Вы здесь

Сказки про МРС

Перейти к полной версии/Вернуться

Иногда попадаются смешные сказки про коз и овец. Я их буду тут выкладывать.


Коза кудрявые ножки


Таджикская сказка
Жила-была коза с кудрявыми ножками. У нее было трое козлят: Алюль, Бу-люль и Хиштаки Саританур.
Однажды коза с кудрявыми ножками отправилась на пастбище. Перед уходом позвала она детей и говорит:
— Мой Алюль, мой Булюль, мой Хиштаки Саританур! Я ухожу пастись, принесу вам на рожках травку, во рту водичку, в вымечке молочко. Заприте дверь и сидите дома.
Только скрылась коза из виду, подошла к двери собака, постучала лапой и залаяла:
— Мой Алюль, мой Булюль, мой Хиштаки Саританур, отоприте мне дверь! Алюль, Булюль, Хиштаки Саританур узнали по голосу, что это не мать, и не
открыли дверь.
Ушла собака ни с чем. Только она ушла, подбежал к дому шакал и завыл:
— Мой Алюль, мой Булюль, мой Хиштаки Саританур, отоприте скорей! Но козлята узнали шакала и не открыли дверь.
Тогда подошел к двери волк: он стоял за углом дома и слышал все. Он изменил свой голос и тоненько запел:
— Алюль мой, Булюль мой, мой Хиштаки Саританур! Поскорее отоприте мне дверь! Принесла я вам на рожках травку, во рту водичку, в вымечке молочко.
Услышали козлята эти слова, подумали, что мать пришла, и распахнули дверь.
Волк вбежал в дом, проглотил всех козлят и ушел.
Вечером вернулась с пастбища коза с кудрявыми ножками. Увидела она открытую дверь, вошла в дом и не нашла ни Алюля, ни Вулюля, ни Хиштаки
Саританур а.
Заплакала коза, запричитала:
— Алю ль мой, Булюль мой, Хиштаки Саританур мой! Где вы? Я принесла вам на рожках травку, во рту водичку, в вымечке молочко!..
Никто не откликался. Долго плакала коза, но горю не помогла.
«Не собака ли съела моих детей?» — подумала она и пошла к собаке.
Взобралась на крышу собачьего дома и постучала ножками: тук-тук!
Услышала собака стук и спросила:
— Кто взобрался на мою крышу? Кто сыплет пыль в плов моих гостей? Плов
стал соленым, мои гости ослепли от пыли! Коза отвечала: — Я, коза с кудрявыми ножками.
Это я взобралась на крышу твоего дома и стучу ногами.
Кто унес моего Алюля, Кто унес моего Булюля, Кто унес моего Хиштаки Саританура? У кого есть лук и стрелы,
Кто выйдет на бой и встанет перед моими рогами? Испугалась собака, поджала хвост и сказала: — Не видала я твоего Алюля, Не видала твоего Булюля, Не видала твоего Хиштаки Саританура! Нет у меня ни лука, ни стрел. Не выйду я на бой, не встану перед твоими рогами! Иди к шакалу, наверно, он съел твоих детей. Коза пошла к шакалу, взобралась на крышу дома и постучала ножками:
тук-тук-тук!
Услышал шакал стук и спросил:
— Кто взобрался на мою крышу? Кто сыплет пыль в плов моих гостей?
Плов стал соленым, мои гости ослепли от пыли! Коза отвечала:
— Я, коза с кудрявыми ножками.
Это я взобралась на крышу твоего дома и стучу ногами.
Кто унес моего Алюля,
Кто унес моего Булюля,
Кто унес моего Хиштаки Саританура?
У кого есть лук и стрелы,
Кто выйдет на бой и встанет перед моими рогами?
Трусливый шакал в ответ на слова козы завыл:
— Не видал я твоего Алюля, Не видал твоего Булюля,
Не видал твоего Хиштаки Саританура!
Нет у меня ни лука, ни стрел.
Не выйду я на бой, не встану перед твоими рогами!
Иди к волку: это он съел твоих детей.
Пошла коза к волку, взобралась на крышу волчьего дома, сердито застучала по крыше ногами.
Волк спросил грубо:
— Кто взобрался на мою крышу? Кто сыплет пыль в плов моих гостей? Плов стал соленым, а мои гости ослепли от пыли!
Еще сильней застучала коза ногами и грозно заблеяла:
— Я, коза с кудрявыми ножками!
Это я взобралась на крышу твоего дома и стучу ногами!
Ты съел моего Алюля,
Ты съел моего Булюля,
Ты съел моего Хиштаки Саританура!
Если есть у тебя лук и стрелы,
Выходи на бой, вставай перед моими рогами!
Волк отвечал злорадно:
— Да, я съел твоего Алюля, Я съел твоего Булюля,
Я съел твоего Хиштаки Саританура! Есть у меня лук и стрелы,
Выйду к тебе на бой! Встану перед твоими рогами!
Повела коза волка на лужайку, и стали они биться. Семь дней и ночей шла битва. Семь мер земли вспахали ногами. На козе не осталось клочка шерсти, на волке не было живого места. На рогах козы стерлись все зазубрины, во рту у волка не осталось острого зуба.
Наконец они решили пойти к точильщику: коза отточит свои рожки, а волк заострит зубы.
Пошла коза домой, испекла на своем молоке сдобные лепешки, понесла их точильщику и попросила:
— Мастер, мастер! Отточи поострее мне рожки! Я принесла тебе сдобные лепешки!
Точильщику понравились сдобные лепешки, и он отточил козе рога острее алмазных граней.
Волк подсмотрел, какой гостинец коза понесла точильщику. Он видел, что она белую пыль смешивала с белой жидкостью, замесила тесто, раскатала и испекла
лепешки. Разыскал волк светлую пыльцу глины, смочил ее в белых брызгах водопада, налепил лепешки, высушил их на солнце и понес точильщику:
— Мастер, мастер! Заостри мне зубы, да поскорей! Я принес тебе сдобные лепешки!
Точильщик ни слова не говоря принял лепешки и не заострил, а совсем сточил
волчьи зубы. Вместо зубов он вставил волку пушистые хлопковые зерна. Довольный волк пошел на битву с козой и высокомерно сказал:
— Коза, коза, сначала ты бей, чтоб не умереть тебе с неисполненным желанием.
Коза же скромно промолвила:
— Сначала ты бей.
Волк разбежался и ртом, полным хлопковых зерен, укусил козу в живот, но
не повредил ни одной ее шерстинки.
Коза разбежалась и ударила волка в живот своими острыми, как алмаз, рожками. Распоролось волчье брюхо, и выскочили из него живыми и невредимыми Алю ль, Булю ль и Хиштаки Саританур.
Счастливые и веселые козлятки побежали с матерью домой.

Раздел: 
Ключевые слова: 
Россия
: Ярославская область, Переславль-Залесский
26.05.2009 - 00:19
: 19116

Как Цагн отобрал овец у клещей

Бушменская сказка

Цагн отправился к жилищам клещей. Они его увидели и стали говорить:

- Что это за человек идет вон там?

А один сказал:

- Это Цагн идет там. Давайте заползем в шерсть овец, а этого малыша оставим присматривать за горшками на огне. Тогда старик, видя, что здесь один ребенок, подойдет к краалю*. А мы будем держать дубинки наготове. Мы послушаем, о чем он будет говорить с ребенком, когда он подойдет. Увидя, что нас нет, он будет расспрашивать ребенка.

* (Крааль (у некоторых народов банту) - деревня, состоящая из хижин, расположенных по кругу и обнесенных высоким плетнем (или глиняной стенкой), в центре крааля находится загон для скота, также обнесенный плетнем.)

Они забрались в шерсть овец. Цагн подошел к ребенку и сказал:

- Неужели у меня такой воинственный вид, что все люди в страхе разбежались, хотя я иду спокойно? Здесь остался только один черный ребенок, он пробует что-то из горшка, а все остальные ушли, оставив его одного дома. И в хижинах больше никого нет.

А люди, забравшись в шерсть овец, внимательно слушали.

Цагн сказал:

- Ну а теперь я положу мой колчан, выну из горшка жир и съем его - ведь люди в страхе разбежались. Ну а что касается этого неразумного ребенка, то вначале я наемся досыта, а потом собью его с ног.

Тут один из клещей упал вниз. Цагн увидел, что он упал, и спросил его:

- Откуда ты взялся?

Но юноша-клещ не ответил, он молча отобрал у него горшок и поставил его на огонь. За ним упала его сестра, затем упал его старший брат и унес горшок подальше. И еще несколько клещей упало возле других очагов. А клещи, оставшиеся в овечьей шерсти, шептались между собой:

- Ну теперь падайте друг за другом.

И вот один высокий юноша-клещ соскользнул вниз возле Цагна. Он сел, держа Цагна за каросс. А его брат соскользнул вниз возле другого бока Цагна. Он тоже подступил к Цагну, схватил его за другой бок каросса и прижал к земле. Тут раздалось "в-в-в-в", и еще один клещ свалился вниз.

Их отец, старый клещ, сидел еще в шерсти. Он сказал клещу, который был с ним:

- Ты пока подожди и держи свою палку наготове. Внизу уже много народа. Люди обступили его со всех сторон. Мы собьем его с ног, а они бросятся его бить.

Цагн отступил назад. Он сказал себе:

- Отодвинусь-ка я немного подальше.

Он потянул за свой каросс, но тот был крепко прижат к земле. Тут старый клещ упал на него сверху и сбил его с ног. И другой клещ свалился на Цагна, прямо ему на плечи, и ударил его дубинкой. Один клещ наскочил на него вот отсюда, с этой стороны, и ударил Цагна в бок. Другой клещ спрыгнул на Цагна сверху и ударил его в другой бок, так что Цагн взвизгнул. Тогда Цагн выскользнул из каросса. А клещи все вместе набросились на него. Он кричал, а они его избивали.

И вот он пошел, он позвал мешок из шкуры антилопы каама. Пришел и каросс. Колчан сам поднялся и пришел. Пришла палка, пришел мешок. Он ушел первым, а его вещи последовали за ним.

Он полетел и влетел в воду, переплыл водоем и вышел на берег. Он сказал детям антилопы каама*:

* (Имеются в виду мешок Цагна, его каросс и т. п.- вещи, сделанные из шкуры антилопы каама.)

- Подождите меня там, пока я доберусь к вам, чтобы понести вас. Я еле двигаюсь, ведь люди избили меня, и я пойду домой медленно.

И он взял детей антилопы каама, все свои вещи, и понес их. Он медленно направился к дому.

Ихневмон увидел его. Ихневмон сказал:

- Вот идет Цагн, он еле плетется. Кажется, его избили клещи, как они делают всегда. Ведь это сердитый народ. Хорошо, что он вспомнил, что у него есть крылья,- потому только мы сейчас его и видим, но сегодня ночью он будет плохо спать.

Цагн сел и стал рассказывать:

- Люди, к которым я ходил, должно быть, спрятались - ведь я их не видел. А потом они стали появляться откуда-то сверху, они соскальзывали вниз. Они меня избили, а их овцы были в краале.

Ихневмон сказал Цагну:

- Ты пошел в дом, в который не следует ходить. Мимо него просто проходят и идут по своим домам, если их овцы находятся в краале. Потому что эти люди - чернокожие, они имеют обыкновение забивать человека до смерти из-за своих овец. Они забираются в овечью шерсть, и мы их не видим. Но они следят и первыми замечают человека, когда он еще далеко. Они прячутся в овечьих кароссах, свисая оттуда. А потом они начинают падать вниз, набрасываются на человека со всех сторон и избивают его.

Цагн согласился с ним:

- Да, так они и сделали. Один из них сбил меня с ног, а потом попадали вниз другие и избили меня. А я не стал подбирать свою палку и давать им сдачи. Я вскочил, оставив палку, и все мои вещи остались на кусте, а я полетел вон к тому водоему, чтобы смыть кровь. Тем временем колчан пришел туда следом за мной, и все мои вещи тоже последовали за мной.

Ихневмон сказал ему:

- Вот ты сидишь и дрожишь, потому что, получив раны, ты вошел в холодную воду. Ты мог даже умереть, а мы бы и не узнали. А в холодную воду тебе пришлось войти из-за твоих же проделок, которые ты затеял с этими людьми, даже не зная их. Никто не ходит к ним - ведь они пьют кровь. Они - чернокожие, с окровавленными руками. И их дома тоже черные. Это сердитый народ.

Цагн сказал ему:

- О Ихневмон, ты не должен поучать меня - ведь я стар. Если бы мне хотелось посидеть и послушать, я бы тебя послушал. Ты всегда меня бранишь. Но я думаю, что вправе рассердиться. Я больше не хочу сидеть тут и разговаривать, я хочу лечь. У меня болит голова. И ты не должен говорить, что я буду спать плохо, но я действительно болен, я буду мучиться от боли.

Цагн лег спать и накрылся с головой.

Ихневмон сказал:

- Вот ты всегда так.

А Цагн лежит и стонет. Он видит сон, что все дома клещей поднялись и пришли. И овцы поднялись и пришли и стоят перед его домом, а дома клещей - по обе стороны от его домов. Тем временем Ихневмон все еще спит. Когда же Ихневмон проснется, он увидит, что кароссы здесь, все вещи здесь, дубинки, которыми те люди били Цагна, здесь. Те люди спят, но вскоре они почувствуют холод. Они будут спать глубоким сном, им кажется, что они закутаны, но это не так, они остались на холоде. Им кажется, будто они спят в домах, но они проснутся и не обнаружат их. Они не увидят даже следов своих овец - ведь следы ведут вверх, крааль поднимется вверх вместе с овцами.

Затем они обнаружат отсутствие огня - огонь уйдет вместе с домами, и все горшки исчезнут. Тогда те люди не смогут готовить себе пищу, ведь и их ножи уйдут. Этими ножами он, Цагн, будет резать овец, а те люди будут бродить раздетыми, лишившись всего, что им принадлежало. И они будут вынуждены пить кровь, так как у них больше не будет огня, как раньше. С этого времени готовить пищу будут настоящие люди, а эти будут бродить во тьме. Они должны будут существовать тем, что будут кусать других, пить их кровь, и никогда больше не будут есть приготовленную пищу.

Когда Ихневмон проснулся, Цагн сказал ему:

- О Ихневмон, если ты уже проснулся, взгляни, кто там, снаружи, блеет? Кажется, овцы пришли к нам рано утром, когда мы спали.

Цагн спрашивал Ихневмона, а сам лежал, накрывшись с головой.

Ихневмон встал и вышел. Он увидел овец и сказал:

- О люди, вставайте! Вставайте и поглядите на овец, которые стоят в этом краале, что принес мой дед Цагн. Овцы здесь, и дома пришли вместе с ними. Взгляните на эти горшки, которые принес дед. Взгляните на кароссы клещей, теперь мы будем спать, завернувшись в них. Я смогу наконец уберечься от холода, от которого так страдаю. Здесь дубинки, которыми они били моего деда, и я возьму их себе, чтобы я мог бить других. Когда мой дед Цагн возьмет себе дубинку старого клеща, я заберу дубинки моих ровесников, которые помогали своим родителям бить моего деда Цагна.

Тут встала жена Цагна Даман. Она сказала Цагну:

- О Цагн, почему ты увел чужих овец?

Цагн, не вставая, ответил ей:

- Мне кажется, это справедливо, потому что эти люди напали на меня. Они так рассердились, что хотели убить меня. И я почувствовал, что хочу, чтобы вот эти сердитые люди больше не грелись у огня, потому что они побили меня возле своего очага. Теперь они будут вынуждены пить сырую кровь, потому что у них нет огня и они не смогут готовить и жарить мясо. А в этих горшках теперь будут готовить свою пищу жители равнины, потому что у них должен быть огонь. Когда-нибудь потом мы тоже станем как клещи, мы лишимся огня и будем есть что попадется. Ты, Ихневмон, будешь жить на холмах вместе со своей матерью. Она станет настоящим дикобразом и будет жить в норе. А бабушка Даман будет жить в горном логовище - ведь ее имя означает даман. У меня появятся крылья, и я буду летать, я стану маленьким зеленым существом. Ты, Ихневмон, будешь есть мед, потому что будешь жить на холмах. А твоей женой станет тоже Ихневмон.

Жена Квамманга позвала мужа:

- О Ква! Взгляни на овец, стоящих здесь, которых привел Цагн. Нам не обязательно съедать их всех сразу - ведь никто не видел, как они пришли, и люди никогда не узнают, куда они ушли. Овцы поднялись вверх прямо вместе с краалем, в котором они находились. И вещи поднялись вместе с овцами. Овцы пришли с неба и теперь стоят тут. Вещи также пришли с неба и расположились здесь, пока люди спали.

Ихневмон сказал:

- О Цагн, оставь нам только вещи этих людей, а дома пусть останутся у них.

Цагн ответил:

- Разве ты не понимаешь, почему я считаю это справедливым? Эти люди плохо обошлись со мной, они хотели, чтобы я дрожал от боли. И я хочу, чтобы теперь они увидели, на что я способен, и признали это. Они бы накормили меня, чтобы я мог сытым вернуться домой. И я не поступил бы так с ними, если бы вернулся довольный. А теперь, раз они навсегда лишены огня, им придется высасывать кровь. Они будут бродить раздетыми, в одной своей черной шкуре, потому что не смогут найти кароссы. Они всегда будут бродить по ночам обнаженными и станут терпеть муки холода, потому что у них нет домов. Им придется кусать уши зайца, чтобы пить его кровь. Старому клещу теперь всегда придется прокусывать кожу людей и высасывать кровь - ведь у него нет ножа. Клещи станут питаться кровью, они будут настоящими кровососами. И они станут кусать овец. А люди будут искать их в овечьей шерсти, бросать на землю и давить их, этих овечьих клещей.
Файлы:
snimok_ekrana_31.png
snimok_ekrana_32.png

Россия
: Ярославская область, Переславль-Залесский
26.05.2009 - 00:19
: 19116

Коза и волк

Ассирийская сказка

Коза паслась у высокого обрыва. Увидел ее волк и хотел сожрать, но подняться к ней побоялся. И сказал волк козе:
- О несчастная, почему ты оставила землю, луг, долину и забралась на этот высокий откос? Если ты, упаси боже, сорвешься и упадешь в пропасть, то непременно погибнешь.
Коза ответила волку:
- Неужели ты заботишься обо мне больше, чем о самом себе? Я отлично знаю, что если спущусь в долину, то достанусь тебе на обед.
Есть такие друзья, которые советуют делать не то, что выгодно тебе, а то, что выгодно им самим.
Файлы:
snimok_ekrana_33.png

27.11.2009 - 00:16
: 2694

Жесть КОнкретная! Особенно мля первая сказка. Моск снесло дажо!

Россия
: Ярославская область, Переславль-Залесский
26.05.2009 - 00:19
: 19116

Привет, Данила! По моему вторая более психоделическая.
А первая это как бы повтор "волка и семерых козлят". Только более реалистичная - ни когда не слышал о рождении у козы более 6-и козлят.

Россия
: Липецкая область
21.12.2010 - 21:42
: 6818

Вторая сказка, да - тяжеловата для восприятия. Цанг, видимо бушменский бог.

Россия
: Ярославская область, Переславль-Залесский
26.05.2009 - 00:19
: 19116
"greenwoman" пишет:

Цанг, видимо бушменский бог.

Да. Такое проказливое божество типа Локи у скандинавов или Царя обезьян у китайцев. Цанг вообще-то кузнечик laugh
Про него у бушменов есть целый эпос типа Одиссеи.

27.11.2009 - 00:16
: 2694

Филипп привет.
Психоделики не употребляю)))

Филипп пишет:

вторая более психоделическая.
А первая это как бы повтор"волка и семерых козлят".

поэтому для понимания второго поста не имею набора всей "клиники" мозга. Люди клещи это еще более менее понятно,а вот тип повествования "торчковый" какой - то.
В сказке-пародии на 7козлов, мне вот это покоя не дает
:/ *— Кто взобрался на мою крышу?Кто сыплет пыль в плов моих гостей? Плов стал соленым, а мои гости ослепли от пыли!
Еще сильней застучала коза ногами и грозно заблеяла:
— Я, коза с кудрявыми ножками!
Это я взобралась на крышу твоего дома и стучу ногами! *
вот где! Чувствуете Силу поэтического духа?! Сразу становится ясно,что коза животное не обычное и может совершать необычайно дикие поступки по отношению к окружающим. Представляете какое большое западло она принесла невинному, ничего не подозревающему шакалу,насыпав всякой херни из под копыт в плов его гостей ? Это же беспредел!
А волк" вы встретив волка станете справляться о наличии лука и стрел,а почему не щит и меч. Это же как Буш и Ирак или Обама в Иране. Чистейший пендостанский экстремизм с козлиным лицом". Козлята же сами виноваты. Мне кажется они проявили высшую степень таджикской глупости, когда поверили,будь то бы их мама- коза разговаривает с ними набрав воды в рот и рулоном сена на рогатой башке. Это все из области фантастики или вода или возможность произносить речь, выбирать не приходится.
И вообще, хотя и представляется,что все персонажи животные-таджики или таджикские звери,но говорящие на человеческом языке !? Это черезчур креативно. Имхо.
lol однако Спасибо. улыбнуло.

Россия
: Ярославская область, Переславль-Залесский
26.05.2009 - 00:19
: 19116
"Мастеров ДМ" пишет:

однако Спасибо. улыбнуло.

Я рад hi

Россия
: Ярославская область, Переславль-Залесский
26.05.2009 - 00:19
: 19116

Тогда еще одну выложу:

Коза и овца

Абхазская сказка

Однажды овца перепрыгивала через ров. В это время у нее приподнялся курдюк и обнажился зад.
Увидя это, коза стала хохотать. На вопрос, почему она смеется, коза ответила:
– Да как же, ведь я увидела голый овечий зад!
Услышав это, лошадь пристыдила козу:
– Ты однажды увидела зад овцы и засмеялась, а сама вечно ходишь с задранным хвостом и, однако, над тобой никто не смеется.
Файлы:
snimok_ekrana_36.png

27.11.2009 - 00:16
: 2694

Деть сказка в два варианта общеизвестных.
В чужом глазу травинку заметил, а в своем бревна не замечаешь! Вот только глаз у овцы в довольно хитром месте обнажился и коза оказалась в нужное время в нужном месте.
Ну а второе,че пришло на мысль: "овца позорная"

Россия
: Липецкая область
21.12.2010 - 21:42
: 6818

у меня книжка есть Башкирское народное творчество. там вроде тоже сказки про овечек есть. нужно поискать..

Россия
: Ярославская область, Переславль-Залесский
26.05.2009 - 00:19
: 19116
"greenwoman" пишет:

у меня книжка есть Башкирское народное творчество. там вроде тоже сказки про овечек есть. нужно поискать..

Классно, было бы интересно почитать clap

Россия
: Ярославская область, Переславль-Залесский
26.05.2009 - 00:19
: 19116

«Волк и семеро козлят» (нем. Der Wolf und die sieben jungen Geißlein) — сказка братьев Гримм, опубликованная в составе цикла сказок в 1812—1815 году. Получила распространение в России в XIX в., вошла в устное народное творчество и с некоторым изменением в сюжете получила статус «Русской народной сказки». В таком качестве издавалась у Сытина...

Вот это да wacko2 А я думал, вот какие раньше на Русси козы были, по семь козлят рожали, да еще и "Ваша мать пришла - молока принесла; Бежит молоко по вымечку, из вымечка по копытечку, из копытечка во сыру землю...". Даже если по литру на козленка, получается что коза была минимум 7-литровка. И вот разочарование - видимо коза зааненской была sad
Хотя разговаривал с бабулей из деревни, где раньше очень много коз держали по поводу многоплодности коз и вспомнил эту сказку. Так вот она припомнила, что у одного деда была коза, которая 7-х козлят родила и даже выкормила. Кстати, моя Катька ведет свое происхождение от коз того деда.
Вот так вот...

Россия
: Ярославская область, Переславль-Залесский
26.05.2009 - 00:19
: 19116

Вот, нашел старый диафильм на ютубе, может кому будет интересно:

Россия
: Кубань
04.04.2010 - 09:20
: 955
"Филипп" пишет:

интересно:

Интересно!!! super Теперь не только бабушка *висит* на Фермере, но и пятилетняя внучка-Стася...

Россия
: Ярославская область, Переславль-Залесский
26.05.2009 - 00:19
: 19116

Это не совсем сказка. Скорее быль, но что-то в ней есть сказочное...
Пара глав о жизни "сибирских отшельников" - Лыковых из книги Пескова В.М. "Таежный тупик".

Еще одно лето…
В череде происшествий, случаев, дел и событий не забыли наши читатели Лыковых.
– Как они там? – спрашивают при встрече знакомые и незнакомые люди.
В редакции письма с тем же вопросом. Посылки. Харьковчанка Алла Лукинична Корочанская прислала деньги: «Купите коз, пусть попробуют молока». Ну и более всего просьб: расскажите, что там сейчас. Самому мне тоже было до крайности интересно: что сейчас? Теребил Ерофея, попросил разузнать: как отнесутся, если с козами появиться? Ответил: «Старик обрадовался, но, конечно, смущен – „беспокойство великое людям“ – и не уверен, справятся ли со скотиной. Однако раза три в разговоре к молоку возвращался».
И вот сижу в вертолете, летящем над Абаканом. В машине четыреста килограммов железа – замки для бурильных станков, в качестве пассажиров – я, козел Степка и сильно страдающая в полете молодая козочка Муська.
Коз я купил накануне на лесном кордоне в тридцати километрах от Абазы. Хозяйка сказала: «Лыковым?.. Выбирайте». Я выбрал бывалого, с репьями в чубе Степана и кругленькую, на сносях, Муську. Муська в тот же день разрешилась козленочком. Его, напоив молоком, отправили на кордон. Муське, окружив ее всякой заботой, дали денек отдохнуть. И вот путешествие. Степан с тупым любопытством глядит в иллюминатор на проплывающие снежные вершины сопок. Муське не до красот. Тряска и высота ее изнуряют – лежит пластом. Полет из-за этого кажется долгим. Но вот садимся у поселка геологов. Среди встречающих – Ерофей: «И вправду козы!»
Выгружаем железо и, приняв на борт Ерофея, взлетаем. От геологов до плоской болотины на горе четыре минуты полета. Зависли. В болотную траву летят вещевые мешки, коз передаем из рук в руки.
По знакомой дорожке к жилью недавно прошел медведь – следы и помет. Козы рвутся. Не ведем, а тащим их по тропинке. Проблема особая – переход по бревнам через ручьи. Ерофей решает все просто: берет коз в охапку и, подобно цирковому медведю, идет над ручьем.
Необычный подарок решаем вручить не сразу. Привязываем коз к черемуховому кусту на краю огорода и появляемся у хижины в тот момент, когда Агафья добывает кресалом огонь для костра.
– Тятенька, Ерофей и Василий Михайлович! – кричит она в открытую дверь хижины. И вот уже оба, радостные и немного растерянные, стоят у порога. Услышав вертолет, они поняли: будут гости. Как и в прошлом году, видим парадный наряд – резиновые сапоги на обоих, синего цвета рубаха на старике, на Агафье мешковатое подобие сарафана.
Перед хижиной на шесте растянут дареный кем-то красный платок.
– Агафья, да ты модницей стала…
Оказалось, красным платком отпугивают медведя.
– Все время тут бродит. Вчерася вон там на поляне явился. Ну я скорее торкать в железо. Ушел.
Карп Осипович показал, как он торкал (бил по железу). И мы присели обменяться первыми новостями.
Главная здешняя новость – переселенье к реке. Мой прошлогодний спутник, начальник лесного управления Хакасии Николай Николаевич Савушкин, выполнил обещание сделать к нижней избушке пристройку. Пятеро ребят из лесной пожарной охраны добровольно с неделю стучали у реки топорами.
– Благодарение людям, дивная вышла пристройка! Все ладно, плотно, добрая дверь, окошко. Жилье – ишо на целую жизнь…
Переселение к реке было намечено в прошлом году. Уже переправлен вниз кое-какой инструмент, богослужебные книги, горох, часть запасов ореха. Но картошку в прошлом году копали уже из-под снега – некогда было вниз перетаскивать, зазимовали по-прежнему на горе. В этом году решение твердое: на зиму – вниз. Погода переход ускоряла. Из-за позднего лета тут, наверху, огородные грядки еще без зелени. Еще только-только зацвел багульник, и бурно таял снег на гольцах – ручей вспучился, вода подступала к самой избушке…
Агафья, уходившая мыть картошку, вернулась, загадочно улыбаясь:
– Там иманухи…
Козы блеянием обнаружили свое присутствие, и Агафья уже успела их разглядеть. Страх, радость и любопытство выражало ее лицо – появление у дома скотины в ее жизни было событием очень большим. Карп Осипович тоже весь встрепенулся, увидев, как Ерофей тянет из кустов упирающихся коз.
Подарок этот Лыковы втайне ждали, но все же он их озадачил. Они не знали, как к нему подступиться и что для начала с ним делать. Козы вполне отчетливо, видно, поняли, какое место для жизни уготовила им судьба. Степан вдруг рванулся и с веревкой на шее кинулся вверх огородом к тайге. Однако вовремя образумился – куда бежать? Блеяние Муськи остановило его окончательно. Ерофей поймал Степана и привязал на поляне к тонкой осинке. Туда же отвели Муську.
Никогда не думал, что когда-нибудь мне придется быть инструктором по доению коз. Но медлить было нельзя. Муська кричала оттого, что маленькое вымя ее распирало от молока. Выслушав теоретическую часть доения, Агафья, слегка растерянная, принесла из хижины миску.
В детстве во время войны, в отсутствие матери, раза два козу я доил. Будь коза сейчас старой, урок доения упростился бы. Но все для всех было сейчас в новинку. Карп Осипович, которого я попросил держать козу за рога, от волнения сел. Я с посудой пристроился около вымени. Муська, не зная, что замышляют с ней делать, брыкалась, бодалась, ухитрилась боком толкнуть Агафью. Все же брызнули в миску молочные струи. Муська, понявшая, что операция приносит ей облегчение, несколько успокоилась.
– Давай… – передал я миску Агафье.
Она взялась за дело как надо, но от волнения тянула вместе с сосками козлиную шерсть. Муська опять неистово заработала копытами и рогами. Расторопный Ерофей прибежал с ножницами. Остригли около вымени шерсть, и дело мало-помалу пошло на лад. Стакана три молока надоили. Объяснив, что козу придется доить в день два раза, я показал Агафье, как молоко цедят. (И она убедилась – делать это необходимо). Затем, отдышавшись, сидя у хижины на пенечках, мы все перешли к обсуждению стратегии скотоводства: как коз кормить, где ставить на ночь, как беречь от них огород, сколько корма надо на зиму.
– Еще медведи… – вздохнул Карп Осипович. И мы с Ерофеем поняли, что доставили Лыковым новые незнакомые хлопоты. Хорошо сразу бы показать, что все окупается, что молоко – еда вкусная, дает здоровье и силы. Но молоко еще нельзя было есть – молозиво.
– Дня через три-четыре годится, а пока дадим попробовать кошкам…
Надо было видеть, с какой жадностью кинулись к молоку отощавшие на картофельной диете кошки. Они насухо вылизали алюминиевую плошку и кинулись грызть лежавший на дровах лоскуток марли, через которую молоко было цежено.
До темноты мы с Ерофеем опростали от всякого хлама навес у избушки, кинули туда травки. Уже под навесом состоялось еще одно вечернее доение Муськи. Карпу Осиповичу я сказал: «Если станет слишком уж хлопотно – зарежете, будет на зиму мясо». Старик благодарно кивнул: «Едак, едак».
Вечер посвятили рассказам о прожитом годе. Запас свечей мы с Ерофеем пополнили. Карп Осипович зажег сразу две – одну на светце для лучины, другую на печке у своего изголовья. В избушке с первого нашего прихода сюда перемен не было. В правом верхнем углу на полке – богослужебные книги и черные доски икон. Слева внизу, у печки, – кисло пахнувшая посуда. На шестах и на полках вдоль стен – мешочки и узелки с семенами, с сухими таежными травами. Все обнаружить можно было в черном жилище только на ощупь. Белел лишь алюминиевый рукомойник у двери. Карп Осипович нашел, что он все же удобнее берестяного.
На полу для гостей, как и в прошлом году, настелили ржаной соломы. Мы с Ерофеем лежали на ней, положив под голову рюкзаки. Карп Осипович сидел, сгорбившись, на лавке, Агафья гремела у печки посудой, не упуская возможности вставить словечко о прожитом с прошлого лета.
Осенью главной заботой была заготовка орехов. Урожай был большим, какой бывает однажды в четыре года. С заглядом вперед надо было и заготавливать. «Тятенька хворый стал, а у меня – рука…» – сказала Агафья. Все же тридцать мешков кедровых шишек Лыковы заготовили. Агафья лазала по деревьям, сбивала шишки, старик подбирал. Потом добычу сносили к лабазам, шелушили, сушили. «К ночи не чуешь ни рук, ни ног».
Картошку брали уже из-под снега. Урожай был хороший. «Верите ль, триста ведер собрали!» Для двоих это много. Сейчас в избытке сто ведер. Передать бы геологам. Как? Не дожидаясь Ерофея, старик с Агафьей стали выкорчевывать, выжигать лес вблизи огорода в расчете, что может сесть вертолет. «Не может, – сказал с сожалением Ерофей, – наклон большой и слишком близко деревья». Известие это до крайности Лыковых огорчило. «Может, Ерофей ошибается?» – украдкой спросил меня Карп Осипович. В разговоре к излишкам картошки возвращались несколько раз. «Грех – добро пропадает. Да и людям за попечение благодарность наша была бы».
Нас угощали вареной картошкой. Еду тут всегда делили на «постную» и «скоромную». В минувшем году «скоромны» почти не было. Ловчие ямы заброшены – «какой я ловец, еле ноги ношу». Рыбы по той же причине осенью было поймано меньше ведерка. Ели орехи, картошку, репу, морковку, горох. Ерофей в начале зимы, заколов в Абазе поросенка, поделился с «подшефными» мясом. Топленое масло в бутылке мы обнаружили подвешенным в изношенном сапоге под навесом – смазывают обувку. Мед, принесенный на этот раз не в деревянной бадейке, а в стеклянной банке, с сожалением забраковали – «мирская посуда». В жестком табу на «мирскую» еду сделано исключение для крупы. Опять с благодарностью приняли рис, пополнили запас овсянки.
– Козы вас выручат! – сказал Ерофей.
– Дал бы бог, – отозвался старик, поправляя свечу.
* * *

Год под знаком козы
Двадцатого сентября под вечер вертолет, поднявший метель из желтых березовых листьев, сел на косе. Мы выпрыгнули на обкатанные водою белые камни, выгрузили поклажу. Вертолет упругим вихрем еще раз тряхнул верхушки берез и скрылся за скосом горы. Осенний огненный мир, два часа проплывавший внизу, теперь обступал, подымался от ложа реки круто вверх. По желтому густо-темным цветом темнели кедры и ели, малиновыми пятнами обнаруживали себя рябины. После холодного и ненастного лета в абаканской тайге стояла нарядная ясная осень. Было тепло и тихо. Синее небо отражалось в непривычно спокойной воде. Где-то кричала кедровка. И это был единственный звук, напоминающий о скрытой под пологом леса жизни.
Посидев на прибрежном нагретом камне, мы пошли вдоль реки. Половина поклажи «до завтра» была брошена на косе. Шли по мягкой, промятой во мху дорожке. Когда-то Лыковы от реки уходили к своим избушкам, стараясь не оставлять следов. Теперь же от берега вверх вела заметная тропка. В прошлом году Карп Осипович пометил ее затесями. А в этот раз мы обнаружили бревнышки-ограждения. «Беспокоится старик, чтобы кто-нибудь из идущих не поскользнулся на крутизне», – сказал Ерофей, оглядывая недавнее оборудование.
Путь от берега до избушки довольно крутой, но недлинный. Верхнее дальнее жилье с прошлого года Лыковы бросили, перебравшись к реке. Через час неспешного хода мы вдруг услышали блеянье коз, увидели синий дым костерка. Еще минута – и навстречу выходят двое людей. Агафья, как ребенок, радости не скрывает.
– А мы видели вертолет-то… Я и картошку успела сварить…
На бревнышке у костра начались обычные для этого часа расспросы: как поживаете? как добрались? Агафья между тем, положив нам в ладони по горячей картофелине, засеменила на огород. Все угощения сразу разложены были на траве у костра: морковка, репа, горох. Карп Осипович появился с пластиковым мешочком кедровых орехов. Агафья поставила туесок с собранной накануне брусникой. Потом вспомнила о соленых грибах…
Говорили во время «застолья» о прожитом годе, о необычно холодном, дождливом лете, об урожае. И лес, и огород щедрыми этой осенью не были. Кедровых шишек, влезая на деревья, Агафья насбивала всего три мешка. Не уродились ягоды и грибы. Плохо вызрел горох. Картошка не подвела, но была мелковатой. В былые годы плохой урожай, отсутствие мяса и рыбы (Агафья поймала лишь пять харьюзков чуть больше ладони) сильно обеспокоили бы Лыковых. На этот раз, побывав у геологов, старик и Агафья вернулись приободренные. «Не беспокойтесь. Мы вас не бросим», – сказали в поселке.
Была и еще гарантия некоторого благополучия – козы. Пока мы сидели у костерка, Агафье не терпелось показать свою «ферму». В загородке из тонких бревен, подозрительно поглядывая на гостей, ходил козел Степка с обрезанными Ерофеем рогами. Козу Муську Агафья вывела на доение.
Прошлогодней робости перед козою не было. Ловко спутав Муське задние ноги, Агафья наступила на веревку, как на педаль, подвинула к морде козы берестяной кузов с сушеной картошкой… Через десять минут мы уже пили процеженное и охлажденное в ручье молоко. Оно было великолепным – густое, здоровое, без каких-либо запахов. И я мысленно поблагодарил читательницу нашей газеты за идею «купить козу».
Прошлым летом, увидев, что Лыковы к скотоводству не подготовлены, я сказал: будет трудно – зарежьте. Думал, что так и будет. Но в январе получил от Агафьи письмо с трогательной благодарностью. Оказалось: козы пришлись ко двору. Агафья писала, что научилась делать сметану, творог и что весной от «козлухи» ожидают приплода.
Хлопот со скотиною было тут много. Агафья осваивала доение, готовила на зиму сено и веники, оберегала от коз огород. Карп Осипович покрякивая от натуги, соорудил загон и сарайчик. Пока жили «на две избы», коз водили с собой. Поводки были лишними – козы преданно жались к людям. Медведи, которых тут много, проявляют к козам интерес постоянный, и козы их чувствуют раньше, чем люди. Доставили хлопоты Лыковым и маралы, съевшие два стожка сена, приготовленных для коз. Пришлось зимой Агафье рубить еловые ветки. Слушая у огня бесхитростное повествование о житье-бытье за год, мы чувствовали: козы были тут «полноправными членами общества». Молоко молоком (оно заметно поправило здоровье Карпа Осиповича, переставшего жаловаться на живот и на болезнь уха), но было и еще нечто важное в их присутствии у избы. Козочка и Агафья так привязались друг к другу, что разлука даже на день была тягостной для обеих. Во время трехнедельных усилий наловить рыбы Агафья жила с козой на берегу под навесом, питалась ее молоком, «а спали вместе, прижмемся друг к другу – тепло…».
Главным событием года был переход на житье к речке. Верхнюю избу в горах бросили. Ничего не сажали на огороде возле нее. Навещали жилище только затем, чтобы взять какой-нибудь инвентарь, книги, одежду. Мотив переселения Карп Осипович объяснил кратко: «Без людской помощи не обойтись. А ходить – далеко».
Жилье получилось удобнее верхней избы. Сенцы разгрузили жилую часть от множества коробов и мешков, сделали ее просторнее и светлее, чему способствовали два оконца, прорубленные в торцовой стене.
Чистота и опрятность в жилище этом не поселились, но появилось некое подобие порядка в избе. Не закопченные тут лучиною стены и потолок лоснились коричневым деревом, просторно было у печи, пол под ногами не пружинил от конопляной костры, а был подметен. Пространство возле железной печки, подаренной геологами, было свободно от хлама и не грозило пожаром.
Печку Карп Осипович в этот вечер натопил, не скупясь на дрова. Перед сном мы вышли охладиться наружу. Дым от избы подымался высоко вверх, и Млечный Путь казался продолжением этого дыма. Указав на Большую Медведицу, я спросил Агафью: знает ли она, как называется это созвездие? Агафья сказала: «Лось…» Небесный ковшик и в самом деле на лося походил больше, чем на медведя.
Спать, как обычно, мы легли на полу. Агафья, положившая нам в изголовье фонарик на случай выхода из избы, вдруг спохватилась: «А светит ли?» Фонарик светил неважно. «Батарейка исстарилась», – с этими словами Агафья достала из берестяного короба круглую свежую батарейку, поменяла на нее старую и, убедившись – фонарик светит исправно, принялась за молитву.
«Это чё же такое, спички не признаете, считаете грех, а батарейка, значит, не грех?» – специально для нас с Николаем Николаевичем спросил Ерофей. Агафья не нашлась, что ответить, подтвердив только, что спички («серянки») действительно грешное дело.
Засыпали мы под молитву. Агафья перемежала ее шиканьем на котят и неожиданными вопросами Ерофея.
* * *

Россия
: Рязанская область
14.10.2012 - 09:42
: 458

Спасибо, хорошо, что выложил - вспомнилось, как зачитывались когда-то репортажами Пескова yes3

Россия
: Ярославская область, Переславль-Залесский
26.05.2009 - 00:19
: 19116

Отрывок из Джэймса Хэрриота:
Поднимаясь на крыльцо Скелдейл-Хауса, я заметил, что ночной мрак
побледнел и посерел. В коридоре меня с подносом в руках встретила Хелен.
-- Как ни грустно, Джим, -- сказала она, -- но тебя уже ждут. Что-то
очень срочное. И Зигфриду тоже пришлось уехать. Но я сварила кофе и
поджарила хлебцы. Садись и перекуси. Времени на это у тебя хватит.
Я вздохнул. Значит, быть этому дню совсем будничным!
-- А что там, Хелен? -- спросил я, отхлебывая кофе.
-- Да мистер Керби, -- ответила она. -- Старик очень тревожится за свою
козу.
-- Козу?
-- Ну, да. Он сказал, что она подавилась.
-- Подавилась? Как же это, черт побери, ее угораздило подавиться? --
загремел я.
-- Право, не знаю. И, может быть, ты не будешь на меня кричать, Джим? Я
же не виновата.
Мне стало стыдно до слез. Срываю на жене свою досаду! Ветеринарам
вообще свойственно набрасываться на тех бедняг, кому волей-неволей
приходится сообщать им про неприятные вызовы или звонки, но я этим нашим
свойством отнюдь не горжусь. Я смущенно протянул руку, и Хелен ее взяла.
-- Извини, -- сказал я и кое-как допил кофе. Благоволение во мне совсем
иссякло.
Мистер Керби, старый фермер, уже ушел на покой, но, чтобы не сидеть
сложа руки, он благоразумно арендовал деревенский домик с участком, которого
хватало, чтобы держать корову, полдесятка свиней и его обожаемых коз. Козы у
него были всегда -- даже когда он вел молочное хозяйство. Коровы коровами,
но за козами он ходил для души.
Жил он теперь в деревне высоко в холмах. И ждал меня у калитки.
-- Эх, малый, -- сказал он, -- не хотелось мне тебя беспокоить ни свет
ни заря, да еще на рождество, да только что делать-то? Дороти совсем худо.
Он повел меня в каменный сарай, разделенный теперь на загончики. Сквозь
сетку одного из них на нас тревожно поглядывала большая белая коза
сааненской породы. Я внимательно на нее посмотрел, и почти сразу же она
судорожно сглотнула, надрывно закашлялась, а потом замерла, вся дрожа. С губ
у нее стекали струйки слюны.
Старый фермер испуганно ко мне обернулся.
-- Видите? Вот я и побоялся ждать. Отложи я на завтра, так разве же она
дотянула бы?
-- Вы поступили совершенно правильно, мистер Керби, -- сказал я. --
Конечно, в подобном состоянии ее оставлять нельзя. У нее что-то застряло в
горле.
Мы вошли в загончик, старик прижал козу к стене, а я попытался открыть
ей рот. Особой радости она не испытала и, когда я сумел разомкнуть ее
челюсти, издала протяжный, почти человечий крик. Рот у коз довольно
маленький, но рука у меня тоже невелика, и, как ни старалась Дороти задеть
меня острыми задними зубами, я забрался пальцем довольно глубоко в глотку.
Да, там, несомненно, что-то застряло. Но я только только касался
непонятного предмета ногтем, зацепить же его мне не удалось. Тут коза
замотала головой, и я еле успел выдернуть руку, всю в сосульках слюны.
Смерив Дороти задумчивым взглядом, я обернулся к мистеру Керби.
-- Знаете, странно что-то! В глубине глотки у нее я нащупал мягкий
комок. Словно бы материю. Скорее можно было бы ожидать, скажем, обломка
ветки, вообще чего-нибудь с острыми концами. Просто диву даешься, какой
только дряни не ухитряются козы подбирать, пока пасутся! Но если это тряпка,
то что там ее держит, а? Почему она ее просто не проглотит?
-- Это верно! -- Старик ласково погладил козу по спине.-- Так, может,
она без помощи обойдется? Само вниз проскользнет?
-- Нет. Застряло плотно. Бог знает, как это получилось, но сидит
крепко. И ее надо поскорее от этого избавить, ведь она уже раздувается. Вот,
сами взгляните! -- и я указал на левый бок позы с бугром начинающейся
тимпании рубца. В ту же секунду Дороти снова забилась в кашле, который,
казалось, разрывал ее на части.
Мистер Керби глядел на меня с немой мольбой, а я не знал, что делать.
-- Я схожу в машину за фонариком, -- сказал я, выбираясь из загончика.
-- Может, удастся рассмотреть, в чем тут штука.
Старик светил фонариком, и я снова открыл козе рот, и опять у нее
вырвался жалобный звук, словно детский плач. И вот тутто я заметил у нее под
языком узкую черную ленточку.
-- Ага! -- воскликнул я. -- Вот что держит эту дрянь! Зацепилась за
язык тесемочкой или шнурком! -- Я аккуратно завел указательный палец под
тесемку и потянул.
Нет, это была не тесемка. Я тянул, а она растягивалась... как резинка.
Потом перестала растягиваться, и я почувствовал сопротивление. Затычка в
горле чуть сдвинулась. Я продолжал осторожно тянуть, и медленно-медленно
таинственный кляп продвинулся через корень языка. Едва он оказался во рту
целиком, как я отпустил резинку, ухватил мокрую массу и начал ее извлекать.
Да будет ли ей когда-нибудь конец -- она раскручивалась и раскручивалась в
длинную матерчатую змею. Но вот на третьем футе я вытащил ее всю и бросил на
соломенную подстилку.
Мистер Керби схватил измочаленную тряпку, поднес к глазам, начал
распутывать с явным недоумением и вдруг вскричал:
-- Господи помилуй, да это же мои трусы!
-- Что-что?
-- Летние мои трусы! Как потеплеет, я кальсоны скидываю, не люблю я их,
и на трусы перехожу. Под праздник хозяйка большую уборку затеяла, так все
решить не могла, постирать их или сразу на тряпки пустить. Ну, все-таки
выстирала, а Дороти, видать, их с веревки-то и сдернула! -- Он поднял повыше
измочаленные трусы и печально на них уставился. -- Им прямо износу не было,
но уж Дороти их доконала!
Тут его сотрясла беззвучная дрожь, потом он издал приглушенный смешок и
разразился хохотом. Таким заразительным, что и я невольно засмеялся. Совсем
ослабев, он привалился к сетке.
-- Ох, трусы мои, трусы... -- еле выговорил он, а потом перегнулся
через сетку и погладил козу по голове. -- Ну, да пусть их, старушка, лишь бы
ты была жива-здорова.
-- Ну, за нее не опасайтесь. -- Я указал на левый бок козы. -- Как
видите, лишний воздух иэ желудка уже почти весь вышел.
Я еще не договорил, как Дороти облегченно рыгнула и сунула нос в
кормушку с сеном.
Старик следил за ней влюбленным взглядом.
-- Это дело! Опять проголодалась, умница. А не запутайся резинка у нее
на языке, она бы всю тряпку проглотила, да и сдохла.
-- Ну, не думаю, -- заметил я. -- Просто поразительно, чего только
жвачные не умудряются таскать в желудке! Был случай, я оперировал корову
совсем по другому поводу и нашел у нее в желудке велосипедную покрышку. Судя
по всему, худа ей от этой покрышки никакого не было.
-- Угу... -- Мистер Керби потер подбородок. -- Значит, и Дороти могла
бы разгуливать себе с моими трусами в брюхе и хоть бы что!
-- Вполне возможно. А вы бы голову себе ломали, куда они подевались!
-- Ей-богу, так, -- сказал мистер Керби, и мне показалось, что он опять
расхохочется. Но он совладал с собой и стиснул мой локоть. -- Только чего же
это я тебя тут держу, малый? Пошли-ка в дом. Отведаешь рождественского
пирога

Россия
: Ярославская область, Переславль-Залесский
26.05.2009 - 00:19
: 19116

Коза-Дереза

Жили-были старик со старухой да их дочка.
Вот дочка пошла пасти коз. Пасла по горам, по долам, по зеленым лугам, вечером пригнала их домой. Старик вышел на крыльцо и спрашивает:
— Вы, козочки, вы, матушки,
Вы сыты ли, вы пьяны ли?
Отвечают ему козы:
— Мы и сыты, мы и пьяны,
Мы по горочкам ходили,
Травушку пощипали,
Осинушки поглодали,
Под березкой полежали!
А одна отвечает:
— Я не сыта, я не пьяна,
По горочкам не ходила,
Травушку не щипала,
Осинушки не глодала,
Под березкой не лежала,
А как бежала через мосточек,
Ухватила кленовый листочек.
Да как бежала через гребéльку,
Ухватила воды капéльку.
Рассердился старик на дочь и прогнал ее с глаз долой.
На другой день послал пасти старуху. Старуха пасла коз по горам, по долам, по зеленым лугам.
Поздно вечером пригнала их домой.
Вышел старик на крыльцо:
— Вы, козочки, вы, матушки,
Вы сыты ли, вы пьяны ли?
Козы ему отвечают:
— Мы и сыты, мы и пьяны,
Мы по горочкам ходили,
Травушку пощипали,
Осинушки поглодали,
Под березкой полежали!
А одна коза — все свое:
— Я не сыта, я не пьяна,
По горочкам не ходила,
Травушку не щипала,
Осинушки не глодала,
Под березкой не лежала,
А как бежала через мосточек,
Ухватила кленовый листочек.
Да как бежала через гребéльку,
Ухватила воды капéльку.
Пуще прежнего рассердился старик, прогнал старуху с глаз долой.
На третий день сам пошел пасти коз. Пас по горам, по долам, по зеленым лугам. Пригнал их вечером домой, сам забежал вперед и спрашивает:
— Вы, козочки, вы, матушки,
Вы сыты ли, вы пьяны ли?
Козы ему отвечают:
— Мы и сыты, мы и пьяны,
Мы по горочкам ходили,
Травушку пощипали,
Осинушки поглодали,
Под березкой полежали!
А одна коза — все свое:
— Я не сыта, я не пьяна,
По горочкам не ходила,
Травушку не щипала,
Осинушки не глодала,
Под березкой не лежала,
А как бежала через мосточек,
Ухватила кленовый листочек.
Да как бежала через гребéльку,
Ухватила воды капéльку.
Старик поймал эту козу, привязал ее и давай бить. Бил, бил, половину бока ободрал и пошел нож точить.
Коза видит — дело плохо, оторвалась и убежала. Бежала, бежала, прибежала в заячью избушку, завалилась на печку и лежит.
Приходит зайчик:
— Кто, кто в мою избушку залез?
А коза ему отвечает:
— Я, коза-дереза,
За три гроша куплена,
Полбока луплено,
Топý, топý ногами,
Заколю тебя рогами,
Ножками затопчу,
Хвостиком замету!
Зайчик испугался и убежал. Идет, горько плачет.
Попадается навстречу ему петух в красных сапожках, в золотых сережках, на плече косу несет:
— Здравствуй, заинька. Чего плачешь?
— Как мне не плакать? Забралась коза в мою избушку, меня выгнала.
— Пойдем, я твоему горю помогу.
Подошли они к избушке, петух постучался:
— Тук-тук, кто в избушке?
А коза ему с печи:
— Я, коза-дереза,
За три гроша куплена,
Полбока луплено,
Топý, топý ногами,
Заколю тебя рогами,
Ножками затопчу,
Хвостиком замету!
А петух как вскочит на порог да как закричит:
— Я иду в сапожках,
В золотых сережках,
Несу косу,
Твою голову снесу
По самые плечи,
Полезай с пéчи!
Коза испугалась да со страху упала с печи и убилась...
А заинька с петушком стали в избушке жить да быть да рыбку ловить.

В обработке А.Н. Толстого.

Россия
: Ярославская область, Переславль-Залесский
26.05.2009 - 00:19
: 19116

Идет коза рогатая,
За малыми ребятами,
Ножками топ-топ,
Глазками хлоп-хлоп.
Кто каши не ест,
Кто молока не пьет,
Того забодаю, забодаю!

Россия
: Ярославская область, Переславль-Залесский
26.05.2009 - 00:19
: 19116

Жил-был у бабушки серенький козлик
Жил-был у бабушки серенький козлик
Вот как, вот как серенький козлик
Вот как, вот как серенький козлик

Бабушка козлика очень любила
Бабушка козлика очень любила
Вот как, вот как очень любила
Вот как, вот как очень любила

Вздумалось козлику в лес погуляти
Вздумалось козлику в лес погуляти
Вот как, вот как в лес погуляти
Вот как, вот как в лес погуляти

Напали на козлика серые волки
Напали на козлика серые волки
Вот как, вот как серые волки
Вот как, вот как серые волки

Остались от козлика рожки да ножки
Остались от козлика рожки да ножки
Вот как, вот как рожки да ножки
Вот как, вот как рожки да ножки