Чтобы вам перестали завидовать и говорить о вас гадости, надо соблюдать правило трех "Б" - так психолог сказал одному известному актеру, который был измучен клеветой и преследованиями.
Переживал и хотел, чтобы его все любили. Всем хотел нравиться! Актер заинтересовался и приготовился записывать: волшебное правило!
Психолог продиктовал: "надо быть Бедным, Больным и Бездарным". Во всех остальных случаях придется сталкиваться с недоброжелательством и завистью. Исключений нет. Ругают даже Мать Терезу. Про Ганди гадости пишут. Завидуют Нику Вуйчичу, без рук и без ног.
Если вы что-то создаете и что-то меняете к лучшему - вас немедленно начнут обсуждать и осуждать. Потому что вы понижаете самооценку тех, кто ничего создать не может. Или - не хочет трудиться. И ваши достижения и добрые дела просто покою не дают этим людям; им физически плохо, как заметил антрополог Леви-Стросс.
Кулаки стискиваются, челюсти сжимаются и давление скачет. Как это так? Вы смогли похудеть и заняться спортом. Выходит, вы лучше, а они хуже? Вы написали картину или стихотворение - как вы посмели? Вы лучше, а они - хуже? Создали семью, деньги заработали, карьеру стали делать - это невыносимо, как удар по носу. Как унизительный подзатыльник.
Так эти люди воспринимают чужой успех и даже просто - созидательную деятельность. А вот обольют вас грязью, обидят, унизят - и им значительно легче. Физически легче.
Так что проще всего соблюдать правило трех "Б"" - они вам еще печенюшку дадут и почувствуют себя хорошо на вашем фоне. Но я не советую это правило соблюдать - какое нам дело до самочувствия завистников? Маньяки тоже себя лучше чувствуют, когда кого-нибудь убьют. Извините за мрачный пример.
Так что надо выбирать: или соблюдать правило и всем нравиться. И получать детские квадратные печенья. Или менять себя и жизнь к лучшему. И каждый день достигать небольшого успеха. И радовать нормальных людей-созидателей - общаться и дружить стоит именно с ними.
Паpа молoдоженов отправилась в «Икею». Счастливые и веселые, вoшли они туда, взявшись за руки. Вышли злобные и мoлчаливые, почти на грани развода.
Что случилось? Вроде ничего. Выбирали посуду, шторы и вcякие полочки. Потом я услышал веpсии обеих сторон.
Он: «Да с ней невозможно. Вцепилась в эти чашки: ах, какие милые! Я говорю: у нас пoлно чашек, нам тарелки нужны. Нет, пpиспичило! Потом шторы. Ну не люблю я оранжевый. И стены у нас зеленые. Она говорит: хорошо сочетается. И не пеpеубедишь. Ну я психанул, ей назло взял зеленые. Она – в слезы…» И так далее.
Она: «Да он просто болван! Не слушает ничего, делает, как хoчет».
Похoд влюбленных в «Икею» или любой торговый центр – это лучший психолoгический тест. Только пройти его нужно до брака. Сразу ясно, какая будет семья.
Кто прав из тех молодоженов? Конечно, она.
Женщина вообще всегда права, это главная формула, о чем позже. А он действительно болван. Дело даже не в том, что вкус у женщин от природы тоньше и лучше. Не в том, что старые чашки можно легко заменить на новые. Дело в другом. Рубиться с женой до крови, пота и слез из-за цвета штор – это совсем уж моральный упадок.
Мужчина должен бодро шагать следом, катить тележку, кивать: «Конечно, любимая! Берем оранжевые». Пусть они даже ему и не нравятся. Сейчас не нравятся – через три дня понравятся. Если он не конченый психопат.
Мужчина должен думать о космосе, бытие и экономике. Ну еще сиськах, футболе и новой дрели.
Мужчина должен сверлить дыры в цементных буднях, и сквозь них прозревать образы грядущего.
Мужчина должен решать самые главные вопросы. Что делать и где взять деньги? Быть спокойным, уверенным, чуть ироничным.
Цвет штор – это не не космос.
У нас чуть ли не половина разводов из-за того, что женщины решают главные вопросы, а мужики придираются к цвету штор. Трагическая инверсия. На кой черт женщине такое счастье? Клеймо «разведенки» уже мало кого пугает, разве что в деревнях. Одной – тяжело, но вдвоем – невыносимо.
Семья – это сплошные компромиссы. И это мужские компромиссы.
Сам я только к финалу второго брака дошел до этой нехитрой истины. Но было поздно: все старые чашки мы уже перебили, а новые покупать не хотели.
Счастливы семьи, где муж от души играет роль «подкаблучника». В мелочах. Женщине важнее всего мелочи. Она вся «из блесток и минут». Женщина счастлива в них. Чашки, шторки, запонки мужа, куда пойти в пятницу вечером.
Мужчина уже решился на самый главный компромисс в своей жизни, отправившись в ЗАГС. Променял «холостую свободу на тягостное ярмо», как выражался Кот Бегемот. Дальше идут куда более мелкие компромиссы. Просто-таки пустяковые. Нет, для хорошей драматургии иногда надо спорить, иначе женщине скучно. Обязательно надо. Ей же нужен мужик, а не слизняк, она всегда должна иметь возможность обидеться, надуться, воскликнуть: «Ты ничего не понимаешь!» Тут и пора соглашаться: «Ты права, любимая!»
И это ее триумф. Ничто не доставляет женщине такого блаженства, как мужчина, который вынужден с ней соглашаться. Она победила, ура, всем шампанского! У наших женщин радостей не так много, любая фигня ее воодушевляет.
Я теперь во всем соглашаюсь с бывшими женами. Да, уже поздно, но все-таки у нас общие дети. И почему бы не доставить любимым – пусть бывшим – немного удовольствия. Как-то переписывались по Ватсапу с первой женой, не помню уже, по какому поводу. О чем-то спорили. Наконец, я пишу: «Да, ты права. Как всегда». Нет, я не видел ее лица, но буквально физически ощутил, как завибрировал телефон от женского торжества. В ответ получил: «То-то же».
Женщина всегда права.
Даже когда неправа.
Очень простая, очень хитрая, очень изящная формула. Когда ты уступил женщине – ты еще больше ее покорил. Женщина никогда не забывает обид, но женщина всегда очень благодарна за компромиссы. Если в жесткой терминологии: ты проиграл битву, но выиграл войну. А отношения М и Ж – это бесконечная война. Иначе бы мы давно все вымерли от скуки и отсутствия либидо.
Только кто из наших мужиков способен грациозно вести войну, кто способен проигрывать? Единицы. Мужикам важно рубиться до последнего, до валокордина, до мордобоя. Разобраться из-за чего начинаются семейные драмы – так чушь, абсурд, хреновина. Она попросила сделать потише телевизор: спит двухлетний ребенок. Он отказался. Она попросила решительней. Он взбесился и сделал громче. Проснулся ребенок, заплакал. Оба бросились к кроватке. Тут она сердито сказала: «Я же просила тебя!» Он дал ей кулаком по лицу. Это реальный случай. И это не семья алкоголиков, вполне приличная семья. И каждый из нас припомнит дюжину таких случаев. Женские чаты забиты темами: «Мы поссорились из-за ерунды…»
И вся эта ерунда из-за мужчин. Хоpoшо, почти вся. И каждая рассказывает, как ее ненаглядный вдруг осерчал. И теперь ходит злобный, не разговаривает. Она понять не может - почему. «Мой милый, что тебе я сделала?» - как писала Цветаева. Да ничего не сделала. Он холит свой распухший гонор.
Уступают лишь сильные. Истерики и психопаты – никогда. А мы – страна истериков и психопатов. Может, климат тому виной, может, многовековая водка, может, Сталин и Иван Грозный. Какая разница - на кого валить? А женщина помучается, пострадает, наконец, пожмет плечами, переступит через припадочного с его багровым гонором, идет себе дальше.
Тут припадочный торопливо встает, отряхивает штаны «адидас», семенит за женой, причитает и извиняется. Поздно. Она уже его видеть не может. Хотя жить рядом может очень долго. Загадочна и бездонна душа русской женщины.
... А те самые молодожены из «Икеи» развелись спустя всего два года. Болван муж, кажется, так и не понял, почему он осточертел жене.
Мухи – навязчивые насекомые. К тому же они могут переносить заразу. Поэтому люди во все времена старались избавиться от мух. Разными способами. В наше время, например, продаются липучки, к которым насекомые крепко пристают. Одно время были популярны мухобойки – палочки с плоской частью с одного конца. В селах мухобойки делали просто: прямая ветка дерева, к ней привязывали кусок резины. Вот и всё. В городах приобретали заводские пластиковые мухобойки. Или тоже резиновые.
Египетские фараоны использовали в качестве мухоловок своих слуг. Каким образом?
Можно подумать, что слуги носились по древним дворцам и ловили насекомых. Но нет. У фараонов были свои липучки. Слуг намазывали медом. Мухи липли к людям. Затем насекомых снимали с тела. Просто. Гениально. Но не слишком гуманно. Впрочем, для древних времен всё описанное было в порядке вещей. Никто не удивлялся. А фараоны даже радовались, что им не докучают насекомые
Пусть ценят вас, как цените и вы...
Ирина Самарина-Лабиринт
...
Цените тех, с кем маска – ни к чему,
Кому открыться можно нараспашку…
Кто говорит «Всегда тебя приму…»,
И принимает сердцем, не внатяжку…
Цените тех, чьи руки теплотой
Согреют вас, когда на сердце вьюга…
Кто дорог вам душевной красотой,
Кто смотрит на проблемы без испуга…
Цените тех, кто вас не проклинал,
Когда в беде другие осуждали…
Кто тихо руку помощи подал,
Пока другие громко обещали…
Цените тех, кто вам на боль в ответ
Достойно промолчал не злобным взглядом…
И тех, в ком никогда притворства нет…
Забудьте тех, кого ценить не надо…
Мы все бываем в чём-то не правы…
У всех была и радость и тревога…
Пусть ценят вас, как цените и вы
Людей, что в вашу жизнь пришли от Бога…
День был ужасно длинный. Сначала Лена десять часов оттрубила на работе, потом забрала с тренировки сына, потом в магазин… домой получилось попасть почти в девять. Она валилась с ног от усталости. Больше всего она сейчас хотела упасть на кровать и проспать часов десять.
— Мам, а что у нас на ужин? — шестиклассник Ромка заглянул на кухню и задал следующий вопрос. — А поможешь мне заполнить контурные карты?
Лена вздохнула и открыла холодильник. Хочешь не хочешь, а растущий организм сына требовал еды. Как говорила ее мама, в любой ситуации в шкафу должны быть сухари, а в холодильнике пельмени.
Хорошо, что муж был в рейсе, его полуфабрикаты не устроили бы. Алексей был дальнобойщиком и, если уходил на рейс, то дома его не бывало по две-три недели. Вечерами Лена ему всегда звонила. Так было заведено: в десять вечера они болтали по телефону и делились событиями дня.
Но сегодня вечер пошел не по плану. Сначала из кастрюли убежали пельмени. Потом на ночь глядя притащилась соседка. Потом еще эти несчастные контурные карты… Кто их вообще придумал и зачем они нужны школьникам? В общем, до кровати она добралась уже после полуночи.
«Блин… Я ж Лешке не позвонила. Ну ладно, завтра», — засыпая, вспомнила Лена.
Проснулась она от четкого чувства, что ее кто-то толкнул. Прищурившись, посмотрела на часы. Электронное табло показывало без пяти минут три, и это означало, что еще можно поспать. Но тут ее взгляд упал на лежавший на тумбочке сотовый телефон. У него почему-то светился экран.
«Наверное, Лешка звонил», — решила Лена и взяла в руки аппарат. Внезапно телефон завибрировал, а на экране высветилась надпись «абонент скрыт».
— Ошиблись… Хорошо, что звук выключен, — подумала она, сбрасывая вызов. — А то Ромку бы разбудила.
Но настойчивый абонент принялся звонить еще раз. Потом еще. Лена села на кровати, поджав ноги, и сонно посмотрела на экран — какой-то неизвестный человек упорно пытался до нее дозвониться. Стало немного не по себе.
«А вдруг это у Лешки что-то с телефоном, и это он звонит?»
Когда телефон зазвонил в шестой раз, Лена прижала аппарат к уху.
— Але?
В трубке раздались помехи, похожие на те, что издает телевизор, когда нет сигнала. А потом раздался глухой, едва слышный мужской голос.
— Ленок…
Ее словно пронзила молния. Этот голос она узнала бы из тысячи, нет, из миллиона голосов — голос ее отца. Сергея Михайловича похоронили еще в прошлом году. Они с отцом всегда были очень близки и поразительно похожи внешне.
— Папа? Это ты?
В голове билась одна единственная мысль — как такое возможно? Она, наверно, спит, а это все ей снится.
— Лена, позвони Лешке… позвони…
— Папа, папочка! — заорала Лена, как сумасшедшая, забыв, что в соседней комнате спит сын. Но в трубке уже раздавались короткие гудки. Сердце билось, как сумасшедшее, и, казалось, сейчас выскочит из груди.
Постепенно она успокоилась, улеглась обратно в кровать и, похоже, все-таки уснула… потом снова проснулась. Сколько прошло времени? Часы показывали четыре. За окном начинало светать.
«Что это было… Сон? А что сказал папа? Позвонить Леше. Черт, надо срочно позвонить Леше!», — она принялась судорожно тыкать в экран телефона.
— Лешик, привет, — стараясь унять беспокойную дрожь в голосе, начала Лена. — Как дела? Не спится что-то, решила позвонить тебе.
Говорить мужу о событиях этой ночи она пока не решилась. Вдруг он решит, что жена тронулась умом.
— Разбудила? Ну извини… Просто соскучилась. А у тебя точно все в порядке?
Алексей уверенно заявил, что он в абсолютном порядке. Но раз уж она его разбудила, то будет собираться и поедет на своей фуре дальше.
— Тем более, уже светло. Больше проеду. Да не переживай ты, — успокаивал он Лену. Она чувствовала себя виноватой, что нарушила сон мужа, но вместе с тем знала, что совершенно точно поступает правильно.
Закончив разговор, Лена снова посмотрела на экран телефона. Интересно, сколько раз ей пытался дозвониться этот таинственный абонент? Она открыла историю звонков, но… В истории звонков звонков не было.
Так как сон убежал окончательно, Лена пошла заваривать себе кофе. Через пару часов уже пора выезжать на работу, а пока можно успеть сварить куриный бульон. Сегодня короткий рабочий день, так что получится побаловать семью полноценным обедом, а не полуфабрикатами. Но история с призраком отца не выходила из головы. Было непонятное беспокойство, будто бы она о чем-то забыла. О чем-то важном. От мыслей отвлек телефонный звонок. «Муж», — высветилось на экране. С легким сердцем Лена взяла трубку — если звонит сам, значит все хорошо. Жив и здоров.
— Ленок, привет. Прикинь, что произошло! Буквально час назад я с мотеля этого выехал, еду на Ижевск себе… А сейчас парни скидывают фотки — сгорел мотель. Подчистую. Вроде как закоротило что-то в проводке. Если бы ты не позвонила мне в четыре утра, меня бы уже не было на этом свете.
У Лены подкосились ноги, и она осела на табурет.
— Слава богу, все обошлось…— прошептала она дрожащим голосом.
— Да уж. Меня прямо трясет… ну ладно, доеду до перекура, еще наберу. И это, я тут вспомнил — у Сергея Михайловича сегодня годовщина. Ты, наверное, и так помнишь это. Ну, давай, пока.
Лена остолбенело уставилась на висевший на стене календарь — пятое марта. Годовщина! Как она могла забыть.
— Маам, ты чего так рано встала? — заспанный Ромка вошел на кухню и удивленно посмотрел на мать.
— Да так… Не спалось. А ты как спал? Ничего не слышал ночью?
Обычно сын спал очень чутко, и даже капающий кран мог его разбудить.
— Не… Ничего, — нажимая кнопку на чайнике, ответил Ромка. — А что? Я что-то проспал? Мне дед сегодня снился, перед тем как я проснулся.
— Дед Сережа? И что?
— Да не, просто обнял и сказал, что все будет хорошо. А потом я проснулся.
Лена задумчиво посмотрела в окно. На улице совсем рассвело. Получается, наши близкие даже после своей смерти приглядывают за родными…
На часах было без четверти шесть, когда Ирина Федоровна повернула ключ в замочной скважине и начала спускаться с шестого этажа. В ветхой от времени сталинке никогда не было лифта, но это даже и к лучшему. Можно хотя бы ноги размять, размышляла по пути пожилая женщина. Дорога вниз до первого этажа занимала пятнадцать минут.
На лавочке у подъезда уже сидела старушка. Зинаида Ильинична — в вызывающем красном берете и пальто тридцатилетней давности — держала в руках вязание и быстро-быстро перебирала спицами. Кажется, она вязала шарф, такой же красный, как и ее головной убор.
— Здорово живешь! — поприветствовала Ирину Федоровну подруга по подъезду. На ее фоне та выглядела невзрачно — зеленый платок и утеплённый клетчатый пиджак дополняли резиновые боты.
— Доброго вечера, — выдохнула Ирина Федоровна, шумно плюхнувшись на свободное место на лавке. — Какие новости?
Соседка с готовностью убрала в видавшую виды плетеную сумку вязанье и тут же отчиталась:
— Маринка с первого этажа снова какого-то мужика притащила, Петрович с пятого сходил за бутылкой. Дворник Василий листья смел со дорожки… Пока все.
Соседка умолкла, покосившись на вход в подъезд.
— Ну хорошо… Я ж ненадолго выползла. Через полчаса «Тайны Сан-Паулу» начнутся, да и Борис с работы приедет, — с тоской вздохнула Ирина Федоровна. — Тебе вот хорошо, дети отдельно живут.
— Еще и помогают, поди? — едва скрывая зависть, уточнила Ирина Федоровна.
— А то, — улыбнулась подруга. — Танька вчера только сто долларов выслала. Что им там, в этой Америке, деньги разве. Все зовет меня к себе, на внуков посмотреть.
— А ты что?
— Я-то? Нет, говорю. Ну куда в моем возрасте лететь? Еще и давление это… Борис-то у тебя как?
Женщина вздохнула:
— Живет…
— Лампочку-то хоть вкрутил? — соседка по подъезду подняла брови и внимательно посмотрела на Ирину Федоровну.
— Ну, Зин, — замялась Ирина Федоровна. — Человек вообще-то устает, работает. Я уж и не прошу лишний раз.
Сын Борис переехал жить к маме две недели назад. Его выгнала невестка, несмотря на наличие двух малолетних детей. И ведь, главное, была бы причина. Ну, подумаешь, любовницу завел, рассуждала Ирина Федоровна. Радоваться бы, супружнице, что Борька успехом пользуется, а живет с ней, молью блеклой. Невестка, по правде, никогда не нравилась женщине. И что сын в ней только нашел — светленькая, с большим носом и, до кучи, короткими ногами. И дети у нее получились такие же: страшные, не в Бориса. Ирина Федоровна даже избегала лишний раз встречаться с невесткой и ребятишками. Так и называла внуков — Дашкины дети. В общем, когда сын явился среди ночи с одним пакетом в руках, она просто не смогла его не впустить.
Сначала Ирина Федоровна немного расстроилась — как же так, семья у сына рушится. А потом тут же обрадовалась. Наконец, избавился от своей моли. Сама она уже пять лет как жила одна, и по хозяйству определено не хватало мужской руки. Ирина Федоровна уж распланировала, что Борис прикрутит ей смеситель и подлатает старенькие антресоли. А потом, глядишь, и обои в коридоре переклеит.
Но не тут-то было.
Борис даже и не думал помогать матери. Он вернулся в родительский дом, где ему было хорошо и уютно, где проблемы решались сами собой.
— Мааа, рубашку мне погладь, а? И брюки. Только не как прошлый раз, вещи все-таки дорогие, — снимая носки и по привычке закидывая их под кухонный стол. — Можешь мне мяса побольше положить?
Ирина Федоровна молча кивала и накладывала гуляш в миску. Сын жил с ней всего две недели, а она уже порядком устала от ежедневной стирки и глажки. И еще готовки. Одна она могла поужинать стаканом кефира, но сыну нужен был полноценный прием пищи. Желательно из двух блюд. В душе она уже начала подумывать, как было бы хорошо, если бы Борис помирился со своей Дашей и вернулся в семью.
— Ма, тут такое дело. Надо поговорить, — неожиданно сделав серьезное лицо, заявил сын, не забывая жевать гуляш. — Я хочу женщину привести.
— Куда? — испугалась мать и инстинктивно схватилась за сердце.
— Сюда, куда больше, — оскалился Борис.
Ирина Федоровна осела на табурет. От заявления любимого сына у нее даже потемнело в глазах.
— Погоди, сынок. У нас же однушка, куда ты собрался… То есть как — привести? А Даша? А дети? –от волнения она даже стала заикаться.
Но Борис, кажется, неплохо подготовился к вопросам, и у него уже было готовое решение.
— В общем, я что подумал. Квартира же в долях оформлена, половина моя, всяко разно… Ну, что ты удивленно так смотришь? Дашка на развод подала, чего мне ждать. Тем более про Яну все равно уже все в курсе. А ей идти некуда.
От такого заявления Ирина Федоровна едва не упала со стула. Как развод? Почему? Она была уверена, что невестка готова на все, только бы вернуть Бориса. И вообще, неужели все так серьезно?
Новая дама сердца прибыла уже на следующий день. Она была совсем не похожа на молчаливую и кроткую невестку. Яркая, стройная и очень громкая. Девушка сразу заявила, что она не собирается устраивать личную жизнь в одной комнате со старушкой и поставила ультиматум. Или хозяйка должна переехать на кухню, или она уходит их квартиры.
— Ну, мам, — занося в кухню раскладушку, заныл Борис. — Не смотри на меня так. Тебе же самой неудобно будет с нами жить в одной комнате. И вообще, нормальные родители детям квартиры делают.
— Может все-таки с Дашей помиришься? Хочешь, я ей позвоню?
Теперь она была готова взять назад все свои слова, которыми в свое время обижала невестку. Даша казалась ей просто идеальной в сравнении с новой пассией сына. Тем более, у нее была своя трехкомнатная квартира, подаренная еще до свадьбы родителями.
— Ты что? Мам, ты же всегда была против Дашки. Мы, может, вообще из-за тебя ругались всегда. Ты же со своими нравоучениями… Ладно, забудь. Сейчас хотя бы не мешай.
Ирине Федоровне только и оставалось, что прикусить язык. А ведь это правда, что сказал ей сын. Все семь лет семейной жизни сына она постоянно пыталась объяснить молодым, как правильно жить. Учила Дашу готовить, хотя та — повар по образованию. Объясняла, как правильно воспитывать детей. Борис был поздним и единственным ребенком Ирины Федоровны, и она всегда старалась дать ему самое лучшее. В итоге, эта гиперопека и вышла боком.
Вслед за Ириной Федоровной на кухню переехали ручная швейная машинка, репродукция картины Шишкина с медведями и большой фикус. Новая молодая хозяйка уже вовсю переставляла мебель в квартире, и, кажется, это было только начало.
— Ты шутишь? Борька еще и бабу приволок? — изумилась Зинаида Ильинична. — А он снять квартиру для своих развлекушек не хочет? Ты меня извини, но, по-моему, это чересчур.
— Да ты что! — отмахнулась Ирина Федоровна. — Какая квартира, у него же денег совсем нет. Даже на продукты.
Соседка удивлено хрюкнула.
— На продукты нет, а на бабу есть. Мать, ты глаза-то открой. Совсем тебя, что ли, материнская любовь с толку сбила? — как с плеча, рубила правду Зина. — Они тебя так и в подъезд выселят. Будут раз в месяц пускать, чтобы ты только продукты приносила.
— Скажешь… — неуверенно промычала Ирина Федоровна. — Родная кровь, куда я его дену.
— Тебе вообще не надо было его привечать, — уверенно заметила Зинаида Ильинична. — Помыкался бы, да и вернулся к Дашке. И чего она тебе не нравится, нормальная баба. Теперь вот дети без отца растут… какой-никакой, папка он им.
На самом деле соседка сказала вслух все то, о чем Ирина Федоровна даже боялась думать, и всеми силами отталкивала от себя эти мысли. А ведь теперь выселить из своей собственной квартиры эту веселую парочку — Бориса и его девушку — было почти нереально. Ребята каждый день слушали до половины ночи музыку и громко кричали по ночам, от этого у пожилой женщины поднималось давление, и она не могла уснуть до самого утра. Ну, а вишенкой на торте стало то, что сын уже собрался прописать Яну у них в квартире…
…Настойчивый звонок в дверь разбудил Ирину Федоровну. Первые секунды она даже не могла сообразить, почему она спит на своем диване, а не на кухне. Женщина взглянула на стену — картина с медведями висела на своем привычном месте. Если про Бориса это был только сон, то удивительно реалистичный.
— Кто там?
— Ма, это Боря, — за дверью раздался знакомый до боли голос сына. — Открой, мы с Дашкой поругались, она меня выгнала.
Женщина распахнула двери. Перед ней и вправду стоял поникший Борис, с небольшим пакетом в руках.
— Боже, что случилось… Сколько времени?
— Где-то два часа, — промямлил Борис. — Можно я у тебя переночую? Мне больше некуда податься. Я только на одну ночь, а завтра что-нибудь придумаю.
Ирина Федоровна на секунду замялась. Какое-то чувство дежавю нахлынуло буквально на мгновение.
— Знаешь, сын. Иди-ка домой... Палками тебя жениться никто не загонял, сам выбрал эту женщину в жены. Семью и детей сделал, а как проблемы появились — к маме под юбку? Не пущу, извини.
Женщина закрыла двери и, помедлив, набрала номер невестки.
— Даш, это мама Борина. Вы поругались, что ли? Да приходил сейчас, не пустила я его. Домой отправила, так что жди. Будет наезжать — звони, я ему живо мозги вправлю. Не переживай, я на твоей стороне. Все-таки, женская солидарность у нас с тобой должна быть. И ты это… Прости, дочка, если обидела...
На кораблях всегда была уйма тараканов. Тепло, много еды и воды, есть где зашхериться – что ещё этим насекомым нужно? Тараканов было настолько много, что, когда заходишь в каюту и включаешь свет, слышен громкий шорох от разбегающихся тараканьих лап. Моряки с тараканами не особо враждовали и относились к ним, скорее, как к домашним животным. Вреда-то от них никакого, это ж не комары и не мухи.
Однажды замполит малого противолодочного корабля Северного флота отбыл в заслуженный отпуск и непредусмотрительно оставил на столе баллончик с красной нитрокраской. После ужина его сосед по каюте, штурман, лежал на койке и смотрел в пространство. По переборкам, подволоку, столу и всем остальным поверхностям, как обычно, шлялись тараканы. Штурман долго смотрел на тараканов, на забытый баллончик с краской и тут ему пришла в голову идея, как скрасить серую флотскую жизнь.
Из пустой коробки была изготовлена ловушка, несколько десятков тараканов были словлены, покрашены в красный цвет и выпущены на волю. Ещё пару заходов – и практически все тараканы в каюте приобрели нетипичную для них ярко-красную масть.
Закончив дело, штурман привел в каюту своего кореша – минера. Огненный окрас разбегающихся насекомых очаровал сурового минера, и он с криком «У меня они будут синими!» умчался в свою каюту.
Следующие пару недель жизнь на корабле напоминала день открытых дверей в дурдоме. В каждом жилом помещении, на каждом боевом посту стояли тараканьи ловушки, тараканы отлавливались и окрашивались в геральдические цвета своего сюзерена. Моноцвета быстро закончились. Но тут кто-то из таракановладельцев вспомнил, что болеет за «Спартак» и его отряд приобрел красно-белые цвета любимой команды. После этого сразу же появились «зенитовцы», «локомотивцы» и т.д. Возникли и другие, неспортивные сообщества. Например, тараканы, покрашенные под пчел, с черно-желтыми полосками. Или «жевто-блакитные» тараканы-хохлы. Тараканы-крестоносцы, и так далее.
Армии росли, накал страстей увеличивался. Инициативная группа разработала правила взаимодействия между боссами тараканьих группировок. Было строго запрещено перекрашивать чужих тараканов. Но их можно было или уничтожать, или брать в плен (но только на своей территории!). Пленение особо поощрялось. По количеству плененных бойцов хозяину каюты давались очки, от которых поднимался его рейтинг. На корабельном стенде был вывешена таблица соревнования. Инициативная группа ежедневно считала количество пленных и награждала передовиков сгущенкой.
На тараканов началась настоящая охота – и на чужих, и на бесхозных. В каютах возникли концлагеря для пленных. Если требовались деньги, группу тараканов (пленных или даже своих) можно было выгодно продать желающему. Это был уже перебор. Тараканья эпидемия не обошла стороной даже командира корабля.
Неизвестно, сколько ещё бы продолжалась эта безумная вакханалия, но однажды на корабль зашел командир бригады. Попивая чаёк в кают-компании, он увидел напоминающую веселый детский мультик группу разномастных тараканов. У капраза случился шок. Вестовой кают-компании был строго допрошен, экипаж построен по большому сбору и комбриг произнес эмоциональную речь, полную красочных эпитетов и метафор, смысл которой сводился к следующему: «Родина вам доверила защищать себя, а вы тут всякой херней маетсь!». Кораблю был объявлен орпериод на неделю, в течение которого была подтянута дисциплина, вылизаны до блеска все помещения и истреблены все тараканы. Благо, это было уже достаточно несложно сделать, по причине их хорошей заметности на фоне тусклых корабельных переборок, а также выросшего охотничьего опыта всех членов экипажа.
Муж подарил кольцо. Это, конечно, свойственно качественным мужьям, можно сказать, это их особая примета. Ничего особенного. Муж с пробой 985 должОн подарить жене соболиную шубу, кольцо и пачку денег, которую она, как Настасья Филипповна швырнет в ками…, а нет, на курсы.
Шубу я не ношу - дома в ней жарко, в маршрутке тесно, за троллейбусом бегать потно. Деньги я в камин швыряю регулярно (по мнению мужа).
Стало быть, дело за кольцом. Вот и придарил. Целых три.
И все в электронных часах.
Красное - подвижность
Зеленое – упражнения.
Голубое – разминка
По моей задумке с помощью часов я должна была наблюдать за временем, по факту теперь наблюдаю за тем, какая я ленивая корова.
Тоолько приляжешь, тут сообщение на дисплее: «Пришло время размяться, встаньте, подвигайтесь немного в течение минуты».
Сначала я им по-хорошему пыталась объяснить. Мол, я вас забыла утром надеть, уже полгорода оббегала. В магазине была, в банках отметилась, на двух встречах присутствовала. Вот пришла и на кровать вывалилась. Имею я право полежать?
Не понимают. Талдычат, знай, свое.
«Время размяться, время размяться».
Тогда я игнор включила.
Действенный в общем-то метод. Всю жизнь мне помогал.
Лицо кирпичом, нос повыше и дело в шляпе. Но часы эти, их голыми руками не возьмешь
Пишут себе и пишут. Как ни в чем не бывало.
Мол, мы видим, что вы сидите, притулили свою пятую точку на стул. Вставайте и подвигайтесь минуту.
Шлют и шлют, не отцепятся. Ни гордости, ни достоинства.
Причем, подлавливают в самый неподходящий момент.
То посреди фильма в кинотеатре, то, пардон, в туалете.
Никто им не объяснил, что это неприлично – в таких местах беспокоить человека.
В общем, поняла я, что просто так от них не отмахаться. Легче встать и подвигаться.
А что? Встала, повертела бедрами, как в танце маленьких утят или изобразила какой-нибудь краковяк, глядь, а часы угомонились.
Так у нас с ними началось медленное сближение.
Я – им танец, они мне комплименты по поводу борща. Хожу туда-сюда на кухне, нагибаюсь, чтоб кастрюльку взять или специи, они мне пишут:
«Хорошее начало! Продолжайте в том же духе».
Я и продолжаю.
Приятно, когда хвалят. Мотивирует.
Такой меня энтузиазм взял, готовлю каждый день. Муж не нарадуется.
В конце дня меня хвалят, пишут «Молодец! Вы достигли цели». И колечко огненное с фейерверком закрывается. В мою честь.
Очень мне эти почести понравились.
Прям на душу легли.
Я поняла - надо часы сразу с утра надевать, как можно раньше. Тогда все передвижения по дому засчитываются.
Теперь каждое утро, едва продрав глаза, я за часами тянусь.
Чтоб ни шагу, значит, вхолостую ни ступить.
Чтобы каждое движение в копилочку.
- Ты чего творишь, окаянный? – запричитала Баба-Яга, зайдя в избу, – Это что ещё такое, а?
- Я всё уберу, – сказал Баюн, поджав уши, – Честное мурчащее!
Яга закатила глаза и села в кресло.
- Уберёт он, ага. Хоть пятнышко на полу увижу – тобой полы мыть буду, понял?
Баюн молча кивнул, перевернул страницу книги и повернулся к котелку.
- У нас есть яблочная кожура? – спросил он.
- Сушёная? В банке за мухоморами, – Яга принюхалась, – А ты чего варишь-то? Запах какой-то знакомый вроде.
- Особую отраву, – ответил Баюн, – Сам лично придумал.
- А чего тогда книгу взял?
- Ну может быть на основе других отрав. Но идея полностью моя! Лучше отравы ещё никто не варил.
Баба-Яга встала с кресло и подошла к столу.
- Никто не варил, говоришь? Ну-ка, дай ложку.
Баюн послушно подал ложку.
- Чтобы говорить такое мне, нужно быть тем ещё дурнем, – пробормотала Яга, зачёрпывая ложкой варево, – Все знают, что лучше меня никто отравы не делает.
Она подула на густую чёрную массу и отправила ложку в рот.
- Ну как? – спросил Баюн, – Что чувствуешь?
- Даже не знаю. Какое-то оно слишком сладкое. Это чтобы никто не догадался, что это отрава?
- Верно. Сам придумал.
- Какой ты у меня умный, котёночек! – похвалила Яга, – Отрава, может, и не получилась, но ты же так старался! Старался же?
- Старался, – кивнул Баюн, – Очень-очень!
- Ты ж мой хороший! Ты ж мой замурчательный! Может быть ты сметанки хочешь?
- Хочу!
Яга поставила перед Котом трёхлитровую банку со сметаной.
- Кушай, мой хороший!
- А ложку? – спросил Баюн, – Ты ж говоришь, что ложкой надо.
- А ну её, эту ложку! Ты прям лапой туда! Вот умница!
Пока Баюн ел сметану, Яга сидела рядом с ним, умилённо вздыхая.
- Ой, носик запачкал, – заулыбалась она, вынимая платок, – Давай вытру. Вкусно, мой хороший?
- Очень, – кивнул Баюн, – А рыбку мне можно?
- Рыбки хочешь, мой чудесный? Сейчас на речку сбегаю, Водяному скажу, он сколько хочешь наловит! Какой рыбки тебе принести?
- Карасиков. Покрупнее только. Штучек тридцать.
Яга радостно кивнула, поцеловала Кота в лоб, схватила мешок и побежала к речке.
Когда она вернулась в избу, Баюн уже начисто вылизал банку.
- Вот, счастье моё, – Яга раскрыла мешок перед Котом, – Кушай, мой замурчательный!
Баюн забрался в мешок и развалился на карасях.
- Я в Раю, – блаженно пробормотал он, – Приберись, пока я кушаю. Тебе же не сложно?
- Что ты, котёночек! Что ты! Сейчас мигом всё уберу!
Когда Баба-Яга закончила наводить порядок, в мешке осталось четыре карася.
- На печку меня положи, – слабым голосом попросил Баюн, – Сделаешь пирог из оставшихся карасиков?
- Конечно, мой хороший! – Яга легко взяла Кота на руки и аккуратно положила его на печку, – Косточки убрать?
- Конечно убрать! Что за вопросы?
- Не серчай, котёночек! Сглупила старая.
- Ну ладно, – Баюн развалился на печи, перевернувшись на спину, – Дай-ка мне молочка и можешь пирогом заниматься.
Яга поставила перед ним большой кувшин молока и принялась замешивать тесто.
Баюн выпил всё молоко, свернулся клубочком и уснул.
Когда он проснулся, на столе красовался румяный пирог, а Баба-Яга со счастливой улыбкой дремала в кресле.
- Я проснулся! – крикнул Баюн, – Пирог не остыл?
Баба-Яга резво подпрыгнула с кресла и приложила ладонь к пирогу.
- Тёпленький ещё, – сообщила она, – Тебе кусочек или половинку?
- Весь.
Яга поставила пирог на печь и вернулась в кресло, смотря на кушающего Кота счастливыми глазами.
Баюн расправился с пирогом, забрался на подушку и с сожалением посмотрел на часы: действие приворотного зелья подходило к концу и он мог только гадать, что с ним сделает Баба-Яга за такую маленькую шалость.
- Ох, хорошоооо... - Золушка развалилась в уютном кресле у очага и вытянула гудящие ноги.
Мачеха и сестры только что отбыли на бал, и дома, наконец-то, стало тихо. Золушка отхлебнула чай из наследственной отцовской чашки. Она обожала эти моменты покоя. Чистота, уют, и весь вечер принадлежит только ей...
Тадададам!!!
Посреди комнаты взорвался фейерверк. Из него, гордо сияя, выступила Фея-крестная.
- Дорогая моя!
- Крестная, - поздоровалась Золушка без всякого энтузиазма.
- И почему же ты здесь сидишь, совсем одна, и вот в этом? - фея пренебрежительно указала палочкой на золушкин балахон.
- Потому что я только что закончила уборку, выпроводила семью и присела отдохнуть, - сказала Золушка.
Толстый намек повис в воздухе.
- Но разве ты не собираешься на бал? Красивые платья, танцы, принц?
Последнее слово фея произнесла с нажимом. Золушка закатила глаза.
- Вообще-то, нет.
- ?!
Золушка вздохнула.
- Понимаешь, у меня был длинный и трудный день. Мачеха и эти две курицы, мои сестренки, совершенно ничего не смыслят в домашнем хозяйстве. Честное слово, если б я не готовила и не убирала, они бы умерли с голоду. Одни платья на уме. Они, конечно, красивые, и я понимаю, почему отец женился на мачехе, но все-таки... В общем, я порядком умоталась. И танцы - последнее, чего мне хочется. Тем более, там будет куча народу, шум-гам, никого знакомого... не расслабиться.
- А как же... принц?.. - растерялась фея.
- А что - принц? Добрый, красивый, да, но это и все его достоинства. Наверняка он даже чай без посторонней помощи не заварит. Разве можно на такого рассчитывать? Другое дело лесорубы. К нам заглядывали недавно трое, рассказывали про какую-то девочку из соседней деревни. Красная шапка, пирожки, волк... темная история. Так вот, один из них очень даже ничего! И я ему тоже приглянулась. Вчера письмо прислал, на свидание приглашает...
- Но как же... - фея опустилась на стул. Оборочки на ее платье грустно поникли.
Золушка ободряюще похлопала ее по руке:
- Ну, не переживай. Ты чудесная кресная. Просто... я привыкла все делать сама.
Фея вздохнула. Золушку осенило:
- А знаешь, что? Давай закажем суши, возьмем бутылочку вина и как следует, по-женски, отдохнем?..
- Они напоили первого министра! Шампанским! Из туфельки!
Маленький человечек переминался с ноги на ногу перед конторкой полицейского. Полицейский бушевал.
- А вторую туфельку забросили в окно бального зала, прямо под ноги принцу!
- Но ведь он не пострадал!..
-Да, но теперь ему любопытно, и он ищет владелицу!
- Ох...
- А потом они превратили королевского кучера в крысу! Он, конечно, так себе человек, но все-таки!
- Но ведь в полночь он снова...
- Его чуть не съели! А тыквы? Фермер до сих пор не знает, что ему делать с таким количеством карет!
- Пусть продаст!
- У них внутри семечки!
- Ох!
Полицейский фыркнул, но уже не так сердито. Человечек воспрял духом.
- Послушайте, но ведь вы давно знаете мою жену... фею-крестную. Она так много сделала для страны... она сделала вас человеком!
- Мне и лягушкой было неплохо!
- Но... она просто очень переживала за Золушку. Девочка недавно лишилась отца! И... да что там, вы ведь сами женатый человек!
Полицейский устало потер глаза.
- Ладно. Забирайте их. Спрячьте где-нибудь подальше... пусть золушкины сестры ее прикроют, опознают туфельку как свою... Но это в первый и последний раз! И только для того, чтобы избежать крупного скандала...
- Вы об этом не пожалеете!
- Уже жалею! Не представляю, что я должен сказать журналистам...
- О, я уверен, Шарль, вы придумаете очень красивую и романтичную историю!
«БЕЛЬЕ ПОСТЕЛЬНОЕ»
- Мама! Вот помогите мне разобраться с постельным бельем. Шо это значит «полуторное», " двухспальное», и «двухспальное евро», а ещё есть «семейное».
- Так, доця.... слухай сюдой. Полуторка – это для одного человека на маленькую кровать. Двухспалка- это для двоих, но на диван. Двухспалка- евро – это для приличной семьи для нормальной кровати. А вот «семейный» – это крах семьи.
- А шо ж он так называется?
- А потому шо адиеты придумали маркетинговый ход. Мало того, шо там два пододеяльник а, так там ещё и четыре наволочки.
-И шо?
- Здрасьте.... четыре подушки и два одеяла...... Это ж расход какой... и стирки больше..... и глажки.
- Зато у каждого свое одеялко и две подушечки. Никто с тебя одеяло не стягивает..... спишь себе, как младенец...
- Как адиет....
- Ну, мама....
- Не мамкай. Вот смотри. Все просто, как мир. Вот ты с Фимой своим поругалась, шо бывает очень часто. Вот вы спите..... ты потихонечку стягиваешь с него одеяло..... он начинает мёрзнуть.... ищет одеяло, а находит тебя и... о- па... вы помирились.
- Шо о- па...., а если я ещё не хочу мириться.?
- Ну, тогда после о- па.... взяла и забрала одеяло обратно. Он опять мёрзнет.... начинает закутываться в одеяло с головой, а ты о- па....
- Шо о- па?
- Шо, шо.... слегка подпортила кислород. Вот тебе и месть.
- А, если он обидится?
- А ты спишь. Кто ж во сне себя контролирует. А если у тебя два одеяла, то када ты, вдруг, захочешь..... замёрзнуть..... фиг ты Фиму своего найдешь..... нечаянно.
- Так. Я смотрю, мама, шо у вас в этом деле большой опыт. С названием разобрались. Теперь надо продумать про расцветку. Мне больше нравится пастельные тона. А вам?
- А мне больше в цветочек.
- Типа «Прованс»?
- «Прононс»?
- Мама, нет.... про- ванс. Это значит французский стиль. В розочках..
- В жутких?
- В нормальных.
- А в полосочку слабо?
- Как в тюрьме што ли?
- Ладно.... давай в розочки. А Фима понравится?
- А кто его будет спрашивать?
- Тада берём два. Один тебе, другой мне.
- А вам зачем?
- Я тоже хочу в розочках спать.
- Ладно, тогда кидаю в корзину три.
- Вот придумали этот интернет. Сидишь дома и одновременно ходишь по магазинам. А оплачивать кто будет?
- Фима дома карточку забыл.
Марина Гарник
А нет ли у тебя, дедуля, каких-нибудь старых вещей. Mы бы купили.
– Bон, портки старые с дырявыми валенками под кроватью валяются. Mогу и так отдать, забирайте.
– Портков нам твоих и валенок, дедуля, не надо, а вот картиночка у тебя на стене висит – можно посмотреть?
– Отчего нельзя – посмотрите. Старая будет картина. Ее еще мой дед на стенку прибил. А ему эта картина от отца досталась. Барин, когда за границу бежал, в своем доме две картины на стене второпях оставил. Прадед мой их и забрал. Он у барина конюхом служил, – дед, покряхтывая, встал и подошел к железной кровати, над которой висела картина. – Мне эта картина больше нравится. Река вон, деревушка на берегу, церквушка. Pадуга после дождичка. Посмотришь, и душа радуется. Прям как у нас, в Малиновке. Хотя китаец какой-то нарисовал. Ху Ин Жи его фамилия. Там, в углу, написано.
Маленький, оторвавшись от картины, вытер с лысины выступившую испарину и прошептал очкастому:
– Это же Kуинджи! Подфартило-то как нам!
– Дедуля! А где вторая картина? – спросил очкастый. Стекла его очков хищно блеснули. – Ты же говоришь, барин две картины оставил.
– Да в сундуке где-то. Показать?
– Покажи, покажи! – хором ответили приезжие.
– Ну, я пока тут, в сундуке, пороюсь, а вы мне во дворе дровишек наколите. Там колун рядом с чурками лежит. Да потом сразу по охапке и занесите в избу.
Kогда лысый с очкастым через полчаса появились на пороге с охапками дров, на кровати, прислоненная к стене, стояла еще одна картина. Увидев ее, лысый выронил поленья из рук, а очкастый прошел с дровами прям к кровати.
– Куды?! Куды прешь в своих грязных чеботах?! Mать твою! Неси к печке! – прикрикнул на него дед.
Гости собрали упавшие поленья и аккуратно сложили их возле печи. Дед же, кряхтя, присел на стул:
– Вот теперь можете и посмотреть. Toлько эта картина мне не шибко нравится. Поляк какой-то, Гуген, намалевал. Там тоже в углу написано. Англицкими буковками.
– Мама родная! – снова прошептал лысый. В горле у него пересохло. – Это же Поль Гоген!
– Тише ты! Сам вижу, – одернул его очкастый. Стекла его очков снова хищно блеснули, но теперь еще ярче.
– Чего это вы там шепчетесь? – спросил старик.
– Да я тоже говорю, не очень картина-то. Подумаешь, мужик с бабой на скамейке под деревом сидят. Да и нарисовано-то так себе, тяп-ляп, – ответил лысый.
– Ну, эту я вам и продам подешевле. Tак за сколько обе сразу купите?
– Значит, так, дедуля. За поляка мы тебе даем тысячу рублей, а за китайца – две тысячи, – ответил лысый и полез в карман за деньгами.
– Тут у меня уже был вчера один из городу. Tорговался. За все давал пятьдесят тысяч. У него при себе больше не было. Да я не согласился. Мы тут в деревне тоже не лыком шиты, радио слушаем. Евона какие они, старые картины-то, дорогие – миллионы стоят!
– Так, то ж всемирно известные художники, дед! – возразил лысый. А у тебя что? Поляк Гуген какой-то, да китаец Ху Ин Жи. Федя, ты слышал про таких?
Очкастый отрицательно помотал головой.
– Не хотите – не надо. Сто тысяч и точка! Завтра вчерашний из города приедет и купит. Мне торопится некуда.
– Ладно, дед, мы с Федей выйдем, поговорим, – сказал лысый.
– Поговорите, поговорите.
Лысый с очкастым вышли из избы и сели в машину.
Минут через десять они снова вернулись. Лысый достал из кармана пачку денег:
– Дед, здесь девяносто семь тысяч. Больше у нас с собой нет. Честно. Мы ж тебе, все-таки, еще и дрова все перекололи.
Дед взял пачку денег, не спеша пересчитал.
– Хрен с вами, – сказал он. – Забирайте.
Лысый забрал картину с кровати, другую аккуратно снял со стены очкастый.
– Ну, бывай, дедуля! – повернувшись у двери, весело сказал лысый.
– Бывайте, бывайте.
Дед поставил на печь закопченный чайник, плеснул в него из ковшика воды и достал из шкафчика банку кофе.
Выпив пару чашек, он закинул ноги на стол и закурил сигарету.
– Эх, жалко отпуск кончается, а то можно было бы еще что-нибудь в стиле Айвазовского написать! – сказал он и, отклеив бороду, достал из-за печки мольберт.
Установив мольберт посреди избы, художник Крючков достал краски и принялся рисовать в стиле постмодернизма.
Через день он, покряхтывая, снял картину со стены, смахнул с нее веником пыль с паутиной и продал какому-то заезжему. После, повесив на дверь замок и отдав ключ соседке бабе Маше, у которой снял на месяц избу, отбыл в неизвестном направлении. "
Сергей Савченков
Приходящие... уходящие.....
Люди в жизни, как поезда...
Лицемерные, настоящие,
На мгновение... навсегда...
Кто-то выстрадан...кто-то вымолен...
Кто-то послан был, как урок...
Кто-то в памяти просто именем...
А кого-то послал сам Бог...
Поначалу все просто встречные...
Только кто-то потом врастёт
В твою душу и станет вечностью...
Ну, а кто-то, как дым уйдёт...
Приходящие... уходящие...
Каждый в сердце оставит след.
Но однажды ты вновь стучащему
Тихо скажешь, что места нет.
История любви Чарли Чаплина и Уны О’Нил, которым не помешали 36 лет разницы в возрасте
Когда в далеком 1943 году 54-летний актер Чарли Чаплин объявил о своих намерениях жениться в четвертый раз, все отнеслись к этой новости весьма скептически: еще бы, ведь невеста была младше жениха на 36 лет! Но пророчества злопыхателей о скором разрыве не сбылись, а мир получил еще одну красивую историю любви.
Уна О’Нил родилась в семье американского драматурга, лауреата Нобелевской и Пулитцеровской премии Юджина О’Нила и писательницы Агнес Боултон. Увы, брак оказался некрепким, но отец не переставал заботиться о своей дочери: девочка выросла в самом центре Нью-Йорка, с детства ни в чем не нуждалась и получила блестящее образование.
Уна вращалась в богемных кругах, и, конечно, с такой эффектной внешностью от ухажеров у нее не было отбоя: за ней ухаживал Трумен Капоте, она также встречалась с писателем Джеромом Сэлинджером. К 17 годам девушка твердо решила стать актрисой: она нашла агента, а тот, в свою очередь, попробовал уговорить самого Чарли Чаплина взять ее на роль в одном из его фильмов.
Шел 1942 год. К этому времени Чарли Чаплин стал не просто успешным актером — он был настоящей живой легендой. Однако в личной жизни звезды все было не так гладко: актер был уже трижды разведен, а весь Голливуд знал, что Чаплин неровно дышит к молоденьким девушкам: первым двум женам на момент брака было всего 16 лет. И тут он знакомится с молодой и красивой Уной О’Нил.
Как рассказывал сам Чаплин, как только он увидел улыбку девушки, его плохое настроение тут же улетучилось. Он был очарован, но, что важнее, это чувство оказалось взаимным. Казалось, между ними пропасть — 36 лет разницы в возрасте. Но Уна и Чаплин будто вовсе не обращали внимания на это. Чаплина привлекала не только красота девушки, но и ее острый ум и сильный, волевой характер.
Мало кто верил в этот союз, но ни сплетни, ни косые взгляды, ни письма с угрозами от отца Уны (тот лишил дочь наследства и навсегда прекратил общение с ней) не остановили эту пару: 16 июня 1943 года они поженились. Новость о том, что Уна вышла замуж за Чаплина, больно ударила по Сэлинджеру: в это время он служил на фронте и еще надеялся, что по возвращении сделает девушке предложение. Вряд ли кто-то тогда мог предположить, что этот брак продлится долгих 34 года.
После свадьбы Уна оставила свои мечты об актерской карьере и решила полностью посвятить себя семье. Актер множество раз говорил, что Уна — воплощение идеальной жены и ему очень повезло с ней. «Я очень обрадовался: наконец-то рядом со мной была настоящая жена, а не женщина, которая хотела делать карьеру. Правда, я был уверен, что в лице Уны кино потеряло великолепную комедийную актрису с превосходным, тонким чувством юмора. Но я не хотел ее делить ни с кем».
В семье родилось 8 детей: младшего ребенка Уна родила, когда Чаплину было 73 года. Как рассказывали друзья семьи, в доме всегда была очень спокойная обстановка и родители старались всячески поддерживать стремления детей, в то же время не заставляя их делать то, чего те не хотели.
Дети выросли творческими людьми — многие так или иначе связаны с миром кино. Сын Юджин работал режиссером-постановщиком женевской оперы, снимал документальные фильмы, а сейчас является президентом Международного фестиваля комедийного кино в Веве (Швейцария). Сын Сидней некоторое время был актером, а затем выбрал профессию кинопродюсера. Старшая дочь Джеральдина добилась наибольшей известности: она довольно много и успешно снималась в кино и играет по сей день. Ее дочь, Уна, продолжила династию и также стала актрисой: наиболее известной работой девушки стала роль Талисы, супруги Робба Старка в сериале «Игра престолов».
Приблизительно с 1930-х годов ФБР стало собирать досье на Чаплина, чтобы в дальнейшем появилась возможность выгнать его из страны: актера подозревали в антиамериканской деятельности и считали подпольным коммунистом. В 1952 году Чаплин отправился в Лондон, чтобы представить свой новый фильм «Огни рампы», и уже там узнал, что обратный въезд в США для него закрыт. Уна помогла вывести имущество семьи в Европу и вскоре в знак солидарности отказалась от гражданства США.
Семья Чаплин решила обосноваться в уютном доме неподалеку от Лозанны (Швейцария). Они редко покидали свое гнездышко, но к ним часто приезжали друзья и деятели искусства. Лишь в 1972 году пара приехала в США на вручение почетного «Оскара» Чаплину. Чаплин продолжал работать, но картины теперь снимал в Великобритании: писал сценарии, режиссировал, снимался сам. За свои заслуги актер был посвящен в рыцари королевой Елизаветой II, а его жена стала леди Уной Чаплин.
Когда Чарли Чаплин решил жениться на Уне О’Нил, он сказал ей: «Выходи за меня замуж, чтобы я мог научить тебя, как жить, и научить меня, как умирать». Она сказала ему:
«Нет, Чарли, я выйду за тебя замуж, чтобы научить меня расти и научить тебя, как оставаться молодым до конца».
Чарли Чаплин скончался в своем доме во сне на 88-м году жизни. После смерти супруга Уна ненадолго переехала в Нью-Йорк, но вскоре вернулась назад в Швейцарию и жила в том же доме вплоть до своей кончины: она пережила мужа на 14 лет и умерла в возрасте 66 лет.
ИМИДЖ
— Значит, запретить тебе жениться, на ком захочешь, они не могут? — уточнила Баба Яга.
— Не могут, — сказал царевич. — По царёву указу, всем его сыновьям позволено взять в жёны любых девиц, которые им приглянутся… Батюшка ещё добавил, когда подписывал: «Может, хоть вам повезёт!».
— И как? — полюбопытствовала Яга. — Повезло?
— Какое там, — вздохнул царевич. — Матушке не угодишь! Старший женился на боярышне — небогата, средний выбрал купцову дочку — незнатна. Чуть что, в слёзы: «нашли себе кого попало, мать не спросили, ничего хорошего не выйдет!». Обе невестки слова лишний раз сказать боятся. Недавно вот, именины у царицы были, одна ей в подарок рубашку вышила, вторая каравай испекла. Так матушка и тут в обиде: каравай-де непропечён, рубашка плохо шита… Братья с жёнами живут хуже некуда, ссоры да скандалы что ни день.
Царевич ещё раз горько вздохнул и махнул рукой.
— От меня-то тебе чего надо? — спросила Яга у пригорюнившегося гостя.
— Жениться я хочу, — в третий раз вздохнул царевич, — и невесту себе уже присмотрел… да как на братьев погляжу, с души воротит!
Яга задумчиво поцокала языком и распорядилась:
— Обожди тут.
И ушла куда-то за избушку.
Вернулась она с мокрыми по локоть руками, выпачканными в болотной тине.
— Держи, — с этими словами Яга сунула царевичу в руки свежепойманную жабу.
— И что мне с ней делать? — царевич, как было велено, ухватил жабу поперёк туловища, та возмущённо заквакала.
— Скажешь матушке, что жениться на ней хочешь, — объяснила Яга.
— На жабе?!
— Угу.
— Жениться?!?
— Да, — кивнула Яга. — И что бы царица не говорила, тверди одно: люблю-де не могу, только вот на этой жабе, слушать ничего не желаю.
Царевич попытался было схватиться за голову, но, поскольку в руке у него была зажата будущая жена, только шлёпнул холодными, мокрыми жабьими лапами себе по носу. Жаба заорала вдвое громче.
— Скандал же будет, на всё царство!
— Всенепременно будет, — согласилась Яга, — но ты стой на своём. А как настанет день свадьбы, веди во дворец свою девушку… Как её звать-то?
— Василиса…
— Веди её во дворец и всем говори, что это жаба красавицей обернулась. От большой и светлой любви. Если всё сделаешь правильно, матушка твоя будет счастлива, что невестка у неё — не жаба, а человек. Тут уж не до караваев с рубахами… Ну, а если всё же придираться начнёт, ты ей намекни, что от ссор да раздоров Василиса может и обратно в жабу превратиться.
— Понял, — сказал царевич. — А жабу мне потом, после свадьбы, куда девать?
— Обратно принесёшь, — ответила Яга. — В целости и сохранности. И смотри, обращайся с ней хорошо, невеста, как-никак! А для убедительности мы вот что ещё добавим… Иллюзия, конечно, но главное — имидж, да и впечатление произведёт…
Яга прищёлкнула пальцами — и аккуратно надела на жабью голову невесть откуда взявшуюся крохотную золотую корону...
Юлия Ткачева
Я вообще никогда не любил сфинксов. Нет, не египетских сфинксов, а голых, похожих на ночной кошмар, кошек. И жена их тоже не любила. Потому что они один раз её напугали до дрожи в ногах. Что может быть омерзительнее голой кошки? Только голый кот!
Как-то раз приезжаю я на заказ без обратного адреса. Выходит пара: парень и девушка, а на руках у девушки эта гадость лысая. Садятся, я спрашиваю:
— Куда едем, ребята?
Отвечают:
— Да куда-нибудь подальше.
Я не понял. Попросил уточнить. А они говорят, что им по барабану куда, лишь бы кошку высадить, чтобы её кто-то подобрал. Оказывается, они нашли работу в другом городе, квартиру уже сняли хорошую. Одно только плохо, хозяйка категорически против кошки! Ну, ни в какую! Из друзей брать никто не хочет. Придется просто выпустить в людном месте, чтобы кто-то подобрал. Она молодая, пять месяцев, быстро к новому хозяину привыкнет.
Посмотрел я на кошку... Она сидит такая несчастная, лысая. И не понимает, дура, что с хозяевами она последние минуты. Что выкинут её на улицу, а там уж как повезет. Может, добрые люди подберут, а может, собаки порвут или машина по асфальту размажет…
Вообщем, так жалко стало, что сразу принял для себя решение — везу домой.
— Слушайте, — говорю я ребятам, — а вам принципиально её в людном месте выпустить? Давайте я у вас её просто заберу? И деньги тогда сэкономите. Ведь ехать никуда не надо!
Парочка обрадовались, кошку мне вручили, еще лоток, миску и пакет корма подарили.
Я им говорю, мол, вы хоть номер телефона мне оставьте. Я вам фото вашей кошки буду иногда сбрасывать. А они - это им не надо. Не хотят душу себе травить. На этом мы и расстались. Они пошли в подъезд, а я поехал домой.
Жена как раз на кухне была. Я кошку тихонько выпустил. А она сразу к супруге подбежала и об ногу начала тереться и мурлыкать. Типа, хозяйка, вот я и дома! Ни минуты не печалилась о прежних хозяевах. А жена взяла её на руки, посмотрела и говорит:
— У всех мужья-таксисты деньги домой привозят,
а ты голую женщину притащил!......))
©автор "Такси на Дубровку"
В жизни нe прекращайте дeлать трёх вещей —
любить,
yлыбаться
и мечтaть!..))
©
Однажды на мои слова, что я «устала разочаровываться в людях» один умный человек сказал мне: «не надо в них изначально очаровываться»...
©#смыслЖизни#
УТРЕННИК В ДЕТСКОМ САДУ))
ПЯТИДЕСЯТЫЕ ГОДЫ)
Чтобы вам перестали завидовать и говорить о вас гадости, надо соблюдать правило трех "Б" - так психолог сказал одному известному актеру, который был измучен клеветой и преследованиями.
Переживал и хотел, чтобы его все любили. Всем хотел нравиться! Актер заинтересовался и приготовился записывать: волшебное правило!
Психолог продиктовал: "надо быть Бедным, Больным и Бездарным". Во всех остальных случаях придется сталкиваться с недоброжелательством и завистью. Исключений нет. Ругают даже Мать Терезу. Про Ганди гадости пишут. Завидуют Нику Вуйчичу, без рук и без ног.
Если вы что-то создаете и что-то меняете к лучшему - вас немедленно начнут обсуждать и осуждать. Потому что вы понижаете самооценку тех, кто ничего создать не может. Или - не хочет трудиться. И ваши достижения и добрые дела просто покою не дают этим людям; им физически плохо, как заметил антрополог Леви-Стросс.
Кулаки стискиваются, челюсти сжимаются и давление скачет. Как это так? Вы смогли похудеть и заняться спортом. Выходит, вы лучше, а они хуже? Вы написали картину или стихотворение - как вы посмели? Вы лучше, а они - хуже? Создали семью, деньги заработали, карьеру стали делать - это невыносимо, как удар по носу. Как унизительный подзатыльник.
Так эти люди воспринимают чужой успех и даже просто - созидательную деятельность. А вот обольют вас грязью, обидят, унизят - и им значительно легче. Физически легче.
Так что проще всего соблюдать правило трех "Б"" - они вам еще печенюшку дадут и почувствуют себя хорошо на вашем фоне. Но я не советую это правило соблюдать - какое нам дело до самочувствия завистников? Маньяки тоже себя лучше чувствуют, когда кого-нибудь убьют. Извините за мрачный пример.
Так что надо выбирать: или соблюдать правило и всем нравиться. И получать детские квадратные печенья. Или менять себя и жизнь к лучшему. И каждый день достигать небольшого успеха. И радовать нормальных людей-созидателей - общаться и дружить стоит именно с ними.
С теми, кто радуется нашему успеху!
Автор: Анна Кирьянова
Паpа молoдоженов отправилась в «Икею». Счастливые и веселые, вoшли они туда, взявшись за руки. Вышли злобные и мoлчаливые, почти на грани развода.
Что случилось? Вроде ничего. Выбирали посуду, шторы и вcякие полочки. Потом я услышал веpсии обеих сторон.
Он: «Да с ней невозможно. Вцепилась в эти чашки: ах, какие милые! Я говорю: у нас пoлно чашек, нам тарелки нужны. Нет, пpиспичило! Потом шторы. Ну не люблю я оранжевый. И стены у нас зеленые. Она говорит: хорошо сочетается. И не пеpеубедишь. Ну я психанул, ей назло взял зеленые. Она – в слезы…» И так далее.
Она: «Да он просто болван! Не слушает ничего, делает, как хoчет».
Похoд влюбленных в «Икею» или любой торговый центр – это лучший психолoгический тест. Только пройти его нужно до брака. Сразу ясно, какая будет семья.
Кто прав из тех молодоженов? Конечно, она.
Женщина вообще всегда права, это главная формула, о чем позже. А он действительно болван. Дело даже не в том, что вкус у женщин от природы тоньше и лучше. Не в том, что старые чашки можно легко заменить на новые. Дело в другом. Рубиться с женой до крови, пота и слез из-за цвета штор – это совсем уж моральный упадок.
Мужчина должен бодро шагать следом, катить тележку, кивать: «Конечно, любимая! Берем оранжевые». Пусть они даже ему и не нравятся. Сейчас не нравятся – через три дня понравятся. Если он не конченый психопат.
Мужчина должен думать о космосе, бытие и экономике. Ну еще сиськах, футболе и новой дрели.
Мужчина должен сверлить дыры в цементных буднях, и сквозь них прозревать образы грядущего.
Мужчина должен решать самые главные вопросы. Что делать и где взять деньги? Быть спокойным, уверенным, чуть ироничным.
Цвет штор – это не не космос.
У нас чуть ли не половина разводов из-за того, что женщины решают главные вопросы, а мужики придираются к цвету штор. Трагическая инверсия. На кой черт женщине такое счастье? Клеймо «разведенки» уже мало кого пугает, разве что в деревнях. Одной – тяжело, но вдвоем – невыносимо.
Семья – это сплошные компромиссы. И это мужские компромиссы.
Сам я только к финалу второго брака дошел до этой нехитрой истины. Но было поздно: все старые чашки мы уже перебили, а новые покупать не хотели.
Счастливы семьи, где муж от души играет роль «подкаблучника». В мелочах. Женщине важнее всего мелочи. Она вся «из блесток и минут». Женщина счастлива в них. Чашки, шторки, запонки мужа, куда пойти в пятницу вечером.
Мужчина уже решился на самый главный компромисс в своей жизни, отправившись в ЗАГС. Променял «холостую свободу на тягостное ярмо», как выражался Кот Бегемот. Дальше идут куда более мелкие компромиссы. Просто-таки пустяковые. Нет, для хорошей драматургии иногда надо спорить, иначе женщине скучно. Обязательно надо. Ей же нужен мужик, а не слизняк, она всегда должна иметь возможность обидеться, надуться, воскликнуть: «Ты ничего не понимаешь!» Тут и пора соглашаться: «Ты права, любимая!»
И это ее триумф. Ничто не доставляет женщине такого блаженства, как мужчина, который вынужден с ней соглашаться. Она победила, ура, всем шампанского! У наших женщин радостей не так много, любая фигня ее воодушевляет.
Я теперь во всем соглашаюсь с бывшими женами. Да, уже поздно, но все-таки у нас общие дети. И почему бы не доставить любимым – пусть бывшим – немного удовольствия. Как-то переписывались по Ватсапу с первой женой, не помню уже, по какому поводу. О чем-то спорили. Наконец, я пишу: «Да, ты права. Как всегда». Нет, я не видел ее лица, но буквально физически ощутил, как завибрировал телефон от женского торжества. В ответ получил: «То-то же».
Женщина всегда права.
Даже когда неправа.
Очень простая, очень хитрая, очень изящная формула. Когда ты уступил женщине – ты еще больше ее покорил. Женщина никогда не забывает обид, но женщина всегда очень благодарна за компромиссы. Если в жесткой терминологии: ты проиграл битву, но выиграл войну. А отношения М и Ж – это бесконечная война. Иначе бы мы давно все вымерли от скуки и отсутствия либидо.
Только кто из наших мужиков способен грациозно вести войну, кто способен проигрывать? Единицы. Мужикам важно рубиться до последнего, до валокордина, до мордобоя. Разобраться из-за чего начинаются семейные драмы – так чушь, абсурд, хреновина. Она попросила сделать потише телевизор: спит двухлетний ребенок. Он отказался. Она попросила решительней. Он взбесился и сделал громче. Проснулся ребенок, заплакал. Оба бросились к кроватке. Тут она сердито сказала: «Я же просила тебя!» Он дал ей кулаком по лицу. Это реальный случай. И это не семья алкоголиков, вполне приличная семья. И каждый из нас припомнит дюжину таких случаев. Женские чаты забиты темами: «Мы поссорились из-за ерунды…»
И вся эта ерунда из-за мужчин. Хоpoшо, почти вся. И каждая рассказывает, как ее ненаглядный вдруг осерчал. И теперь ходит злобный, не разговаривает. Она понять не может - почему. «Мой милый, что тебе я сделала?» - как писала Цветаева. Да ничего не сделала. Он холит свой распухший гонор.
Уступают лишь сильные. Истерики и психопаты – никогда. А мы – страна истериков и психопатов. Может, климат тому виной, может, многовековая водка, может, Сталин и Иван Грозный. Какая разница - на кого валить? А женщина помучается, пострадает, наконец, пожмет плечами, переступит через припадочного с его багровым гонором, идет себе дальше.
Тут припадочный торопливо встает, отряхивает штаны «адидас», семенит за женой, причитает и извиняется. Поздно. Она уже его видеть не может. Хотя жить рядом может очень долго. Загадочна и бездонна душа русской женщины.
... А те самые молодожены из «Икеи» развелись спустя всего два года. Болван муж, кажется, так и не понял, почему он осточертел жене.
Ведь он просто не хотел оранжевые шторы...!!
Автор: Алексей Беляков
Мухи – навязчивые насекомые. К тому же они могут переносить заразу. Поэтому люди во все времена старались избавиться от мух. Разными способами. В наше время, например, продаются липучки, к которым насекомые крепко пристают. Одно время были популярны мухобойки – палочки с плоской частью с одного конца. В селах мухобойки делали просто: прямая ветка дерева, к ней привязывали кусок резины. Вот и всё. В городах приобретали заводские пластиковые мухобойки. Или тоже резиновые.
Египетские фараоны использовали в качестве мухоловок своих слуг. Каким образом?
Можно подумать, что слуги носились по древним дворцам и ловили насекомых. Но нет. У фараонов были свои липучки. Слуг намазывали медом. Мухи липли к людям. Затем насекомых снимали с тела. Просто. Гениально. Но не слишком гуманно. Впрочем, для древних времен всё описанное было в порядке вещей. Никто не удивлялся. А фараоны даже радовались, что им не докучают насекомые
Загадки истории Яндекс Дзен
Пусть ценят вас, как цените и вы...
Ирина Самарина-Лабиринт
...
Цените тех, с кем маска – ни к чему,
Кому открыться можно нараспашку…
Кто говорит «Всегда тебя приму…»,
И принимает сердцем, не внатяжку…
Цените тех, чьи руки теплотой
Согреют вас, когда на сердце вьюга…
Кто дорог вам душевной красотой,
Кто смотрит на проблемы без испуга…
Цените тех, кто вас не проклинал,
Когда в беде другие осуждали…
Кто тихо руку помощи подал,
Пока другие громко обещали…
Цените тех, кто вам на боль в ответ
Достойно промолчал не злобным взглядом…
И тех, в ком никогда притворства нет…
Забудьте тех, кого ценить не надо…
Мы все бываем в чём-то не правы…
У всех была и радость и тревога…
Пусть ценят вас, как цените и вы
Людей, что в вашу жизнь пришли от Бога…
День был ужасно длинный. Сначала Лена десять часов оттрубила на работе, потом забрала с тренировки сына, потом в магазин… домой получилось попасть почти в девять. Она валилась с ног от усталости. Больше всего она сейчас хотела упасть на кровать и проспать часов десять.
— Мам, а что у нас на ужин? — шестиклассник Ромка заглянул на кухню и задал следующий вопрос. — А поможешь мне заполнить контурные карты?
Лена вздохнула и открыла холодильник. Хочешь не хочешь, а растущий организм сына требовал еды. Как говорила ее мама, в любой ситуации в шкафу должны быть сухари, а в холодильнике пельмени.
Хорошо, что муж был в рейсе, его полуфабрикаты не устроили бы. Алексей был дальнобойщиком и, если уходил на рейс, то дома его не бывало по две-три недели. Вечерами Лена ему всегда звонила. Так было заведено: в десять вечера они болтали по телефону и делились событиями дня.
Но сегодня вечер пошел не по плану. Сначала из кастрюли убежали пельмени. Потом на ночь глядя притащилась соседка. Потом еще эти несчастные контурные карты… Кто их вообще придумал и зачем они нужны школьникам? В общем, до кровати она добралась уже после полуночи.
«Блин… Я ж Лешке не позвонила. Ну ладно, завтра», — засыпая, вспомнила Лена.
Проснулась она от четкого чувства, что ее кто-то толкнул. Прищурившись, посмотрела на часы. Электронное табло показывало без пяти минут три, и это означало, что еще можно поспать. Но тут ее взгляд упал на лежавший на тумбочке сотовый телефон. У него почему-то светился экран.
«Наверное, Лешка звонил», — решила Лена и взяла в руки аппарат. Внезапно телефон завибрировал, а на экране высветилась надпись «абонент скрыт».
— Ошиблись… Хорошо, что звук выключен, — подумала она, сбрасывая вызов. — А то Ромку бы разбудила.
Но настойчивый абонент принялся звонить еще раз. Потом еще. Лена села на кровати, поджав ноги, и сонно посмотрела на экран — какой-то неизвестный человек упорно пытался до нее дозвониться. Стало немного не по себе.
«А вдруг это у Лешки что-то с телефоном, и это он звонит?»
Когда телефон зазвонил в шестой раз, Лена прижала аппарат к уху.
— Але?
В трубке раздались помехи, похожие на те, что издает телевизор, когда нет сигнала. А потом раздался глухой, едва слышный мужской голос.
— Ленок…
Ее словно пронзила молния. Этот голос она узнала бы из тысячи, нет, из миллиона голосов — голос ее отца. Сергея Михайловича похоронили еще в прошлом году. Они с отцом всегда были очень близки и поразительно похожи внешне.
— Папа? Это ты?
В голове билась одна единственная мысль — как такое возможно? Она, наверно, спит, а это все ей снится.
— Лена, позвони Лешке… позвони…
— Папа, папочка! — заорала Лена, как сумасшедшая, забыв, что в соседней комнате спит сын. Но в трубке уже раздавались короткие гудки. Сердце билось, как сумасшедшее, и, казалось, сейчас выскочит из груди.
Постепенно она успокоилась, улеглась обратно в кровать и, похоже, все-таки уснула… потом снова проснулась. Сколько прошло времени? Часы показывали четыре. За окном начинало светать.
«Что это было… Сон? А что сказал папа? Позвонить Леше. Черт, надо срочно позвонить Леше!», — она принялась судорожно тыкать в экран телефона.
— Лешик, привет, — стараясь унять беспокойную дрожь в голосе, начала Лена. — Как дела? Не спится что-то, решила позвонить тебе.
Говорить мужу о событиях этой ночи она пока не решилась. Вдруг он решит, что жена тронулась умом.
— Разбудила? Ну извини… Просто соскучилась. А у тебя точно все в порядке?
Алексей уверенно заявил, что он в абсолютном порядке. Но раз уж она его разбудила, то будет собираться и поедет на своей фуре дальше.
— Тем более, уже светло. Больше проеду. Да не переживай ты, — успокаивал он Лену. Она чувствовала себя виноватой, что нарушила сон мужа, но вместе с тем знала, что совершенно точно поступает правильно.
Закончив разговор, Лена снова посмотрела на экран телефона. Интересно, сколько раз ей пытался дозвониться этот таинственный абонент? Она открыла историю звонков, но… В истории звонков звонков не было.
Так как сон убежал окончательно, Лена пошла заваривать себе кофе. Через пару часов уже пора выезжать на работу, а пока можно успеть сварить куриный бульон. Сегодня короткий рабочий день, так что получится побаловать семью полноценным обедом, а не полуфабрикатами. Но история с призраком отца не выходила из головы. Было непонятное беспокойство, будто бы она о чем-то забыла. О чем-то важном. От мыслей отвлек телефонный звонок. «Муж», — высветилось на экране. С легким сердцем Лена взяла трубку — если звонит сам, значит все хорошо. Жив и здоров.
— Ленок, привет. Прикинь, что произошло! Буквально час назад я с мотеля этого выехал, еду на Ижевск себе… А сейчас парни скидывают фотки — сгорел мотель. Подчистую. Вроде как закоротило что-то в проводке. Если бы ты не позвонила мне в четыре утра, меня бы уже не было на этом свете.
У Лены подкосились ноги, и она осела на табурет.
— Слава богу, все обошлось…— прошептала она дрожащим голосом.
— Да уж. Меня прямо трясет… ну ладно, доеду до перекура, еще наберу. И это, я тут вспомнил — у Сергея Михайловича сегодня годовщина. Ты, наверное, и так помнишь это. Ну, давай, пока.
Лена остолбенело уставилась на висевший на стене календарь — пятое марта. Годовщина! Как она могла забыть.
— Маам, ты чего так рано встала? — заспанный Ромка вошел на кухню и удивленно посмотрел на мать.
— Да так… Не спалось. А ты как спал? Ничего не слышал ночью?
Обычно сын спал очень чутко, и даже капающий кран мог его разбудить.
— Не… Ничего, — нажимая кнопку на чайнике, ответил Ромка. — А что? Я что-то проспал? Мне дед сегодня снился, перед тем как я проснулся.
— Дед Сережа? И что?
— Да не, просто обнял и сказал, что все будет хорошо. А потом я проснулся.
Лена задумчиво посмотрела в окно. На улице совсем рассвело. Получается, наши близкие даже после своей смерти приглядывают за родными…
Бывают же чудеса...
Автор: Татьяна Ш
СОН В РУКУ
На часах было без четверти шесть, когда Ирина Федоровна повернула ключ в замочной скважине и начала спускаться с шестого этажа. В ветхой от времени сталинке никогда не было лифта, но это даже и к лучшему. Можно хотя бы ноги размять, размышляла по пути пожилая женщина. Дорога вниз до первого этажа занимала пятнадцать минут.
На лавочке у подъезда уже сидела старушка. Зинаида Ильинична — в вызывающем красном берете и пальто тридцатилетней давности — держала в руках вязание и быстро-быстро перебирала спицами. Кажется, она вязала шарф, такой же красный, как и ее головной убор.
— Здорово живешь! — поприветствовала Ирину Федоровну подруга по подъезду. На ее фоне та выглядела невзрачно — зеленый платок и утеплённый клетчатый пиджак дополняли резиновые боты.
— Доброго вечера, — выдохнула Ирина Федоровна, шумно плюхнувшись на свободное место на лавке. — Какие новости?
Соседка с готовностью убрала в видавшую виды плетеную сумку вязанье и тут же отчиталась:
— Маринка с первого этажа снова какого-то мужика притащила, Петрович с пятого сходил за бутылкой. Дворник Василий листья смел со дорожки… Пока все.
Соседка умолкла, покосившись на вход в подъезд.
— Ну хорошо… Я ж ненадолго выползла. Через полчаса «Тайны Сан-Паулу» начнутся, да и Борис с работы приедет, — с тоской вздохнула Ирина Федоровна. — Тебе вот хорошо, дети отдельно живут.
— Даааа, — протянула старушка, поправив седые волосы, выбившиеся из-под берета.
— Еще и помогают, поди? — едва скрывая зависть, уточнила Ирина Федоровна.
— А то, — улыбнулась подруга. — Танька вчера только сто долларов выслала. Что им там, в этой Америке, деньги разве. Все зовет меня к себе, на внуков посмотреть.
— А ты что?
— Я-то? Нет, говорю. Ну куда в моем возрасте лететь? Еще и давление это… Борис-то у тебя как?
Женщина вздохнула:
— Живет…
— Лампочку-то хоть вкрутил? — соседка по подъезду подняла брови и внимательно посмотрела на Ирину Федоровну.
— Ну, Зин, — замялась Ирина Федоровна. — Человек вообще-то устает, работает. Я уж и не прошу лишний раз.
Сын Борис переехал жить к маме две недели назад. Его выгнала невестка, несмотря на наличие двух малолетних детей. И ведь, главное, была бы причина. Ну, подумаешь, любовницу завел, рассуждала Ирина Федоровна. Радоваться бы, супружнице, что Борька успехом пользуется, а живет с ней, молью блеклой. Невестка, по правде, никогда не нравилась женщине. И что сын в ней только нашел — светленькая, с большим носом и, до кучи, короткими ногами. И дети у нее получились такие же: страшные, не в Бориса. Ирина Федоровна даже избегала лишний раз встречаться с невесткой и ребятишками. Так и называла внуков — Дашкины дети. В общем, когда сын явился среди ночи с одним пакетом в руках, она просто не смогла его не впустить.
Сначала Ирина Федоровна немного расстроилась — как же так, семья у сына рушится. А потом тут же обрадовалась. Наконец, избавился от своей моли. Сама она уже пять лет как жила одна, и по хозяйству определено не хватало мужской руки. Ирина Федоровна уж распланировала, что Борис прикрутит ей смеситель и подлатает старенькие антресоли. А потом, глядишь, и обои в коридоре переклеит.
Но не тут-то было.
Борис даже и не думал помогать матери. Он вернулся в родительский дом, где ему было хорошо и уютно, где проблемы решались сами собой.
— Мааа, рубашку мне погладь, а? И брюки. Только не как прошлый раз, вещи все-таки дорогие, — снимая носки и по привычке закидывая их под кухонный стол. — Можешь мне мяса побольше положить?
Ирина Федоровна молча кивала и накладывала гуляш в миску. Сын жил с ней всего две недели, а она уже порядком устала от ежедневной стирки и глажки. И еще готовки. Одна она могла поужинать стаканом кефира, но сыну нужен был полноценный прием пищи. Желательно из двух блюд. В душе она уже начала подумывать, как было бы хорошо, если бы Борис помирился со своей Дашей и вернулся в семью.
— Ма, тут такое дело. Надо поговорить, — неожиданно сделав серьезное лицо, заявил сын, не забывая жевать гуляш. — Я хочу женщину привести.
— Куда? — испугалась мать и инстинктивно схватилась за сердце.
— Сюда, куда больше, — оскалился Борис.
Ирина Федоровна осела на табурет. От заявления любимого сына у нее даже потемнело в глазах.
— Погоди, сынок. У нас же однушка, куда ты собрался… То есть как — привести? А Даша? А дети? –от волнения она даже стала заикаться.
Но Борис, кажется, неплохо подготовился к вопросам, и у него уже было готовое решение.
— В общем, я что подумал. Квартира же в долях оформлена, половина моя, всяко разно… Ну, что ты удивленно так смотришь? Дашка на развод подала, чего мне ждать. Тем более про Яну все равно уже все в курсе. А ей идти некуда.
От такого заявления Ирина Федоровна едва не упала со стула. Как развод? Почему? Она была уверена, что невестка готова на все, только бы вернуть Бориса. И вообще, неужели все так серьезно?
Новая дама сердца прибыла уже на следующий день. Она была совсем не похожа на молчаливую и кроткую невестку. Яркая, стройная и очень громкая. Девушка сразу заявила, что она не собирается устраивать личную жизнь в одной комнате со старушкой и поставила ультиматум. Или хозяйка должна переехать на кухню, или она уходит их квартиры.
— Ну, мам, — занося в кухню раскладушку, заныл Борис. — Не смотри на меня так. Тебе же самой неудобно будет с нами жить в одной комнате. И вообще, нормальные родители детям квартиры делают.
— Может все-таки с Дашей помиришься? Хочешь, я ей позвоню?
Теперь она была готова взять назад все свои слова, которыми в свое время обижала невестку. Даша казалась ей просто идеальной в сравнении с новой пассией сына. Тем более, у нее была своя трехкомнатная квартира, подаренная еще до свадьбы родителями.
— Ты что? Мам, ты же всегда была против Дашки. Мы, может, вообще из-за тебя ругались всегда. Ты же со своими нравоучениями… Ладно, забудь. Сейчас хотя бы не мешай.
Ирине Федоровне только и оставалось, что прикусить язык. А ведь это правда, что сказал ей сын. Все семь лет семейной жизни сына она постоянно пыталась объяснить молодым, как правильно жить. Учила Дашу готовить, хотя та — повар по образованию. Объясняла, как правильно воспитывать детей. Борис был поздним и единственным ребенком Ирины Федоровны, и она всегда старалась дать ему самое лучшее. В итоге, эта гиперопека и вышла боком.
Вслед за Ириной Федоровной на кухню переехали ручная швейная машинка, репродукция картины Шишкина с медведями и большой фикус. Новая молодая хозяйка уже вовсю переставляла мебель в квартире, и, кажется, это было только начало.
— Ты шутишь? Борька еще и бабу приволок? — изумилась Зинаида Ильинична. — А он снять квартиру для своих развлекушек не хочет? Ты меня извини, но, по-моему, это чересчур.
— Да ты что! — отмахнулась Ирина Федоровна. — Какая квартира, у него же денег совсем нет. Даже на продукты.
Соседка удивлено хрюкнула.
— На продукты нет, а на бабу есть. Мать, ты глаза-то открой. Совсем тебя, что ли, материнская любовь с толку сбила? — как с плеча, рубила правду Зина. — Они тебя так и в подъезд выселят. Будут раз в месяц пускать, чтобы ты только продукты приносила.
— Скажешь… — неуверенно промычала Ирина Федоровна. — Родная кровь, куда я его дену.
— Тебе вообще не надо было его привечать, — уверенно заметила Зинаида Ильинична. — Помыкался бы, да и вернулся к Дашке. И чего она тебе не нравится, нормальная баба. Теперь вот дети без отца растут… какой-никакой, папка он им.
На самом деле соседка сказала вслух все то, о чем Ирина Федоровна даже боялась думать, и всеми силами отталкивала от себя эти мысли. А ведь теперь выселить из своей собственной квартиры эту веселую парочку — Бориса и его девушку — было почти нереально. Ребята каждый день слушали до половины ночи музыку и громко кричали по ночам, от этого у пожилой женщины поднималось давление, и она не могла уснуть до самого утра. Ну, а вишенкой на торте стало то, что сын уже собрался прописать Яну у них в квартире…
…Настойчивый звонок в дверь разбудил Ирину Федоровну. Первые секунды она даже не могла сообразить, почему она спит на своем диване, а не на кухне. Женщина взглянула на стену — картина с медведями висела на своем привычном месте. Если про Бориса это был только сон, то удивительно реалистичный.
— Кто там?
— Ма, это Боря, — за дверью раздался знакомый до боли голос сына. — Открой, мы с Дашкой поругались, она меня выгнала.
Женщина распахнула двери. Перед ней и вправду стоял поникший Борис, с небольшим пакетом в руках.
— Боже, что случилось… Сколько времени?
— Где-то два часа, — промямлил Борис. — Можно я у тебя переночую? Мне больше некуда податься. Я только на одну ночь, а завтра что-нибудь придумаю.
Ирина Федоровна на секунду замялась. Какое-то чувство дежавю нахлынуло буквально на мгновение.
— Знаешь, сын. Иди-ка домой... Палками тебя жениться никто не загонял, сам выбрал эту женщину в жены. Семью и детей сделал, а как проблемы появились — к маме под юбку? Не пущу, извини.
Женщина закрыла двери и, помедлив, набрала номер невестки.
— Даш, это мама Борина. Вы поругались, что ли? Да приходил сейчас, не пустила я его. Домой отправила, так что жди. Будет наезжать — звони, я ему живо мозги вправлю. Не переживай, я на твоей стороне. Все-таки, женская солидарность у нас с тобой должна быть. И ты это… Прости, дочка, если обидела...
Автор: Татьяна Ш
На кораблях всегда была уйма тараканов. Тепло, много еды и воды, есть где зашхериться – что ещё этим насекомым нужно? Тараканов было настолько много, что, когда заходишь в каюту и включаешь свет, слышен громкий шорох от разбегающихся тараканьих лап. Моряки с тараканами не особо враждовали и относились к ним, скорее, как к домашним животным. Вреда-то от них никакого, это ж не комары и не мухи.
Однажды замполит малого противолодочного корабля Северного флота отбыл в заслуженный отпуск и непредусмотрительно оставил на столе баллончик с красной нитрокраской. После ужина его сосед по каюте, штурман, лежал на койке и смотрел в пространство. По переборкам, подволоку, столу и всем остальным поверхностям, как обычно, шлялись тараканы. Штурман долго смотрел на тараканов, на забытый баллончик с краской и тут ему пришла в голову идея, как скрасить серую флотскую жизнь.
Из пустой коробки была изготовлена ловушка, несколько десятков тараканов были словлены, покрашены в красный цвет и выпущены на волю. Ещё пару заходов – и практически все тараканы в каюте приобрели нетипичную для них ярко-красную масть.
Закончив дело, штурман привел в каюту своего кореша – минера. Огненный окрас разбегающихся насекомых очаровал сурового минера, и он с криком «У меня они будут синими!» умчался в свою каюту.
Следующие пару недель жизнь на корабле напоминала день открытых дверей в дурдоме. В каждом жилом помещении, на каждом боевом посту стояли тараканьи ловушки, тараканы отлавливались и окрашивались в геральдические цвета своего сюзерена. Моноцвета быстро закончились. Но тут кто-то из таракановладельцев вспомнил, что болеет за «Спартак» и его отряд приобрел красно-белые цвета любимой команды. После этого сразу же появились «зенитовцы», «локомотивцы» и т.д. Возникли и другие, неспортивные сообщества. Например, тараканы, покрашенные под пчел, с черно-желтыми полосками. Или «жевто-блакитные» тараканы-хохлы. Тараканы-крестоносцы, и так далее.
Армии росли, накал страстей увеличивался. Инициативная группа разработала правила взаимодействия между боссами тараканьих группировок. Было строго запрещено перекрашивать чужих тараканов. Но их можно было или уничтожать, или брать в плен (но только на своей территории!). Пленение особо поощрялось. По количеству плененных бойцов хозяину каюты давались очки, от которых поднимался его рейтинг. На корабельном стенде был вывешена таблица соревнования. Инициативная группа ежедневно считала количество пленных и награждала передовиков сгущенкой.
На тараканов началась настоящая охота – и на чужих, и на бесхозных. В каютах возникли концлагеря для пленных. Если требовались деньги, группу тараканов (пленных или даже своих) можно было выгодно продать желающему. Это был уже перебор. Тараканья эпидемия не обошла стороной даже командира корабля.
Неизвестно, сколько ещё бы продолжалась эта безумная вакханалия, но однажды на корабль зашел командир бригады. Попивая чаёк в кают-компании, он увидел напоминающую веселый детский мультик группу разномастных тараканов. У капраза случился шок. Вестовой кают-компании был строго допрошен, экипаж построен по большому сбору и комбриг произнес эмоциональную речь, полную красочных эпитетов и метафор, смысл которой сводился к следующему: «Родина вам доверила защищать себя, а вы тут всякой херней маетсь!». Кораблю был объявлен орпериод на неделю, в течение которого была подтянута дисциплина, вылизаны до блеска все помещения и истреблены все тараканы. Благо, это было уже достаточно несложно сделать, по причине их хорошей заметности на фоне тусклых корабельных переборок, а также выросшего охотничьего опыта всех членов экипажа.
DrZolberg (с)
Муж подарил кольцо. Это, конечно, свойственно качественным мужьям, можно сказать, это их особая примета. Ничего особенного. Муж с пробой 985 должОн подарить жене соболиную шубу, кольцо и пачку денег, которую она, как Настасья Филипповна швырнет в ками…, а нет, на курсы.
Шубу я не ношу - дома в ней жарко, в маршрутке тесно, за троллейбусом бегать потно. Деньги я в камин швыряю регулярно (по мнению мужа).
Стало быть, дело за кольцом. Вот и придарил. Целых три.
И все в электронных часах.
Красное - подвижность
Зеленое – упражнения.
Голубое – разминка
По моей задумке с помощью часов я должна была наблюдать за временем, по факту теперь наблюдаю за тем, какая я ленивая корова.
Тоолько приляжешь, тут сообщение на дисплее: «Пришло время размяться, встаньте, подвигайтесь немного в течение минуты».
Сначала я им по-хорошему пыталась объяснить. Мол, я вас забыла утром надеть, уже полгорода оббегала. В магазине была, в банках отметилась, на двух встречах присутствовала. Вот пришла и на кровать вывалилась. Имею я право полежать?
Не понимают. Талдычат, знай, свое.
«Время размяться, время размяться».
Тогда я игнор включила.
Действенный в общем-то метод. Всю жизнь мне помогал.
Лицо кирпичом, нос повыше и дело в шляпе. Но часы эти, их голыми руками не возьмешь
Пишут себе и пишут. Как ни в чем не бывало.
Мол, мы видим, что вы сидите, притулили свою пятую точку на стул. Вставайте и подвигайтесь минуту.
Шлют и шлют, не отцепятся. Ни гордости, ни достоинства.
Причем, подлавливают в самый неподходящий момент.
То посреди фильма в кинотеатре, то, пардон, в туалете.
Никто им не объяснил, что это неприлично – в таких местах беспокоить человека.
В общем, поняла я, что просто так от них не отмахаться. Легче встать и подвигаться.
А что? Встала, повертела бедрами, как в танце маленьких утят или изобразила какой-нибудь краковяк, глядь, а часы угомонились.
Так у нас с ними началось медленное сближение.
Я – им танец, они мне комплименты по поводу борща. Хожу туда-сюда на кухне, нагибаюсь, чтоб кастрюльку взять или специи, они мне пишут:
«Хорошее начало! Продолжайте в том же духе».
Я и продолжаю.
Приятно, когда хвалят. Мотивирует.
Такой меня энтузиазм взял, готовлю каждый день. Муж не нарадуется.
В конце дня меня хвалят, пишут «Молодец! Вы достигли цели». И колечко огненное с фейерверком закрывается. В мою честь.
Очень мне эти почести понравились.
Прям на душу легли.
Я поняла - надо часы сразу с утра надевать, как можно раньше. Тогда все передвижения по дому засчитываются.
Теперь каждое утро, едва продрав глаза, я за часами тянусь.
Чтоб ни шагу, значит, вхолостую ни ступить.
Чтобы каждое движение в копилочку.
Не зря, ох, не зря пели когда-то:
«По утрам надев трусы,
Не забудьте про часы»
Знающие были люди..))
Дарья Исаченко (с)
В избушке Бабы-Яги: Маленькая шалость
- Ты чего творишь, окаянный? – запричитала Баба-Яга, зайдя в избу, – Это что ещё такое, а?
- Я всё уберу, – сказал Баюн, поджав уши, – Честное мурчащее!
Яга закатила глаза и села в кресло.
- Уберёт он, ага. Хоть пятнышко на полу увижу – тобой полы мыть буду, понял?
Баюн молча кивнул, перевернул страницу книги и повернулся к котелку.
- У нас есть яблочная кожура? – спросил он.
- Сушёная? В банке за мухоморами, – Яга принюхалась, – А ты чего варишь-то? Запах какой-то знакомый вроде.
- Особую отраву, – ответил Баюн, – Сам лично придумал.
- А чего тогда книгу взял?
- Ну может быть на основе других отрав. Но идея полностью моя! Лучше отравы ещё никто не варил.
Баба-Яга встала с кресло и подошла к столу.
- Никто не варил, говоришь? Ну-ка, дай ложку.
Баюн послушно подал ложку.
- Чтобы говорить такое мне, нужно быть тем ещё дурнем, – пробормотала Яга, зачёрпывая ложкой варево, – Все знают, что лучше меня никто отравы не делает.
Она подула на густую чёрную массу и отправила ложку в рот.
- Ну как? – спросил Баюн, – Что чувствуешь?
- Даже не знаю. Какое-то оно слишком сладкое. Это чтобы никто не догадался, что это отрава?
- Верно. Сам придумал.
- Какой ты у меня умный, котёночек! – похвалила Яга, – Отрава, может, и не получилась, но ты же так старался! Старался же?
- Старался, – кивнул Баюн, – Очень-очень!
- Ты ж мой хороший! Ты ж мой замурчательный! Может быть ты сметанки хочешь?
- Хочу!
Яга поставила перед Котом трёхлитровую банку со сметаной.
- Кушай, мой хороший!
- А ложку? – спросил Баюн, – Ты ж говоришь, что ложкой надо.
- А ну её, эту ложку! Ты прям лапой туда! Вот умница!
Пока Баюн ел сметану, Яга сидела рядом с ним, умилённо вздыхая.
- Ой, носик запачкал, – заулыбалась она, вынимая платок, – Давай вытру. Вкусно, мой хороший?
- Очень, – кивнул Баюн, – А рыбку мне можно?
- Рыбки хочешь, мой чудесный? Сейчас на речку сбегаю, Водяному скажу, он сколько хочешь наловит! Какой рыбки тебе принести?
- Карасиков. Покрупнее только. Штучек тридцать.
Яга радостно кивнула, поцеловала Кота в лоб, схватила мешок и побежала к речке.
Когда она вернулась в избу, Баюн уже начисто вылизал банку.
- Вот, счастье моё, – Яга раскрыла мешок перед Котом, – Кушай, мой замурчательный!
Баюн забрался в мешок и развалился на карасях.
- Я в Раю, – блаженно пробормотал он, – Приберись, пока я кушаю. Тебе же не сложно?
- Что ты, котёночек! Что ты! Сейчас мигом всё уберу!
Когда Баба-Яга закончила наводить порядок, в мешке осталось четыре карася.
- На печку меня положи, – слабым голосом попросил Баюн, – Сделаешь пирог из оставшихся карасиков?
- Конечно, мой хороший! – Яга легко взяла Кота на руки и аккуратно положила его на печку, – Косточки убрать?
- Конечно убрать! Что за вопросы?
- Не серчай, котёночек! Сглупила старая.
- Ну ладно, – Баюн развалился на печи, перевернувшись на спину, – Дай-ка мне молочка и можешь пирогом заниматься.
Яга поставила перед ним большой кувшин молока и принялась замешивать тесто.
Баюн выпил всё молоко, свернулся клубочком и уснул.
Когда он проснулся, на столе красовался румяный пирог, а Баба-Яга со счастливой улыбкой дремала в кресле.
- Я проснулся! – крикнул Баюн, – Пирог не остыл?
Баба-Яга резво подпрыгнула с кресла и приложила ладонь к пирогу.
- Тёпленький ещё, – сообщила она, – Тебе кусочек или половинку?
- Весь.
Яга поставила пирог на печь и вернулась в кресло, смотря на кушающего Кота счастливыми глазами.
Баюн расправился с пирогом, забрался на подушку и с сожалением посмотрел на часы: действие приворотного зелья подходило к концу и он мог только гадать, что с ним сделает Баба-Яга за такую маленькую шалость.
Не такая сказка Дзен Яндекс
вот,как было на самом деле!
Автор: Дарья Эпштейн
- Ох, хорошоооо... - Золушка развалилась в уютном кресле у очага и вытянула гудящие ноги.
Мачеха и сестры только что отбыли на бал, и дома, наконец-то, стало тихо. Золушка отхлебнула чай из наследственной отцовской чашки. Она обожала эти моменты покоя. Чистота, уют, и весь вечер принадлежит только ей...
Тадададам!!!
Посреди комнаты взорвался фейерверк. Из него, гордо сияя, выступила Фея-крестная.
- Дорогая моя!
- Крестная, - поздоровалась Золушка без всякого энтузиазма.
- И почему же ты здесь сидишь, совсем одна, и вот в этом? - фея пренебрежительно указала палочкой на золушкин балахон.
- Потому что я только что закончила уборку, выпроводила семью и присела отдохнуть, - сказала Золушка.
Толстый намек повис в воздухе.
- Но разве ты не собираешься на бал? Красивые платья, танцы, принц?
Последнее слово фея произнесла с нажимом. Золушка закатила глаза.
- Вообще-то, нет.
- ?!
Золушка вздохнула.
- Понимаешь, у меня был длинный и трудный день. Мачеха и эти две курицы, мои сестренки, совершенно ничего не смыслят в домашнем хозяйстве. Честное слово, если б я не готовила и не убирала, они бы умерли с голоду. Одни платья на уме. Они, конечно, красивые, и я понимаю, почему отец женился на мачехе, но все-таки... В общем, я порядком умоталась. И танцы - последнее, чего мне хочется. Тем более, там будет куча народу, шум-гам, никого знакомого... не расслабиться.
- А как же... принц?.. - растерялась фея.
- А что - принц? Добрый, красивый, да, но это и все его достоинства. Наверняка он даже чай без посторонней помощи не заварит. Разве можно на такого рассчитывать? Другое дело лесорубы. К нам заглядывали недавно трое, рассказывали про какую-то девочку из соседней деревни. Красная шапка, пирожки, волк... темная история. Так вот, один из них очень даже ничего! И я ему тоже приглянулась. Вчера письмо прислал, на свидание приглашает...
- Но как же... - фея опустилась на стул. Оборочки на ее платье грустно поникли.
Золушка ободряюще похлопала ее по руке:
- Ну, не переживай. Ты чудесная кресная. Просто... я привыкла все делать сама.
Фея вздохнула. Золушку осенило:
- А знаешь, что? Давай закажем суши, возьмем бутылочку вина и как следует, по-женски, отдохнем?..
- Они напоили первого министра! Шампанским! Из туфельки!
Маленький человечек переминался с ноги на ногу перед конторкой полицейского. Полицейский бушевал.
- А вторую туфельку забросили в окно бального зала, прямо под ноги принцу!
- Но ведь он не пострадал!..
-Да, но теперь ему любопытно, и он ищет владелицу!
- Ох...
- А потом они превратили королевского кучера в крысу! Он, конечно, так себе человек, но все-таки!
- Но ведь в полночь он снова...
- Его чуть не съели! А тыквы? Фермер до сих пор не знает, что ему делать с таким количеством карет!
- Пусть продаст!
- У них внутри семечки!
- Ох!
Полицейский фыркнул, но уже не так сердито. Человечек воспрял духом.
- Послушайте, но ведь вы давно знаете мою жену... фею-крестную. Она так много сделала для страны... она сделала вас человеком!
- Мне и лягушкой было неплохо!
- Но... она просто очень переживала за Золушку. Девочка недавно лишилась отца! И... да что там, вы ведь сами женатый человек!
Полицейский устало потер глаза.
- Ладно. Забирайте их. Спрячьте где-нибудь подальше... пусть золушкины сестры ее прикроют, опознают туфельку как свою... Но это в первый и последний раз! И только для того, чтобы избежать крупного скандала...
- Вы об этом не пожалеете!
- Уже жалею! Не представляю, что я должен сказать журналистам...
- О, я уверен, Шарль, вы придумаете очень красивую и романтичную историю!
Автор: Дарья Эпштейн
«БЕЛЬЕ ПОСТЕЛЬНОЕ»
- Мама! Вот помогите мне разобраться с постельным бельем. Шо это значит «полуторное», " двухспальное», и «двухспальное евро», а ещё есть «семейное».
- Так, доця.... слухай сюдой. Полуторка – это для одного человека на маленькую кровать. Двухспалка- это для двоих, но на диван. Двухспалка- евро – это для приличной семьи для нормальной кровати. А вот «семейный» – это крах семьи.
- А шо ж он так называется?
- А потому шо адиеты придумали маркетинговый ход. Мало того, шо там два пододеяльник а, так там ещё и четыре наволочки.
-И шо?
- Здрасьте.... четыре подушки и два одеяла...... Это ж расход какой... и стирки больше..... и глажки.
- Зато у каждого свое одеялко и две подушечки. Никто с тебя одеяло не стягивает..... спишь себе, как младенец...
- Как адиет....
- Ну, мама....
- Не мамкай. Вот смотри. Все просто, как мир. Вот ты с Фимой своим поругалась, шо бывает очень часто. Вот вы спите..... ты потихонечку стягиваешь с него одеяло..... он начинает мёрзнуть.... ищет одеяло, а находит тебя и... о- па... вы помирились.
- Шо о- па...., а если я ещё не хочу мириться.?
- Ну, тогда после о- па.... взяла и забрала одеяло обратно. Он опять мёрзнет.... начинает закутываться в одеяло с головой, а ты о- па....
- Шо о- па?
- Шо, шо.... слегка подпортила кислород. Вот тебе и месть.
- А, если он обидится?
- А ты спишь. Кто ж во сне себя контролирует. А если у тебя два одеяла, то када ты, вдруг, захочешь..... замёрзнуть..... фиг ты Фиму своего найдешь..... нечаянно.
- Так. Я смотрю, мама, шо у вас в этом деле большой опыт. С названием разобрались. Теперь надо продумать про расцветку. Мне больше нравится пастельные тона. А вам?
- А мне больше в цветочек.
- Типа «Прованс»?
- «Прононс»?
- Мама, нет.... про- ванс. Это значит французский стиль. В розочках..
- В жутких?
- В нормальных.
- А в полосочку слабо?
- Как в тюрьме што ли?
- Ладно.... давай в розочки. А Фима понравится?
- А кто его будет спрашивать?
- Тада берём два. Один тебе, другой мне.
- А вам зачем?
- Я тоже хочу в розочках спать.
- Ладно, тогда кидаю в корзину три.
- Вот придумали этот интернет. Сидишь дома и одновременно ходишь по магазинам. А оплачивать кто будет?
- Фима дома карточку забыл.
Марина Гарник
А нет ли у тебя, дедуля, каких-нибудь старых вещей. Mы бы купили.
– Bон, портки старые с дырявыми валенками под кроватью валяются. Mогу и так отдать, забирайте.
– Портков нам твоих и валенок, дедуля, не надо, а вот картиночка у тебя на стене висит – можно посмотреть?
– Отчего нельзя – посмотрите. Старая будет картина. Ее еще мой дед на стенку прибил. А ему эта картина от отца досталась. Барин, когда за границу бежал, в своем доме две картины на стене второпях оставил. Прадед мой их и забрал. Он у барина конюхом служил, – дед, покряхтывая, встал и подошел к железной кровати, над которой висела картина. – Мне эта картина больше нравится. Река вон, деревушка на берегу, церквушка. Pадуга после дождичка. Посмотришь, и душа радуется. Прям как у нас, в Малиновке. Хотя китаец какой-то нарисовал. Ху Ин Жи его фамилия. Там, в углу, написано.
Маленький, оторвавшись от картины, вытер с лысины выступившую испарину и прошептал очкастому:
– Это же Kуинджи! Подфартило-то как нам!
– Дедуля! А где вторая картина? – спросил очкастый. Стекла его очков хищно блеснули. – Ты же говоришь, барин две картины оставил.
– Да в сундуке где-то. Показать?
– Покажи, покажи! – хором ответили приезжие.
– Ну, я пока тут, в сундуке, пороюсь, а вы мне во дворе дровишек наколите. Там колун рядом с чурками лежит. Да потом сразу по охапке и занесите в избу.
Kогда лысый с очкастым через полчаса появились на пороге с охапками дров, на кровати, прислоненная к стене, стояла еще одна картина. Увидев ее, лысый выронил поленья из рук, а очкастый прошел с дровами прям к кровати.
– Куды?! Куды прешь в своих грязных чеботах?! Mать твою! Неси к печке! – прикрикнул на него дед.
Гости собрали упавшие поленья и аккуратно сложили их возле печи. Дед же, кряхтя, присел на стул:
– Вот теперь можете и посмотреть. Toлько эта картина мне не шибко нравится. Поляк какой-то, Гуген, намалевал. Там тоже в углу написано. Англицкими буковками.
– Мама родная! – снова прошептал лысый. В горле у него пересохло. – Это же Поль Гоген!
– Тише ты! Сам вижу, – одернул его очкастый. Стекла его очков снова хищно блеснули, но теперь еще ярче.
– Чего это вы там шепчетесь? – спросил старик.
– Да я тоже говорю, не очень картина-то. Подумаешь, мужик с бабой на скамейке под деревом сидят. Да и нарисовано-то так себе, тяп-ляп, – ответил лысый.
– Ну, эту я вам и продам подешевле. Tак за сколько обе сразу купите?
– Значит, так, дедуля. За поляка мы тебе даем тысячу рублей, а за китайца – две тысячи, – ответил лысый и полез в карман за деньгами.
– Тут у меня уже был вчера один из городу. Tорговался. За все давал пятьдесят тысяч. У него при себе больше не было. Да я не согласился. Мы тут в деревне тоже не лыком шиты, радио слушаем. Евона какие они, старые картины-то, дорогие – миллионы стоят!
– Так, то ж всемирно известные художники, дед! – возразил лысый. А у тебя что? Поляк Гуген какой-то, да китаец Ху Ин Жи. Федя, ты слышал про таких?
Очкастый отрицательно помотал головой.
– Не хотите – не надо. Сто тысяч и точка! Завтра вчерашний из города приедет и купит. Мне торопится некуда.
– Ладно, дед, мы с Федей выйдем, поговорим, – сказал лысый.
– Поговорите, поговорите.
Лысый с очкастым вышли из избы и сели в машину.
Минут через десять они снова вернулись. Лысый достал из кармана пачку денег:
– Дед, здесь девяносто семь тысяч. Больше у нас с собой нет. Честно. Мы ж тебе, все-таки, еще и дрова все перекололи.
Дед взял пачку денег, не спеша пересчитал.
– Хрен с вами, – сказал он. – Забирайте.
Лысый забрал картину с кровати, другую аккуратно снял со стены очкастый.
– Ну, бывай, дедуля! – повернувшись у двери, весело сказал лысый.
– Бывайте, бывайте.
Дед поставил на печь закопченный чайник, плеснул в него из ковшика воды и достал из шкафчика банку кофе.
Выпив пару чашек, он закинул ноги на стол и закурил сигарету.
– Эх, жалко отпуск кончается, а то можно было бы еще что-нибудь в стиле Айвазовского написать! – сказал он и, отклеив бороду, достал из-за печки мольберт.
Установив мольберт посреди избы, художник Крючков достал краски и принялся рисовать в стиле постмодернизма.
Через день он, покряхтывая, снял картину со стены, смахнул с нее веником пыль с паутиной и продал какому-то заезжему. После, повесив на дверь замок и отдав ключ соседке бабе Маше, у которой снял на месяц избу, отбыл в неизвестном направлении. "
Сергей Савченков
Приходящие... уходящие.....
Люди в жизни, как поезда...
Лицемерные, настоящие,
На мгновение... навсегда...
Кто-то выстрадан...кто-то вымолен...
Кто-то послан был, как урок...
Кто-то в памяти просто именем...
А кого-то послал сам Бог...
Поначалу все просто встречные...
Только кто-то потом врастёт
В твою душу и станет вечностью...
Ну, а кто-то, как дым уйдёт...
Приходящие... уходящие...
Каждый в сердце оставит след.
Но однажды ты вновь стучащему
Тихо скажешь, что места нет.
Алена Серебрякова
История любви Чарли Чаплина и Уны О’Нил, которым не помешали 36 лет разницы в возрасте
Когда в далеком 1943 году 54-летний актер Чарли Чаплин объявил о своих намерениях жениться в четвертый раз, все отнеслись к этой новости весьма скептически: еще бы, ведь невеста была младше жениха на 36 лет! Но пророчества злопыхателей о скором разрыве не сбылись, а мир получил еще одну красивую историю любви.
Уна О’Нил родилась в семье американского драматурга, лауреата Нобелевской и Пулитцеровской премии Юджина О’Нила и писательницы Агнес Боултон. Увы, брак оказался некрепким, но отец не переставал заботиться о своей дочери: девочка выросла в самом центре Нью-Йорка, с детства ни в чем не нуждалась и получила блестящее образование.
Уна вращалась в богемных кругах, и, конечно, с такой эффектной внешностью от ухажеров у нее не было отбоя: за ней ухаживал Трумен Капоте, она также встречалась с писателем Джеромом Сэлинджером. К 17 годам девушка твердо решила стать актрисой: она нашла агента, а тот, в свою очередь, попробовал уговорить самого Чарли Чаплина взять ее на роль в одном из его фильмов.
Шел 1942 год. К этому времени Чарли Чаплин стал не просто успешным актером — он был настоящей живой легендой. Однако в личной жизни звезды все было не так гладко: актер был уже трижды разведен, а весь Голливуд знал, что Чаплин неровно дышит к молоденьким девушкам: первым двум женам на момент брака было всего 16 лет. И тут он знакомится с молодой и красивой Уной О’Нил.
Как рассказывал сам Чаплин, как только он увидел улыбку девушки, его плохое настроение тут же улетучилось. Он был очарован, но, что важнее, это чувство оказалось взаимным. Казалось, между ними пропасть — 36 лет разницы в возрасте. Но Уна и Чаплин будто вовсе не обращали внимания на это. Чаплина привлекала не только красота девушки, но и ее острый ум и сильный, волевой характер.
Мало кто верил в этот союз, но ни сплетни, ни косые взгляды, ни письма с угрозами от отца Уны (тот лишил дочь наследства и навсегда прекратил общение с ней) не остановили эту пару: 16 июня 1943 года они поженились. Новость о том, что Уна вышла замуж за Чаплина, больно ударила по Сэлинджеру: в это время он служил на фронте и еще надеялся, что по возвращении сделает девушке предложение. Вряд ли кто-то тогда мог предположить, что этот брак продлится долгих 34 года.
После свадьбы Уна оставила свои мечты об актерской карьере и решила полностью посвятить себя семье. Актер множество раз говорил, что Уна — воплощение идеальной жены и ему очень повезло с ней. «Я очень обрадовался: наконец-то рядом со мной была настоящая жена, а не женщина, которая хотела делать карьеру. Правда, я был уверен, что в лице Уны кино потеряло великолепную комедийную актрису с превосходным, тонким чувством юмора. Но я не хотел ее делить ни с кем».
В семье родилось 8 детей: младшего ребенка Уна родила, когда Чаплину было 73 года. Как рассказывали друзья семьи, в доме всегда была очень спокойная обстановка и родители старались всячески поддерживать стремления детей, в то же время не заставляя их делать то, чего те не хотели.
Дети выросли творческими людьми — многие так или иначе связаны с миром кино. Сын Юджин работал режиссером-постановщиком женевской оперы, снимал документальные фильмы, а сейчас является президентом Международного фестиваля комедийного кино в Веве (Швейцария). Сын Сидней некоторое время был актером, а затем выбрал профессию кинопродюсера. Старшая дочь Джеральдина добилась наибольшей известности: она довольно много и успешно снималась в кино и играет по сей день. Ее дочь, Уна, продолжила династию и также стала актрисой: наиболее известной работой девушки стала роль Талисы, супруги Робба Старка в сериале «Игра престолов».
Джеральдин вместе со своей дочерью Уной.
Приблизительно с 1930-х годов ФБР стало собирать досье на Чаплина, чтобы в дальнейшем появилась возможность выгнать его из страны: актера подозревали в антиамериканской деятельности и считали подпольным коммунистом. В 1952 году Чаплин отправился в Лондон, чтобы представить свой новый фильм «Огни рампы», и уже там узнал, что обратный въезд в США для него закрыт. Уна помогла вывести имущество семьи в Европу и вскоре в знак солидарности отказалась от гражданства США.
Семья Чаплин решила обосноваться в уютном доме неподалеку от Лозанны (Швейцария). Они редко покидали свое гнездышко, но к ним часто приезжали друзья и деятели искусства. Лишь в 1972 году пара приехала в США на вручение почетного «Оскара» Чаплину. Чаплин продолжал работать, но картины теперь снимал в Великобритании: писал сценарии, режиссировал, снимался сам. За свои заслуги актер был посвящен в рыцари королевой Елизаветой II, а его жена стала леди Уной Чаплин.
Когда Чарли Чаплин решил жениться на Уне О’Нил, он сказал ей: «Выходи за меня замуж, чтобы я мог научить тебя, как жить, и научить меня, как умирать». Она сказала ему:
«Нет, Чарли, я выйду за тебя замуж, чтобы научить меня расти и научить тебя, как оставаться молодым до конца».
Чарли Чаплин скончался в своем доме во сне на 88-м году жизни. После смерти супруга Уна ненадолго переехала в Нью-Йорк, но вскоре вернулась назад в Швейцарию и жила в том же доме вплоть до своей кончины: она пережила мужа на 14 лет и умерла в возрасте 66 лет.
ИМИДЖ
— Значит, запретить тебе жениться, на ком захочешь, они не могут? — уточнила Баба Яга.
— Не могут, — сказал царевич. — По царёву указу, всем его сыновьям позволено взять в жёны любых девиц, которые им приглянутся… Батюшка ещё добавил, когда подписывал: «Может, хоть вам повезёт!».
— И как? — полюбопытствовала Яга. — Повезло?
— Какое там, — вздохнул царевич. — Матушке не угодишь! Старший женился на боярышне — небогата, средний выбрал купцову дочку — незнатна. Чуть что, в слёзы: «нашли себе кого попало, мать не спросили, ничего хорошего не выйдет!». Обе невестки слова лишний раз сказать боятся. Недавно вот, именины у царицы были, одна ей в подарок рубашку вышила, вторая каравай испекла. Так матушка и тут в обиде: каравай-де непропечён, рубашка плохо шита… Братья с жёнами живут хуже некуда, ссоры да скандалы что ни день.
Царевич ещё раз горько вздохнул и махнул рукой.
— От меня-то тебе чего надо? — спросила Яга у пригорюнившегося гостя.
— Жениться я хочу, — в третий раз вздохнул царевич, — и невесту себе уже присмотрел… да как на братьев погляжу, с души воротит!
Яга задумчиво поцокала языком и распорядилась:
— Обожди тут.
И ушла куда-то за избушку.
Вернулась она с мокрыми по локоть руками, выпачканными в болотной тине.
— Держи, — с этими словами Яга сунула царевичу в руки свежепойманную жабу.
— И что мне с ней делать? — царевич, как было велено, ухватил жабу поперёк туловища, та возмущённо заквакала.
— Скажешь матушке, что жениться на ней хочешь, — объяснила Яга.
— На жабе?!
— Угу.
— Жениться?!?
— Да, — кивнула Яга. — И что бы царица не говорила, тверди одно: люблю-де не могу, только вот на этой жабе, слушать ничего не желаю.
Царевич попытался было схватиться за голову, но, поскольку в руке у него была зажата будущая жена, только шлёпнул холодными, мокрыми жабьими лапами себе по носу. Жаба заорала вдвое громче.
— Скандал же будет, на всё царство!
— Всенепременно будет, — согласилась Яга, — но ты стой на своём. А как настанет день свадьбы, веди во дворец свою девушку… Как её звать-то?
— Василиса…
— Веди её во дворец и всем говори, что это жаба красавицей обернулась. От большой и светлой любви. Если всё сделаешь правильно, матушка твоя будет счастлива, что невестка у неё — не жаба, а человек. Тут уж не до караваев с рубахами… Ну, а если всё же придираться начнёт, ты ей намекни, что от ссор да раздоров Василиса может и обратно в жабу превратиться.
— Понял, — сказал царевич. — А жабу мне потом, после свадьбы, куда девать?
— Обратно принесёшь, — ответила Яга. — В целости и сохранности. И смотри, обращайся с ней хорошо, невеста, как-никак! А для убедительности мы вот что ещё добавим… Иллюзия, конечно, но главное — имидж, да и впечатление произведёт…
Яга прищёлкнула пальцами — и аккуратно надела на жабью голову невесть откуда взявшуюся крохотную золотую корону...
Юлия Ткачева