ОБЛАВА
Аннушка Москву не любила за ее шумность и суету. За продуктами предпочитала ездить в дальний Ленинград. С большим списком в кармане на три семьи стоит сейчас на Невском проспекте у памятной доски со времен блокады и тайком вытирает слезы.
Неизменно, каждый раз приходит сюда, памятуя о том, что сама детдомовская – послевоенного лихолетья дитя. Откуда родом и кто были ее родители доподлинно неизвестно.
Потяжелевший рюкзак за спиной лямками давит на плечи. До поезда осталось четыре часа. Напоследок надо подкупить колбасу и одежду для детишек. Муженой сестренке не забыть бельишко на выданье, а свекровье отрез на платье.
Больших магазинов Аннушка сторонилась. В маленьких ей казалось привычнее - опять же не так много людей. Свернув от главной магистрали, открыла дверь знакомого по прежним поездкам гастрономчика. Незаметно пристроилась в конец очереди. Оказавшись у прилавка, нагнулась, высматривая, что бы еще прикупить.
- Потише ты маши своим рюкзаком, - прошипела позади дамочка в шляпке.
- Понаехали мешочники, спасу от них нет, - вторила ей подруга.
- Мне три палки докторской, - Аннушка обратилась к продавщице.
- Нечего в одни руки давать больше чем положено, - загалдели позади
- Очередь задерживает.
- Тогда одну, - ели слышно уточнила.
- Тише вы, - рявкнула продавщица, - работать мешаете. - Все разом притихли.
Отоварившись, Аннушка под недобрыми взглядами покупателей прошла в конец очереди, встала снова.
В винном отделе, среди мужиков вспыхнула потасовка, Шустрый дядечка, размахивая каким-то удостоверением, пытался пролезть вперед. Толпа приподняла его над собой, перевернула вниз головой и бросила на грязный в крупную плитку пол.
Только вновь Аннушка оказалась у весов, как громко хлопнула входная дверь. Появились люди с красными повязками на рукаве в сопровождении стража порядка в форме.
- Облава, - тревожно разнеслось по залу.
- Народный контроль! Проверка! Всем оставаться на своих местах! - посыпались команды. Народ кучками сбился у прилавков.
- Сигай сюда, - открыла дырку в прилавке продавщица.
Непроизвольно повинуясь инстинкту самосохранения, Аннушка ели протиснулась в узкий проход.
- Сиди молча, поняла.
- Угу, - съежилась между коробок.
Кто в рабочее время оказался в магазине препроводили в автобус, повезли в милицию оформлять протокол. Таких оказалось большинство. Очереди исчезли. В винном отделе первым у прилавка оказался потрепанный шустрый дядечка.
Пока шла проверка, подоспел обед. Всех выгнали, дверь затворили.
- Вылезай кошелка, ты откуда такая? – выудила на свет Аннушку продавщица.
- Из-под Торжка.
- Ба, землячка! А я со Ржева. Здорово! – обнялась.
- Если бы попалась, то потом долго объясняла кто да откуда и почему не на ферме. Чай с колхозу приехала?
- Не, совхозные мы.
- У тебя, когда поезд?
- Через три часа.
- Так, давай свою колбасу. Вот возьми свеженькая, только что привезли. А полукопченую возьмешь?
- Ой, конечно!
Ретивая землячка пробежалась по закромам, понатащила дефициту целую гору: майонез в стеклянных баночках, горошек консервированный. Перец болгарский фаршированный.
- Мать честная! Сколько всего?
- Дотащишь?
- Да уж как-нибудь допру.
- Оставляй здесь свои котомки. По-соседству в универмаге работает моя подруга. Что там у тебя по тряпкам?
Когда список был выполнен с избытком, Аннушка валилась с ног от беготни галопом по этажам. Зато теперь затарилась с избытком себе с мужем и детям на вырост на пять лет вперед. Хорошо, что билет на поезд купила загодя, а иначе бы все деньги не удержалась, потратила.
На прощанье пили чаек в закутке. Землячка сокрушалась.
- У моих во Ржеве даже по талонам ничего не достать. Совсем плохо стали жить. А у вас как?
- Если держать свое хозяйство и мужик работящий, то прожить можно. До вокзала Аннушку подвез водитель продуктовой машины, заодно помог поднести котомки до вагона.
Тревожно как-то сделалось селянке. Зеленая электричка, пахнущая колбасой кланяясь каждой остановке, ползла мимо обезлюдевших деревенек Новгородчины. Покосившиеся дома стоят без догляда. Чувствовала «необразованным умом» что-то не то происходит вокруг, если из деревни за продуктами народ ездит в столицу. Нет присмотра в стране. Правители мрут один за другим: то ли сделались слабы на живот, то ли непоправимо больны на голову.
| Вложение |
|---|