем, взяла я двоих сыновей - двухгодовалого и двухнедельного, села в машину и поехала на дачу к подруге. 170 км от Москвы, подруга с годовалой дочкой, мужья приезжают только на выходные, привозят машину продуктов и сами же всё съедают. Днём выпасаем детей, по ночам гоняем чаи (вино нельзя, обе кормящие) и болтаем обо всем на свете. И вот такой режим в течение месяца вытащил меня из депрессии. Даже не знаю, что было важнее -отсутствие города, подруга с таким же мелким ребенком, готовая обсуждать всё, что казалось важным. Прошла бессонница -а в городе я практически не спала. Постепенно зелень стала зеленой, цветы цветными, а клубника красной и пахучей. Всё закончилось хорошо и больше не повторялось.
Но то состояние было таким острым и нехарактерным, что забыть его я не могу уже 18 лет. Средний вполне здоров, учится на дефектолога. А меня при словах "послеродовая депрессия" охватывает ужас. Уж не знаю, прихватила бы я детей, выходя в окно, или нет, но так близко к этому самому окну я не была никогда. Так что да, я уверена, что возможность для молодой мамы в любой момент пообщаться с психиатром - вещь, способная спасти не одну жизнь. А развенчание мифов вокруг психиатрической помощи - вещь не менее важная, нежели развенчание мифов про антибиотики. Самой себе, на на 18 лет младше, я бы посоветовала психиатра, а не подругу. Хотя и подруга сработала, с этим не поспоришь. Но все-таки...
Спасибо что подсказали) а то мы тут мусолим мусолим и никак не поймем что к чему. Но вот пришли вы и все объяснили). Спасибо.
Всем доброго дня и кусочек лета!
КЛУБ ОСОЗНАННЫХ И ЛЮБЯЩИХ РОДИТЕЛЕЙ-дети и семья
вчера в 12:05
ПРО ГРУЗ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
Буквально вчера прочла статью с совершенно жуткой историей про то, как женщина из последних сил собрала вещи и ушла из семьи с мужем и тремя детьми (младшему было всего 3). И она побежала не к лучшей жизни, а из последних сил спасала остатки своего психического и физического здоровья, которое закончилось в семье. Нет, её там не били, не унижали, не гоняли как сидорову козу, просто её, как человека там не было. И этого уже достаточно, чтобы сломаться.
Суть истории в том, что женщина многие годы обслуживала своих домашних, вкачивала свой ресурс в близких людей (один из которых, на минуточку, взрослый дяденька), а потом стала ломаться (резко подкосилось здоровье), но этого как будто никто не заметил. Дом постепенно наполнялся хаосом, в раковине днями кисла грязная посуда, муж кормил детей чипсами, всё вокруг валялось. И женщина медленно ломалась от осознания, что, вкачивая в других ресурс, она осталась совершенно одинока в уязвимом положении. Никто ей плечо не подставит. И тогда ей ничего не осталось, как спасать себя.
Вот знаете, когда-то давно моя терапевтка говорила мне, что я беру лишнюю ответственность: за детей, за быт, за отношения. Мол, надо просто не брать. Я не сразу поняла, что не так с этой историей, но спустя годы собственного материнства и работы с матерями, я стала осознавать, что фишка тут в том, что женщина не может соскочить. Т.е. её никто и не спрашивал, на неё эту ответственность положили и сбросить её без собственного разрушения, без жертв часто невозможно.
Ребёнок плачет неделю от колик, женщина не спит, она не может спокойно поесть, она не может сходить в туалет, ей жалко ребёнка, жалко себя, она на взводе от того, что все её планы, вся её маленькая локальная жизнь летит под откос. Она говорит мужу, что «эй, мне плохо, мне нужно выспаться и поесть», но муж может сказать: «Мне надо на работу» и женщина не может соскочить. Не может положить младенца в кроватку и уйти спать.
Или женщина который год бьётся как рыба об лёд с детским здоровьем, она уже вытаскивала ребёнка из реанимации, она знает какую пищу можно есть ребёнку, а какую категорически нельзя, она знает последствия, плавала уже и едва не утонула. Но близкие как будто не хотят замечать ничего. Бабушки говорят: «Да это ерунда, перерастёт», муж не в курсе и даже не пытается вникать в причинно-следственные связи в детском здоровье. И женщина не может соскочить. Если она опустит руки и ослабит внимание, то пострадает ребёнок.
Часто для матери цена снятия с себя ответственности слишком высока. Последствия могут быть фатальны. Поэтому женщина не может соскочить, она терпит, выдерживает, старается сделать из говна конфетку, в общем всячески пытается выжить с непосильным грузом ответственности. Потому что никто не хочет его брать добровольно.
И вишенка на торте. Кого у нас обвиняют, если что-то случается с детским здоровьем, если ребёнок вдруг несчастлив, если отношения разрушились?! Угадали – мать.
И когда я читала ту новость, как обессилившая женщина просто спасала свою жизнь, то под ней множились совершенно людоедские и дикие коменты о том, какая она тварь, как сама себе устроила такую жизнь, а теперь плачется, какой у неё несчастный муж, такая жена ему досталась и т.д..
Это жутко, но женщина не может соскочить. Чтобы можно было сложить с себя ответственность, важно, чтобы рядом были люди, готовые эту ответственность взять, а не кормить детей чипсами и игнорить гору грязной посуды в раковине.
Чуваки. Пора бы уже, как грится, «признаться людям, которые ходят по городу в камуфляже, что мы их видим».
Пассивная агрессия – это термин, который надо знать всем. А желательно даже вырезать себе на лбу, что это тоже агрессия, чтобы, когда к зеркалу подходишь посмотреть на свои унылые щи, у тебя немедленно напоминалка в мозгу брынькала.
Как всегда, в два полюса умеют все, а по золотой середине канатоходничать умеют прекрасные единицы.
Либо мы орём, бросаемся посудой и котом, срываем картины на стене, которые дырки на обоях загораживают, и бьём бесявым козлам по мордасам.
Либо сжимаем жевалки так, что жилка на виске выпирает совершенно неприлично, а волосы на затылке от напряжения потусторонне пошевеливаются. И начинаем лучиться радиацией на всю губернию – так, что в трёх соседних деревнях потом пять поколений подряд рождаются сиамские близнецы без кожи, одноухие собаки и нежить из Warcraft.
Так вот. В этом действительно страшно себе признаться, но лучиться радиацией не шибко лучше. И это всегда офигенно заметно.
Что особенно страшно – люди с радиоактивными рожами из-за своей натужно-показательной оцепенелости считают, что никто не знает ни о их скорби, ни о их страхах, ни о их глубоких и крайне страдательных переживаниях. Мягко относиться к себе и другим, обходить острые грани, развивать эмоциональный интеллект и ассертивность наше поколение в принципе не учили. И мы считаем, что достаточно не сказать вслух, что тебе плохо – и всё уже как-нибудь наладится.
Так появляются героические белые пальто.
– Что ты ноешь? – говорит пальто, рассыпая горячие искры концентрированной ненависти к миру из-под чутка отошедшего сияющего воротника. – Я же никогда не ною! Я же как-то держусь! Посмотри, сколько я всего тебе не рассказываю, и ужаснись от моей боли и прокаченного умения сжимать железные булки!
А потом в один прекрасный момент пальто взрывается ядерным грибом, выжигает окрестность так, что из космоса видно, и все примыкающие живые существа отползают с многочисленными ожогами. Пальто выдыхает, прокашливается, смущённо осматривается по сторонам:
– Вы знаете, как я обычно держусь? Довели, растревожили! А всё потому, что вы ноете, а я продолжу никогда не страдать и не злиться, как и положено идеалу героизма!
И это бесконечный цикл, который всем знаком.
При любой попытке извлечь из пальто его сжатые, разрушающие, громадные эмоции и разобраться с ними в диалоге оно запахивается на все пуговицы и убегает сопеть в угол.
Потому что когда-то ему сказали заткнуться и не ныть.
Я знаю, что слушать тех, кому плохо, страшно. Я знаю, что стоит выговориться не тому и не так – и ты получишь в рыло от самых близких людей. Но нам пора учиться слушать не вовлечённо. Контейнировать, не добивая. И наконец-то перестать стигматизировать открытое, честно проговаривание собственных ощущений, эмоций, страхов и мыслей словами через рот.
Разговаривайте. Ради бога, чёрта, себя и ваших близких – разговаривайте, мать вашу.
Разговаривайте. Ради бога, чёрта, себя и ваших близких – разговаривайте, мать вашу.
[/quote]
Самое грустное, что иногда надеть белое пальто или, не знаю, латы и сжать зубы и "булки" заставляет жизнь. Потому что иначе не выживешь и не вытянешь детей. Потому что " ты же умная - придумай, что-нибудь сама", когда нужны ботинки и портфель, а денег только, чтобы еду купить. Конечно, рано или поздно, твой позвоночник осыпается в трусы и нет сил, чтобы нести пальто, и тем более латы... И тут тоже оказывается, что разговаривать уже бесполезно.
Вот и парадокс, раньше было нельзя, теперь поздно. Как уловить эту грань, когда пора?
Можно не разговаривать и не одевать белое пальто.
Лично мне больше нравится разговаривать и не одевать пальто.
Говорить когда больше не можешь. Не можешь но можешь, ещё капельку, ещё немножко, не можешь но продолжаешь хронически мочь годами? Не, лучше сказать раньше чем позже.
Лично мне больше нравится разговаривать и не одевать пальто.
Говорить когда больше не можешь. Не можешь но можешь, ещё капельку, ещё немножко, не можешь но продолжаешь хронически мочь годами? Не, лучше сказать раньше чем позже.
Можно, и нужно. К сожалению, не у всех получается. Ибо стереотипы, ибо самадуравиновата. И вот так еще немножко, еще капельку. Глядь, а годы прошли :)
Тут надо расставить, что важней твоя жизнь или стереотипы и что скажут. Учитывая что нафик никто никому не нужен и все заняты собой а ты стоишь на краю нехорошей пропасти, получается. Принять важный факт что большая часть народа настолько в своих проблемах что по большей части не прочитает, не услышит, увидит знакомые слова и кто куда, кто судить, кто злиться и и. Д. Те кто услышит и увидит у них тоже у всехсвои проблемы. Обычно чужую жизнь и проблему пролетают быстро, не сильно задерживаясь. И быстро забывая, возвращаясь к своим. Надо говорить, когда говоришь даже если тебя не слушают не сочувствуют видишь все со стороны другими глазами. Так собирается более объективный пазл и находятся неожиданные решения.
Мы с Лехой лежали в Ревде как то и видели из коридора ту девочку которой мать откусила губу и довела до полного истощения. Я не могла, старалась не смотреть в её сторону.потом отправили ее в Москву на вертолёте. Осень 15 года.
ОБЖ. Основы Бабьей Жизни. Глава 3
ОБЖ. Основы Бабьей Жизни. Глава 4
Если вдруг я где-то мат пропустила и не запикала, сорян, я не специально.
Мама знает всё
21 дек 2018
Меня бесит.
Меня бесит это тотальное разделение людей на деятельных и бездеятельных. Эти бесконечные ярлыки успешности и не успешности. Эти призывы про жопу и диван. Меня бесят! Истории об успешных людях, которые наперекор бурям и стрелам шли, ползли, лежали в сторону цели. Превозмогли, отряхнулись и снова побежали. Не ве-рю.
Это «мотивирующие» рассказы с очень избирательным повествованием – высветить, что нужно, умолчать о том, что не в тему. Это всегда полуправдивые истории. Вот прекрасная история про Коко, например. Выросла в монастыре. большая умница, не сидела, не ждала, а боролась, и смотрите что получилось. А в интервью о себе Коко говорит: «Легенда живёт дольше, чем правдивая история; реальность жалка, и люди всегда будут предпочитать ей прекрасного паразита, имя которому — воображение».
Я психолог и вижу много талантливых, умных, интересных людей. Они пишут стихи, вышивают картины, рисуют портреты, делают потрясающие фотографии, пекут торты, увлекаются садоводством. Но не строят карьер. Во-первых, они не хотят. Но даже себе не могут в этом признаться. Это стыдно. А должно быть стадно. Потому что в мире соревнований, сравнений и призов твой талант и ты целиком оцениваются по уровню дохода. Остальное не в счет.
Во-вторых. У людей разный эмоциональный старт. Разный и заложенный не только в детстве. Разный баланс прибыло/убыло энергии. И разный эмоциональный «остаток». Те, кто действительно может вставать и делать, давно уже встали и делают. У них опор больше, чем боли. Внутренних или внешних. И обстоятельств, и людей, которые оказались рядом. Это не умаляет их заслуг. Но объясняет. И развенчивает мифы о Мюнхаузенах.
Бесит навешивание ярлыков и ответственности на людей, лишенных внутреннего ресурса. Людей, энергию которых жрут психологические защиты, истощающие отношения, бесконечный стресс, как правило, даже не осознаваемый. Люди с посттравматическим синдромом, о котором они знать не знают, но живут с чувством вины и стыда за свою какую-то там нереализованность, по которой их мерят деятельные антилопы.
Меня бесят рассуждения про силу воли. Нет никакой силы воли. И лени никакой нет. Воля растет на внутренних эмоциональных ресурсах. И только так. Или в ущерб им.
Меня бесят знайки, умейки и успевайки вместе с их лозунгами. «А вот я взяла себя в руки!» Садитесь, пять. Значит, в руках была сила. «Я стала работать с психологом». Прекрасно, значит, были на него деньги и информация, где найти профессионала, а не попугая. «Мне попалась статья, и я изменила свою жизнь». Вам повезло, зерно упало в подготовленную почву. Я могу приводить бесконечные примеры. Потому что нет, не существует, понимаете, никаких шаблонных критериев для людей. И намеки на лень, несостоятельность, глупость и бесталанность меня бесят. Это нравственные ярлыки, которые загоняют людей в ловушки стыда и вины. Из которых выбираться еще сложнее.
И мне, пожалуй, надо остановиться, ибо гнев мой нескончаем. Но как же меня вот это вот все бесит!
Авторка: Татьяна Норвалад
Источник: https://m.facebook.com/story.php?story_fbid=220938202..
.
Hygge ★ Cozy ★ Хюгге
1 ноя в 18:32
Датчанину, которому врачи поставили диагноз «стресс», местный муниципалитет может предоставить оплачиваемый отпуск продолжительностью до года, а затем предложить сокращенную рабочую неделю и бесплатные консультации психолога.
© Хелен Расселл
Спасибо, я тоже вас люблю))))))
И ещё кучу людей на этом форуме, и они даже не подозревают об этом
Придумала, как не обижая избегать дружеских обнимашек на работе.. Скажу, что у меня жёсткое личное пространство)
Ооочень жёсткое))))
А то думают, наверное, чорти чо.. И замуж посылают
А я просто всегда боялась маминых красивых ногтей!)))) Впивались в моё тело всегда неожиданно и с радостным криком НУ НЕ КИСНИ, КИС!!!
Спасибо, Люба, за эту тему. Можно сколько угодно зажмуривать глаза, делая вид, что проблем у женщин не существует. А есть только капризы, пмс и завихрения..
Про позитивное мышление есть что добавить. Как нибудь сформулирую позже..
Кратко - большинство занимается самообманом. В этом огромный его вред. От непонимания сути.
Ну и дабы вернуться к теме.
еще немножко Одонаты:
Не оффтоп, к сожалению.
Говорят что и тут жертва виноватая, довела ведьма.
Хорошего всем дня!
Художественное произведение, но я думаю вполне могло быть.
Иногда ужасно тяжело быть самим собой
вчера в 22:15
Автор Борис Екимов
Внук приехал и убежал с ребятами на лыжах кататься.
А баба Дуня, разом оживев, резво суетилась в доме: варила щи, пирожки затевала, доставала варенья да компоты и поглядывала в окошко, не бежит ли Гриша.
К обеду внук заявился, поел, как подмел, и снова умчался, теперь уже на каток с коньками. И снова баба Дуня осталась одна. Но то было не одиночество. Лежала на диване рубашка внука, книжки его – на столе, сумка брошена у порога – все не на месте, вразлад. И живым духом веяло в доме. Сын и дочь свили гнездо в городе и наезжали редко – хорошо, коли раз в год. Баба Дуня у них гостила не чаще и обыденкою вечером возвращалась к дому. С одной стороны, за хату боялась: какое ни есть, а хозяйство, с другой…
Вторая причина была поважнее: с некоторых пор спала баба Дуня тревожно, разговаривала, а то и кричала во сне. В своей хате, дома, шуми хоть на весь белый свет. Кто услышит! А вот в гостях… Только улягутся и заснут, как забормочет баба Дуня, в голос заговорит, кого-то убеждает, просит так явственно в ночной тишине, а потом закричит:
- Люди добрые! Спасите!!
Конечно, все просыпаются – и к бабе Дуне. А это сон у нее такой тревожный. Поговорят, поуспокаивают, валерьянки дадут и разойдутся. А через час то же самое:
- Простите Христа ради! Простите!!
И снова квартира дыбом. Конечно, все понимали, что виновата старость и несладкая жизнь, какую баба Дуня провела. С войной и голодом. Понимать понимали, но от этого было не легче.
Приезжала баба Дуня – и взрослые, считай, ночь напролет не спали.
Хорошего мало. Водили ее к врачам. Те прописывали лекарства. Ничего не помогало. И стала баба Дуня ездить к детям все реже и реже, а потом лишь обыденкою: протрясется два часа в автобусе, спросит про здоровье и назад. И к ней, в родительский дом, приезжали лишь в отпуск, по лету.
Но вот внучек Гриша, в годы войдя, стал ездить чаще: на зимние и летние каникулы, на Октябрьские праздники да Майские.
Он зимой и летом рыбачил в Дону, грибы собирал, катался на коньках да лыжах, дружил с местными ребятами, – словом, не скучал.
Баба Дуня радовалась.
И нынче с Гришиным приездом она про хвори забыла. День летел невидя, в суете и заботах. Не успела оглянуться, а уж синело за окном, подступал вечер. Гриша заявился по-светлому. Загромыхал на крылечке, в хату влетел краснощекий, с морозным духом и с порога заявил:
— Завтра на рыбалку! Берш за мостом берется. Дуром!
— Это хорошо, – одобрила баба Дуня. — Ушицей посладимся.
Гриша поужинал и сел разбирать снасти: мормышки да блесны проверял, на полдома разложив свое богатство. А баба Дуня устроилась на диване и глядела на внука, расспрашивая его о том о сем. Внук все малым был да малым, а в последние год-два вдруг вытянулся, и баба Дуня с трудом признавала в этом длинноногом, большеруком подростке с черным пушком на губе косолапого Гришатку.
- Бабаня, я говорю, и можешь быть уверена. Будет уха и жарёха. Фирма веников не вяжет. Учти.
- С вениками правда плохо, – согласилась баба Дуня. — До трех рублей на базаре.
Гриша рассмеялся:
- Я про рыбу.
- Про рыбу… У меня дядя рыбалил. Дядя Авдей. Мы на Картулях жили. Меня оттуда замуж брали. Так там рыбы…
Гриша сидел на полу, среди блесен и лесок, длинные ноги – через всю комнатушку, от кровати до дивана. Он слушал, а потом заключил:
- Ничего, и мы завтра наловим: на уху и жарёху.
За окном солнце давно закатилось. Долго розовело небо. И уже светила луна половинкою, но так хорошо, ясно. Укладывались спать. Баба Дуня, совестясь, сказала:
- Ночью, може, я шуметь буду. Так ты разбуди.
Гриша отмахивался:
- Я, бабаня, ничего не слышу. Сплю мертвым сном.
- Ну и слава Богу. А то вот я шумлю, дура старая. Ничего поделать не могу.
Заснули быстро, и баба Дуня, и внук.
Но среди ночи Гриша проснулся от крика:
- Помогите! Помогите, люди добрые!
Спросонья, во тьме он ничего не понял, и страх обуял его.
- Люди добрые! Карточки потеряла! Карточки в синем платочке завязаны! Может, кто поднял? – И смолкла.
Гриша уразумел, где он и что. Это кричала баба Дуня. Во тьме, в тишине так ясно слышалось тяжелое бабушкино дыхание. Она словно продыхивалась, сил набиралась. И снова запричитала, пока не в голос:
- Карточки… Где карточки… В синем платочке… Люди добрые. Ребятишки… Петяня, Шурик, Таечка… Домой приду, они исть попросят… Хлебец дай, мамушка. А мамушка ихняя… – Баба Дуня запнулась, словно ошеломленная, и закричала:
- Люди добрые! Не дайте помереть! Петяня! Шура! Таечка! – Имена детей она словно выпевала, тонко и болезненно.
Гриша не выдержал, поднялся с постели, прошел в бабушкину комнату.
- Бабаня! Бабаня! – позвал он. - Проснись…
Она проснулась, заворочалась:
- Гриша, ты? Разбудила тебя. Прости, Христа ради.
-Ты, бабаня, не на тот бок легла, на сердце.
- На сердце, на сердце… – послушно согласилась баба Дуня.
- Нельзя на сердце. Ты на правый ложись.
- Лягу, лягу…
Она чувствовала себя такой виноватой. Гриша вернулся к себе, лег в постель. Баба Дуня ворочалась, вздыхала. Не сразу отступало то, что пришло во сне. Внук тоже не спал, лежал, угреваясь. Про карточки он знал. На них давали хлеб. Давно, в войну и после. А Петяня, о котором горевала бабушка, — это отец.
В жидкой тьме лунного полусвета темнели шкаф и этажерка. Стало думаться об утре, о рыбалке, и уже в полудреме Гриша услыхал бабушкино бормотание:
- Зима находит… Желудков запастись… Ребятишкам, детишкам… – бормотала баба Дуня. - Хлебца не хватает, и желудками обойдемся. Не отымайте, Христа ради… Не отымайте! – закричала она. - Хучь мешки отдайте! Мешки! – И рыдания оборвали крик.
Гриша вскочил с постели.
- Бабаня! Бабаня! – крикнул он и свет зажег в кухне. - Бабаня, проснись!
Баба Дуня проснулась. Гриша наклонился над ней. В свете электрической лампочки засияли на бабушкином лице слезы.
- Бабаня… – охнул Гриша. - Ты вправду плачешь? Так ведь это все сон.
- Плачу, дура старая. Во сне, во сне…
- Но слезы-то зачем настоящие? Ведь сон – неправда. Ты вот проснулась, и все.
- Да это сейчас проснулась. А там…
- А чего тебе снилось?
- Снилось? Да нехорошее. Будто за желудями я ходила за Дон, на горы. Набрала в два мешка. А лесники на пароме отнимают. Вроде не положено. И мешки не отдают.
- А зачем тебе желуди?
- Кормиться. Мы их толкли, мучки чуток добавляли и чуреки пекли, ели.
- Бабаня, тебе это только снится или это было? – спросил Гриша.
- Снится, – ответила баба Дуня. - Снится – и было. Не приведи, Господи. Не приведи… Ну, ложись иди ложись…
Гриша ушел, и крепкий сон сморил его, или баба Дуня больше не кричала, но до позднего утра он ничего не слышал. Утром ушел на рыбалку и, как обещал, поймал пять хороших бершей, на уху и жарёху.
За обедом баба Дуня горевала:
- Не даю тебе спать… До двух раз булгачила. Старость.
- Бабаня, в голову не бери, – успокаивал ее Гриша. - Высплюсь, какие мои годы…
Он пообедал и сразу стал собираться. А когда надел лыжный костюм, то стал еще выше. И красив он был, в лыжной шапочке, такое милое лицо, мальчишечье, смуглое, с румянцем. Баба Дуня рядом с ним казалась совсем старой: согбенное, оплывающее тело, седая голова тряслась, и в глазах уже виделось что-то нездешнее. Гриша мельком, но явственно вспомнил лицо ее в полутьме, в слезах. Воспоминание резануло по сердцу. Он поспешил уйти.
Во дворе ждали друзья. Рядом лежала степь. Чуть поодаль зеленели посадки сосны. Так хорошо было бежать там на лыжах. Смолистый дух проникал в кровь живительным холодком и, казалось, возносил над лыжней послушное тело. И легко было мчаться, словно парить. За соснами высились песчаные бугры – кучугуры, поросшие красноталом. Они шли холмистой грядой до самого Дона. Туда, к высоким задонским холмам, тоже заснеженным, тянуло. Манило к крутизне, когда наждаковый ветер высекает из глаз слезу, а ты летишь, чуть присев, узкими щелочками глаз цепко ловишь впереди каждый бугорок и впадинку, чтобы встретить их, и тело твое цепенеет в тряском лете. И наконец пулей вылетаешь на гладкую скатерть заснеженной реки и, расслабившись, выдохнув весь испуг, катишь и катишь спокойно, до середины Дона.
Этой ночью Гриша не слыхал бабы Дуниных криков, хотя утром по лицу ее понял, что она неспокойно спала.
- Не будила тебя? Ну и слава Богу…
Прошел еще день и еще. А потом как-то к вечеру он ходил на почту, в город звонить. В разговоре мать спросила:
- Спать тебе баба Дуня дает? – И посоветовала: - Она лишь начнет ночью говорить, а ты крикни: «Молчать!» Она перестает. Мы пробовали.
По пути домой стало думаться о бабушке. Сейчас, со стороны, она казалась такой слабой и одинокой. А тут еще эти ночи в слезах, словно наказание. Про старые годы вспоминал отец. Но для него они прошли. А для бабушки – нет. И с какой, верно, тягостью ждет она ночи. Все люди прожили горькое и забыли. А у нее оно снова и снова. Но как помочь?
Свечерело. Солнце скрылось за прибрежными донскими холмами.
Розовая кайма лежала за Доном, а по ней – редкий далекий лес узорчатой чернью. В поселке было тихо, лишь малые детишки смеялись, катаясь на салазках. Про бабушку думать было больно. Как помочь ей? Как мать советовала? Говорит, помогает. Вполне может и быть. Это ведь психика. Приказать, крикнуть – и перестанет. Гриша неторопливо шел и шел, раздумывая, и в душе его что-то теплело и таяло, что-то жгло и жгло. Весь вечер за ужином, а потом за книгой, у телевизора Гриша нет-нет да и вспоминал о прошедшем. Вспоминал и глядел на бабушку, думал: «Лишь бы не заснуть».
За ужином он пил крепкий чай, чтобы не сморило. Выпил чашку, другую, готовя себя к бессонной ночи. И пришла ночь. Потушили свет. Гриша не лег, а сел в постели, дожидаясь своего часа. За окном светила луна. Снег белел. Чернели сараи. Баба Дуня скоро заснула, похрапывая. Гриша ждал. И когда наконец из комнаты бабушки донеслось еще невнятное бормотание, он поднялся и пошел. Свет в кухне зажег, встал возле кровати, чувствуя, как охватывает его невольная дрожь.
- Потеряла… Нет… Нету карточек… – бормотала баба Дуня еще негромко. - Карточки… Где… Карточки…
И слезы, слезы подкатывали.
Гриша глубоко вздохнул, чтобы крикнуть громче, и даже ногу поднял – топнуть. Чтобы уж наверняка.
- Хлебные… карточки… – в тяжкой муке, со слезами выговаривала баба Дуня.
Сердце мальчика облилось жалостью и болью. Забыв обдуманное, он опустился на колени перед кроватью и стал убеждать, мягко, ласково:
- Вот ваши карточки, бабаня… В синем платочке, да? ваши в синем платочке? Это ваши, вы обронили. А я поднял. Вот видите, возьмите, – настойчиво повторял он. - Все целые, берите…
Баба Дуня смолкла. Видимо, там, во сне, она все слышала и понимала. Не сразу пришли слова. Но пришли:
- Мои, мои… Платочек мой, синий. Люди скажут. Мои карточки, я обронила. Спаси Христос, добрый человек…
По голосу ее Гриша понял, что сейчас она заплачет.
- Не надо плакать, – громко сказал он. - Карточки целые. Зачем же плакать? Возьмите хлеба и несите детишкам. Несите, поужинайте и ложитесь спать, – говорил он, словно приказывал. - И спите спокойно. Спите.
Баба Дуня смолкла.
Гриша подождал, послушал ровное бабушкино дыхание, поднялся. Его бил озноб. Какой-то холод пронизывал до костей. И нельзя было согреться. Печка была еще тепла. Он сидел у печки и плакал. Слезы катились и катились. Они шли от сердца, потому что сердце болело и ныло, жалея бабу Дуню и кого-то еще… Он не спал, но находился в странном забытьи, словно в годах далеких, иных, и в жизни чужой, и виделось ему там, в этой жизни, такое горькое, такая беда и печаль, что он не мог не плакать. И он плакал, вытирая слезы кулаком. Но как только баба Дуня заговорила, он забыл обо всем. Ясной стала голова, и ушла из тела дрожь. К бабе Дуне он подошел вовремя.
- Документ есть, есть документ… вот он… – дрожащим голосом говорила она. - - К мужу в госпиталь пробираюсь. А ночь на дворе. Пустите переночевать.
Гриша словно увидел темную улицу и женщину во тьме и распахнул ей навстречу дверь.
- Конечно, пустим. Проходите, пожалуйста. Проходите. Не нужен ваш документ.
- Документ есть! – выкрикнула баба Дуня.
Гриша понял, что надо брать документ.
- Хорошо, давайте. Так… Ясно. Очень хороший документ. Правильный. С фотокарточкой, с печатью.
- Правильный… – облегченно вздохнула баба Дуня.
- Все сходится. Проходите.
- Мне бы на полу. Лишь до утра. Переждать.
- Никакого пола. Вот кровать. Спите спокойно. Спите. Спите. На бочок и спите.
Баба Дуня послушно повернулась на правый бок, положила под голову ладошку и заснула. Теперь уже до утра. Гриша посидел над ней, поднялся, потушил в кухне свет.
Кособокая луна, опускаясь, глядела в окно. Белел снег, посверкивая живыми искрами. Гриша лег в постель, предвкушая, как завтра расскажет бабушке и как они вместе… Но вдруг обожгло его ясной мыслью: нельзя говорить. Он отчетливо понял – ни слова, ни даже намека. Это должно остаться и умереть в нем. Нужно делать и молчать. Завтрашнюю ночь и ту, что будет за ней. Нужно делать и молчать. И придет исцеление.
© Борис Екимов
" Ночь исцеления"
Свобода Быть Собой (СБС)
вчера в 19:44
#сбс_авторская_колонка_рысь
Психологический триллер «Дюймовочка»
А давайте рассмотрим эту удивительную сказку с точки зрения здравого смысла.
Итак…
В первую очередь, перед нами предстает некая женщина неопределённого возраста: «Жила на свете одна женщина. У нее не было детей, а ей очень хотелось ребеночка». Мы не знаем о ней ничего, кроме того, что детей у нее нет и это, разумеется, трагедия. Как и чем она живет, как ее зовут и прочие важные, казалось бы, детали оставлены за кадром. Впрочем, что нужно знать о любой женщине? Ну, конечно, есть ли у нее дети. Остальное не существенно.
Неизвестная героиня страдала-страдала и в результате достигла цели путем неких магических махинаций. Вот оно долгожданное, вожделенное дитя – Дюймовочка. Девочка попалась эталонная, с гипертрофированными стандартными качествами, которыми должна быть наделена любая порядочная девочка: «она была маленькая-маленькая…», «Такого нежного голоска, как у нее, никто никогда не слышал…», забегая вперед, отмечу, что кушает девочка тоже очень-очень мало, она покладистая («она делала все, что приказывала ей старая мышь…» и т.д.), кроткая, милая, очень добрая, склонная к самопожертвованию, начисто лишенная агрессии и слабая.
Ну ладно, одеяльца из лепестков, ми-ми-ми, мур-мур, ничто не предвещает беды, все ванильно-мило. А вот дальше начинается артхаусный треш с эротическим подтекстом.
Ужасная жабень, будучи матерью-тираном, выкрадывает для своего инфантильного сынка юную прекрасную невесту. Жабеныша можно вообще во внимание не брать, он мебель, а вот мать… Самодура, агрессор, стратег, лидер семьи. Если женщина хитра, умна и обладает лидерскими качествами, то она, по определению, кошмарна до мурашек. Понятно, да?
Украденная девочка была жутко напугана: «Ах, как испугалась бедная Дюймовочка, проснувшись поутру! Да и как было не испугаться! Со всех сторон ее окружала вода, а берег чуть виднелся вдали. Дюймовочка закрыла глаза руками и горько заплакала…» Приходят на ум истории о маньяках, которые держали в подвалах своих жертв, впрочем, истории про восточных девочек, украденных из семей, ничуть не лучше.
Бороться наша малышка не может, бежать не решается и просто рыдает от страха и безысходности. В дело вступают посторонние персонажи и спасают героиню, которая тут же попадает в лапы следующему самцу – майскому жуку. К слову говоря, все кругом не видят ничего страшного в происходящем и только и делают как восхищаются ее милотой (птички поют, мотыльки слетаются на красоту, один, собственно, так и погиб, оставшись привязанным к листу кувшинки, тоже так себе момент, надо признать). И от равнодушия окружающих, еще страшнее. Именно так у нас часто и совершается насилие - с молчаливого согласия других людей, которые могут даже не видеть ничего плохого в происходящем.
«Как испугалась бедная Дюймовочка, когда рогатый жук обхватил ее лапками и взвился с ней высоко в воздух! Да и белого мотылька ей было очень жалко. Что-то с ним теперь будет? Ведь он умрет с голоду, если ему не удастся освободиться. А майскому жуку и горя мало. Он уселся на ветке большого дерева, усадил рядом Дюймовочку и сказал ей, что она ему очень нравится, хоть и совсем не похожа на майских жуков…»
Все что может наша девочка – это пугаться и плыть по течению. Дальше сюжет разворачивает не совсем тривиально, но иначе сказка бы закончилась, а в порядочных ужастиках отрицательные персонажи по кругу возвращаются вновь и вновь, так что забираемся под одеяло и читаем дальше. «Даже майскому жуку, который принес Дюймовочку, показалось теперь, что она совсем нехороша, и он решил с ней распрощаться — пусть идет куда знает…» Своего же мнения у жука, конечно, нет. Раз потенциальная спутница не катит в качестве украшения – может быть свободна. Куда она плыла, что с ней теперь будет – ему до фени. С одной стороны, это везение, она избежала жуткой участи стать женой насекомого, с другой, неприспособленный к жизни несчастный ребенок жил как маугли в лесу целое лето.
Чуть не погибнув от холода, Дюймовочка нашла приют у старой мыши, которая взяла девочку в услужение. Мышь - хитрожопая и прожжённая тетка, отлично понимала, что девку надо выдавать замуж иначе та просто пропадет и мизогинично решила, что хорошо бы сделать подгон богатому старому слепому пердуну - кроту. И вновь ребенку грозит постель с уродливым мужем, без согласия, без любви, без солнечного света. К слову говоря, мышь тут еще самая нормальная. Она, в меру своего понимания о благости жизни, как могла старалась пристроить кроху и, по сути, решила проблемы своей подопечной самым стандартным по тем временам способом – удачно спихнула замуж за богатого мужика. Так что не будем судить ее строго, она хотела как лучше, а про феминизм не знала.
Доброта девочки спасает ее и от этого варианта развития событий: в тайне выхоженная ею ласточка уносит ребенка в теплые края и предлагает жить в цветах, среди вечного лета. Вроде бы, жизнь-то начала налаживаться, но тут как черт из табакерки вылез король эльфов и давай ее тащить замуж, ну а что, он нашел очень недурное украшение для его величества и сразу решил взять себе. Он тут же начинает ее абьюзить и угрожать выпилиться, если та откажется с ним отношаться. Девочка с перепугу соглашается, тем более, что этот жених, на первый взгляд, кажется ей более удачным вариантом, нежели все предыдущие. Но мы-то с вами понимаем, что будет творить этот ушастый нарцисс потом: газлайтинг, домашнее насилие, абьюз и прочие радости брака с таким персонажем. Варианта отказаться у нее просто нет. А хотите вишенку на тортик? М? В мультике упустили вот такой чудесный момент: «— Тебя больше не будут звать Дюймовочкой. У нас, эльфов, другие имена, — сказал Дюймовочке король. — Мы будем называть тебя Майей!». Да плевать как ты жила, кто ты, как твое имя, я хочу, чтобы мою комнатную собачку звали как мне нравится. Хоба. Я тут главный, что хочу, то и делаю.
Ну а что же безутешная мать, у которой, ну так, между прочим, выкрали долгожданное, любимое, выстраданное дитя? Да и ничего, да и хрен с ней. Кто о ней вспоминать вообще будет? Бабка вон ей новую дочь наколдует.
Вот и сказки конец, а кто слушал и со страху не обоссался – молодец.
И на этой и других прекрасных историях взращиваются поколения детей. А потом спрашивают, откуда культура насилия, откуда гендерная социализация и что это сами девочки с девства себя предметами ощущают.
О, Евгения, не говори что делать мне, и я не скажу что делать тебе, ок?
Еще было про колобка и кощея бессмертного. там много нецензурного и вообще грубо.
А так хорошо написано, я обхохоталась).
Дня всем доброго!
https://sovenok101.livejournal.com/235791.html
Неправильно трактуете фразу ..
)) Не говори что мне делать ,и я не скажу куда тебе идти !
А вообще весь этот бред . от большого поедания мяса ...
Спасибо что подсказали) а то мы тут мусолим мусолим и никак не поймем что к чему. Но вот пришли вы и все объяснили). Спасибо.
Всем доброго дня и кусочек лета!
КЛУБ ОСОЗНАННЫХ И ЛЮБЯЩИХ РОДИТЕЛЕЙ-дети и семья
вчера в 12:05
ПРО ГРУЗ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
Буквально вчера прочла статью с совершенно жуткой историей про то, как женщина из последних сил собрала вещи и ушла из семьи с мужем и тремя детьми (младшему было всего 3). И она побежала не к лучшей жизни, а из последних сил спасала остатки своего психического и физического здоровья, которое закончилось в семье. Нет, её там не били, не унижали, не гоняли как сидорову козу, просто её, как человека там не было. И этого уже достаточно, чтобы сломаться.
Суть истории в том, что женщина многие годы обслуживала своих домашних, вкачивала свой ресурс в близких людей (один из которых, на минуточку, взрослый дяденька), а потом стала ломаться (резко подкосилось здоровье), но этого как будто никто не заметил. Дом постепенно наполнялся хаосом, в раковине днями кисла грязная посуда, муж кормил детей чипсами, всё вокруг валялось. И женщина медленно ломалась от осознания, что, вкачивая в других ресурс, она осталась совершенно одинока в уязвимом положении. Никто ей плечо не подставит. И тогда ей ничего не осталось, как спасать себя.
Вот знаете, когда-то давно моя терапевтка говорила мне, что я беру лишнюю ответственность: за детей, за быт, за отношения. Мол, надо просто не брать. Я не сразу поняла, что не так с этой историей, но спустя годы собственного материнства и работы с матерями, я стала осознавать, что фишка тут в том, что женщина не может соскочить. Т.е. её никто и не спрашивал, на неё эту ответственность положили и сбросить её без собственного разрушения, без жертв часто невозможно.
Ребёнок плачет неделю от колик, женщина не спит, она не может спокойно поесть, она не может сходить в туалет, ей жалко ребёнка, жалко себя, она на взводе от того, что все её планы, вся её маленькая локальная жизнь летит под откос. Она говорит мужу, что «эй, мне плохо, мне нужно выспаться и поесть», но муж может сказать: «Мне надо на работу» и женщина не может соскочить. Не может положить младенца в кроватку и уйти спать.
Или женщина который год бьётся как рыба об лёд с детским здоровьем, она уже вытаскивала ребёнка из реанимации, она знает какую пищу можно есть ребёнку, а какую категорически нельзя, она знает последствия, плавала уже и едва не утонула. Но близкие как будто не хотят замечать ничего. Бабушки говорят: «Да это ерунда, перерастёт», муж не в курсе и даже не пытается вникать в причинно-следственные связи в детском здоровье. И женщина не может соскочить. Если она опустит руки и ослабит внимание, то пострадает ребёнок.
Часто для матери цена снятия с себя ответственности слишком высока. Последствия могут быть фатальны. Поэтому женщина не может соскочить, она терпит, выдерживает, старается сделать из говна конфетку, в общем всячески пытается выжить с непосильным грузом ответственности. Потому что никто не хочет его брать добровольно.
И вишенка на торте. Кого у нас обвиняют, если что-то случается с детским здоровьем, если ребёнок вдруг несчастлив, если отношения разрушились?! Угадали – мать.
И когда я читала ту новость, как обессилившая женщина просто спасала свою жизнь, то под ней множились совершенно людоедские и дикие коменты о том, какая она тварь, как сама себе устроила такую жизнь, а теперь плачется, какой у неё несчастный муж, такая жена ему досталась и т.д..
Это жутко, но женщина не может соскочить. Чтобы можно было сложить с себя ответственность, важно, чтобы рядом были люди, готовые эту ответственность взять, а не кормить детей чипсами и игнорить гору грязной посуды в раковине.
Инна Ваганова
о грустном
Люба, спасибо. Хорошо. Про зону комфорта особенно хорошо)))
от Анастасии Спивак про пассивную агрессию:
Отлично!
Разговаривайте. Ради бога, чёрта, себя и ваших близких – разговаривайте, мать вашу.
[/quote]
Самое грустное, что иногда надеть белое пальто или, не знаю, латы и сжать зубы и "булки" заставляет жизнь. Потому что иначе не выживешь и не вытянешь детей. Потому что " ты же умная - придумай, что-нибудь сама", когда нужны ботинки и портфель, а денег только, чтобы еду купить. Конечно, рано или поздно, твой позвоночник осыпается в трусы и нет сил, чтобы нести пальто, и тем более латы... И тут тоже оказывается, что разговаривать уже бесполезно.
Вот и парадокс, раньше было нельзя, теперь поздно. Как уловить эту грань, когда пора?
Можно не разговаривать и не одевать белое пальто.
Лично мне больше нравится разговаривать и не одевать пальто.
Говорить когда больше не можешь. Не можешь но можешь, ещё капельку, ещё немножко, не можешь но продолжаешь хронически мочь годами? Не, лучше сказать раньше чем позже.
Можно, и нужно. К сожалению, не у всех получается. Ибо стереотипы, ибо самадуравиновата. И вот так еще немножко, еще капельку. Глядь, а годы прошли :)
«Тетя, теперь меня заберут в нормальную семью?»: Паше, которого отчим и мать ставили на гречку, сделали операцию
https://www.nnov.kp.ru/daily/27068/4137622/?utm_source=lentainform&utm_t...
Тут надо расставить, что важней твоя жизнь или стереотипы и что скажут. Учитывая что нафик никто никому не нужен и все заняты собой а ты стоишь на краю нехорошей пропасти, получается. Принять важный факт что большая часть народа настолько в своих проблемах что по большей части не прочитает, не услышит, увидит знакомые слова и кто куда, кто судить, кто злиться и и. Д. Те кто услышит и увидит у них тоже у всехсвои проблемы. Обычно чужую жизнь и проблему пролетают быстро, не сильно задерживаясь. И быстро забывая, возвращаясь к своим. Надо говорить, когда говоришь даже если тебя не слушают не сочувствуют видишь все со стороны другими глазами. Так собирается более объективный пазл и находятся неожиданные решения.
Мы с Лехой лежали в Ревде как то и видели из коридора ту девочку которой мать откусила губу и довела до полного истощения. Я не могла, старалась не смотреть в её сторону.потом отправили ее в Москву на вертолёте. Осень 15 года.