"...Идем в воскресенье с Клавдичкой домой.Только на выходной отпускали, да и то не каждый. Хоть в бане помыться да поспать ночь одну спокойно. В бараке-то разве выспишься? Весь белый день на работе, а придешь в барак - девки гомонят до полночи... Почему не уставали? Уставали. Так ведь молодым-то: сейчас устали, еле ноги волочат, через полчаса уже дроби бьют на доске!... Да девки-татарки в трудфронт навербованные как затянут свой ёр-ёр...Какой тут сон! Татарки-то? Да кого там только не было! И татарки, и мордва, и чуваши!...На лето сколько их привозили! Без счету... Куда-куда? На болото, в карьер, торф копать!... Лопату в руки и давай, пошевеливайся... Целый день в воде.... Какие тебе сапоги?! Выдадут чуни брезентовые... А чего эти чуни? Так, для отводу глаз!.. Да хоть бы и сапоги...В карьере, бывает ухнешь по самую... развилку!... Ну, вылезут, погреются у костра и опять в карьер...Етитный дух!..."
Я помню из своего детства эти карьеры, уже залитые водой до самых краев. Торфяная вода - вода почти черная. Цвета крутой чайной заварки, солнечный свет проникает в нее очень неглубоко. Опущенная в нее ладонь не просматривается уже на глубине 30см. Вода в карьерах ледяная была даже в самую жару,..
"...Каково целый день там постоять? Ночью во сне начинают стонать, плакать - так ноги крутит!.. Кто в карьере, им было положено в день по стакану красного вина. Вечером техник Шура Грушина принесет в барак бутыль и наливает. А татарки не пьют! Им вера не позволяет!... Ну и что, что советская власть была... Так приучены были дома. Не пьют, хоть ты им что!... Пока она их матерниной не отседелила, да не напугала, что простынут, заболеют и не родят никогда - ну тогда стали выпивать...."
Мать иногда напевала негромко ( нее был абсолютный слух, хороший голос, она играла на гитаре и аккордеоне) заученную ею татарскую песню, не понимая ее слов. Много позднее я узнал, что это народная татарская песня, которую поют невесте, когда выдают ее замуж...
"... Ну вот!... Идем мы с Клавдичкой...А ходили не по дороге, а через Кузьмино, на котлован - и вдоль канавы до деревни... Ну, считали, что так ближе. Зимой-то по дороге ходили, а летом через котлован... Да кто там мерял?... Идем, а чего, июнь месяц, солнце пригревает уж с утра, разморило, спать охота - спасу нет!.. Дошли до старых полднищ, Клавдичка говорит: кляча, давай полежим немного, отдохнем! Легли на траву...И уснули!... Я просыпаюсь, а Клавдия воет в голос!...Я ей: кляча, ты чего?.. Чего-чего?... Хлеб у нее кто-то утащил!...Нам каждую неделю давали по две буханки, их домой уносили...На работе-то? Ну, кормили... Столовая была... А чего там... Дадут чуть, так, ложку помазать... А хлеб-то, берегли, домой несли.. Мы когда на землю-то улеглись, я свой хлеб под голову положила, а Клавдичка рядом... Ну, кто-то шел и прикрямзал у нее его, видать... Клавдичка воет: меня мать убьет!...Кляча, пойдем со мной к нам, может при тебе не так... Чего делать? Надо идти... Приходим, Клавдичка матери вот, мол, так и так, хлеб у меня украли... Тетка Паша обмерла!... И как понесла ее на все корки!... Это надо подумать, две буханки хлеба програчила!...Уж она ее! Из души в душу!.. А потом схватила ухват и на нас!.. А мы как зашли, так у двери и стояли!.. Мы за дверь нашибниной!.. А у них крыльцо раньше набок было и прямо из двери в дверь и через бабы Дуни двор в наш огород!... Клавдичка опять давай выть!... А и завоешь!...Где возьмешь хлеб-то?... Купить! Ишь ты какой ухарь! На какую смолу?Деньги-то где?... Чего делать? Ну, говорю ей, пойдем к нам пока, может мать успокоится... Хоть тетка Паша.... Ты ведь должен ее помнить!..."
Тетку Пашу я помнил. Высокая, прямая, неулыбчивая, черноглазая. Она держала в строгости всю семью. Мужа, детей, внуков. Помню ее в преклонном возрасте, идущую по прогону из леса с посохом в руке, с мерной корзиной, полной грибов, за плечами...
"...Пришли к нам.. Рассказываю, вот чего случилось... Клавдичка всё воет... Мария посмотрела, послушала и говорит ей: не плачь, я тебе дам своего хлеба... И выносит из чулана каравай.... Сами пекли!... В сороковом году, перед самой войной зерна много было и на трудодни мамке много дали... Помнишь ларь в амбаре стоял? Вот он полон был под завязку!... Муку?.. Сами мололи. У нас мельница ручная была, самодельная... Покойный отец, еще жив был, делал!.. Не, не каменная!.. Какие тебе камни!... Два деревянных колеса и в них набиты железные гвозди кованные!... Крупно молола, а у других и того не было!.... Мать смотрит: вроде как не давать... Это надо подумать - целый каравай отдать!... Ума рехнуться!... А Мария ей говорит: ладно, мол, мамка, не помрем!... Да и то , в войну мы жили можно сказать неплохо... Хоть и одни бабы в доме... Мать в колхозе.... Мария, как война началась, приехала с Москвы домой с Женькой.... Пешков у нее на войне с первого дня. Свекровь ее, бабка Акулина, с ними приехала...Дуня наша на почте с утра до ночи, а то и ночами...Как чего ночами? Поезда-то шли потоком!.. Обмен по ночам...То газеты, то деньги, то бандероли с посылками... Много ведь было всего!.. Всё по железной дороге тогда шло!...Мария денежный офицерский аттестат получала на Пешкова, он ей его перевел, и обшивала еще всю округу, бабка Акулина - та была на все руки, и за бабу и за мужика: дрова пилила, косила, печи клала... Ну я на Мезиновке, в мехцехе... Не платили, ну хоть хлеб давали, да кормили мало-годно... Женька с тридцать первого, школьница... Чего-то я опять мелю... Ну вот! Мария каравай Клавдичке сует, а та опять выть! Отдавать-то чем? Они-то жили плохо... В избе - стол да лавки!...Мать рОдная!... Стол да лавки!... И кровать деревянная. Всё!...Старшие девки в Москве, тоже мобилизованные были в эти... как их.. в зенитчицы!..Валентин, он с двадцать третьего, тоже в армии... На фронте он не был, в Моршанске охранял табачную фабрику... Как чего ее охранять?... Вот ты бестолковый какой!... Да за пачку махорки в войну чего угодно выменять можно было! Махорка!.. Да за нее тогда любой мужик душу черту продаст!... Дома были Клавдичка, она с двадцать седьмого, Васька, с двадцать девятого, и Раечка, та с сорокового... Дядя Мельян в колхозе ... Фамилия не наша деревенская? ... . Мельян-то, он с Рязанской области сам, а тетка Паша наша, занутринская!... Вот этого я не знаю, как они и где встретились!... Но поженились еще до революции... Мельян был в те годы барышником!... Не знаешь, кто такой барышник? Кто лошадями торговал, таких так звали... А в деревне они появились в начале тридцатых, поди ка... Их раскулачили и на выселки отправили...С Москвы везли поездом, поезд ночью остановился в Куровской, они с него и сбежали!.. Пробрались какими-то путями к нам в деревню, так и остались... Кто донесет?...Никто!... Кому больно надо? Жили - и жили... Сначала по постоям ходили, потом дом купили...Нет, этот дом уже перестроенный... Тот старый был, развалюха... Стоял на честном слове, посреди избы подпорка стояла, балку подпирала, чтобы потолок на голову не упал!... Чего-то опять меня не туда повело...Ну вот! Мария впихнула хлеб Клавдичке чуть-ли не силком в руки!.. Та: как же я отдавать буду? Мария ей: отдашь-отдашь!... Когда-нибудь отдашь!... С тем Клавдичка и ушла...."
Прошли годы. Клавдия вышла замуж в соседнюю деревню. Свекор ее всю жизнь занимался пчелами, а потом и муж стал пчеловодом...
Помню в детстве, она иногда заходила к нам, когда шла навестить своих родителей, чтобы поболтать с матерью о том, о сем, вспомнить прожитое...
Иногда она приносила и ставила на стол две банки меда со словами: кляча, одну вам, а другую тете Марусе... За хлеб!
Сердце прижало. Под давлением семьи капитулировал и был отправлен в больницу на предмет для полежать. Полежал. Прослушал много интересных умозаключений в исполнении людей в белых халатах. Умозаключения стандартно сводились к одному выводу, а-ля "... а вот лиса бежала... а может не бежала... а может это страус был... а может и не злой... а может это дворник..." В результате мне этот процесс предсказуемо надоел, о чем мной этим странным людям и было заявлено со всей пролетарской прямотой. Расстались громко.
В мае у моей троюродной сестры с ногами стало плохо (66 лет). Поехала в больницу в Гусь-Хрустальный (наивная душа!) После больницы вообще ходить не смогла. Ну, девки ее быстренько подсуетились и увезли на лечение в Москву, в МНОЦ МГУ. Там ей сделали сложную операцию на позвоночнике. Не бесплатно, конечно, пол ляма девки заплатили за срочность, но теперь она ходит. А насчет медцентра говорит так: я как будто на другой планете побывала...
Написано во время лежания в конторе, называемой больницей....
Стихия.
Рассказывал мой отец...
"...Проснулись мы от того, что стрельба началась внизу, в бухте. Часовые стреляли, а больше не кому.И шум воды сильный.... Сильней, чем обычно... А время где-то часов пять утра, темень, ничего не видать. У нас на электростанции связь пропала.. Отправили двоих посыльных узнать. Те воротились и говорят: а в бухте наводнение, вода поднялась. Мы им: какое наводнение в море может быть? Они нам: не верите - сами сходите! Кому охота идти по темноте? Дождемся рассвета и все так увидим... И опять пошли спать...
..А чего? Мы сами себе были начальники. Электростанция в сопке, японцы еще строили. Дизель-генераторы там стояли, как сейчас помню, марки "Мицуи-мару"... И нас на электростанции десять рыл: мотористы и электрики... И начальник, старший лейтенант... Да обычным ветром меня туда занесло!... Год в учебном отряде на Русском... Шибко нас там уму-разуму учили! Гоняли - я те дам! Ну и специальность вдалбливали...Как на флоте говорят: не умеешь - научим, не хочешь - заставим! В электрики я сам просился... Зачислили в электро-механическую школу...."
Я помню старую общую отцовскую тетрадь, которую он привез со службы и которую бережно хранил долгие годы. Тетрадь по электротехнике. Страницы ее были исписаны электротехническими формулами, было множество электрических схем, всё это сопровождалось написанными текстами, сделанным каллиграфическим отцовским почерком. У него были какие-то особенные способности к русскому языку, писал он практически безошибочно. Хотя образование у него было всего лишь пять классов....
"...А с Русского на корабль... Плавбаза торпедных катеров "Север"... Ее потом переименовали в "Николай Вилков"... Матрос был такой.. На этом корабле служил... А в сорок пятом на Шумшу повторил подвиг Матросова, закрыл собой амбразуру... И закрыл уж когда сам был чуть жив... Рассказывали те, кто в том же десанте был... Ноги ему пулеметной очередью перебило, а вот как-то дополз до дзота... Корабль на Камчатку перевели, в Петропавловск... Два года я на нем прослужил, а потом приказ - и отправляйся милый на тот самый Шумшу!...
Развиднелось, смотрим сверху на бухту, а там! Татарская мать наплачется! Всё перевернуто, чего-то на берег выкинуло, чего-то в море унесло... И тут вторая волна пришла...
Большая? Ну как... Краны стояли портовые, метров пятнадцать высотой наверное... Вот у них только самые макушки из воды только торчали...До нас вода дошла почти. Прямо у
порога дверей в электростанцию остановилась... Но пёрла так, что смотреть - жуть!... Школа стояла ниже нас... Средняя была. Большое деревянное здание. Так его как щепку
подняло и потащило вверх по речке...На повороте об скалу - хрясь!- только бревна и щепки в разные стороны... Гараж был в бухте большой, кирпичный, тоже еще японцы
строили и машин в нем больше сотни, наверное...Когда вода ушла - ни гаража, ни машин... Ровное место с намытым песком...Люди? Много погибло, конечно...Наш начальник
электростанции погиб и семья его, они внизу в поселке жили...
Потом? А что потом?... Стали в первую голову мертвых собирать, которых в море не унесло...По берегам речек ходить, там тоже много было...А уж хлама всякого!
Да и добра немало... Один раз нашли бочку спирта столитровую...Прикатили к себе по-тихому...А потом целый ящик с хрусталем! Рюмки, фужеры...
Потом море стало утопленников приносить... У нас-то народу не очень много на Шумшу жило... Так, гарнизон небольшой, а внизу совсем мало, только в бухте... А рядом, на Парамушире, вот там много народу погибло, там ведь город Северо-Курильск, военно-морская база оргомадная была...Вот оттуда много приносило... Пролив-то между островами два километра всего...И взрослые, и дети... Маленькие дети плавали вверх ногами... У маленьких голова тяжелая, перевешивает... Придем вечером в кубрик, сядем есть, спирт разливаем по фужерам неразведенный... Пили неразведенный!...Выпиваем, а фужер об край стола - хлобысь! Пополам!... Ставим следующие."
Из цикла "Жизнь прожить..."
Хлеб.
Рассказывала моя мать....
"...Идем в воскресенье с Клавдичкой домой.Только на выходной отпускали, да и то не каждый. Хоть в бане помыться да поспать ночь одну спокойно. В бараке-то разве выспишься? Весь белый день на работе, а придешь в барак - девки гомонят до полночи... Почему не уставали? Уставали. Так ведь молодым-то: сейчас устали, еле ноги волочат, через полчаса уже дроби бьют на доске!... Да девки-татарки в трудфронт навербованные как затянут свой ёр-ёр...Какой тут сон! Татарки-то? Да кого там только не было! И татарки, и мордва, и чуваши!...На лето сколько их привозили! Без счету... Куда-куда? На болото, в карьер, торф копать!... Лопату в руки и давай, пошевеливайся... Целый день в воде.... Какие тебе сапоги?! Выдадут чуни брезентовые... А чего эти чуни? Так, для отводу глаз!.. Да хоть бы и сапоги...В карьере, бывает ухнешь по самую... развилку!... Ну, вылезут, погреются у костра и опять в карьер...Етитный дух!..."
Я помню из своего детства эти карьеры, уже залитые водой до самых краев. Торфяная вода - вода почти черная. Цвета крутой чайной заварки, солнечный свет проникает в нее очень неглубоко. Опущенная в нее ладонь не просматривается уже на глубине 30см. Вода в карьерах ледяная была даже в самую жару,..
"...Каково целый день там постоять? Ночью во сне начинают стонать, плакать - так ноги крутит!.. Кто в карьере, им было положено в день по стакану красного вина. Вечером техник Шура Грушина принесет в барак бутыль и наливает. А татарки не пьют! Им вера не позволяет!... Ну и что, что советская власть была... Так приучены были дома. Не пьют, хоть ты им что!... Пока она их матерниной не отседелила, да не напугала, что простынут, заболеют и не родят никогда - ну тогда стали выпивать...."
Мать иногда напевала негромко ( нее был абсолютный слух, хороший голос, она играла на гитаре и аккордеоне) заученную ею татарскую песню, не понимая ее слов. Много позднее я узнал, что это народная татарская песня, которую поют невесте, когда выдают ее замуж...
"... Ну вот!... Идем мы с Клавдичкой...А ходили не по дороге, а через Кузьмино, на котлован - и вдоль канавы до деревни... Ну, считали, что так ближе. Зимой-то по дороге ходили, а летом через котлован... Да кто там мерял?... Идем, а чего, июнь месяц, солнце пригревает уж с утра, разморило, спать охота - спасу нет!.. Дошли до старых полднищ, Клавдичка говорит: кляча, давай полежим немного, отдохнем! Легли на траву...И уснули!... Я просыпаюсь, а Клавдия воет в голос!...Я ей: кляча, ты чего?.. Чего-чего?... Хлеб у нее кто-то утащил!...Нам каждую неделю давали по две буханки, их домой уносили...На работе-то? Ну, кормили... Столовая была... А чего там... Дадут чуть, так, ложку помазать... А хлеб-то, берегли, домой несли.. Мы когда на землю-то улеглись, я свой хлеб под голову положила, а Клавдичка рядом... Ну, кто-то шел и прикрямзал у нее его, видать... Клавдичка воет: меня мать убьет!...Кляча, пойдем со мной к нам, может при тебе не так... Чего делать? Надо идти... Приходим, Клавдичка матери вот, мол, так и так, хлеб у меня украли... Тетка Паша обмерла!... И как понесла ее на все корки!... Это надо подумать, две буханки хлеба програчила!...Уж она ее! Из души в душу!.. А потом схватила ухват и на нас!.. А мы как зашли, так у двери и стояли!.. Мы за дверь нашибниной!.. А у них крыльцо раньше набок было и прямо из двери в дверь и через бабы Дуни двор в наш огород!... Клавдичка опять давай выть!... А и завоешь!...Где возьмешь хлеб-то?... Купить! Ишь ты какой ухарь! На какую смолу?Деньги-то где?... Чего делать? Ну, говорю ей, пойдем к нам пока, может мать успокоится... Хоть тетка Паша.... Ты ведь должен ее помнить!..."
Тетку Пашу я помнил. Высокая, прямая, неулыбчивая, черноглазая. Она держала в строгости всю семью. Мужа, детей, внуков. Помню ее в преклонном возрасте, идущую по прогону из леса с посохом в руке, с мерной корзиной, полной грибов, за плечами...
"...Пришли к нам.. Рассказываю, вот чего случилось... Клавдичка всё воет... Мария посмотрела, послушала и говорит ей: не плачь, я тебе дам своего хлеба... И выносит из чулана каравай.... Сами пекли!... В сороковом году, перед самой войной зерна много было и на трудодни мамке много дали... Помнишь ларь в амбаре стоял? Вот он полон был под завязку!... Муку?.. Сами мололи. У нас мельница ручная была, самодельная... Покойный отец, еще жив был, делал!.. Не, не каменная!.. Какие тебе камни!... Два деревянных колеса и в них набиты железные гвозди кованные!... Крупно молола, а у других и того не было!.... Мать смотрит: вроде как не давать... Это надо подумать - целый каравай отдать!... Ума рехнуться!... А Мария ей говорит: ладно, мол, мамка, не помрем!... Да и то , в войну мы жили можно сказать неплохо... Хоть и одни бабы в доме... Мать в колхозе.... Мария, как война началась, приехала с Москвы домой с Женькой.... Пешков у нее на войне с первого дня. Свекровь ее, бабка Акулина, с ними приехала...Дуня наша на почте с утра до ночи, а то и ночами...Как чего ночами? Поезда-то шли потоком!.. Обмен по ночам...То газеты, то деньги, то бандероли с посылками... Много ведь было всего!.. Всё по железной дороге тогда шло!...Мария денежный офицерский аттестат получала на Пешкова, он ей его перевел, и обшивала еще всю округу, бабка Акулина - та была на все руки, и за бабу и за мужика: дрова пилила, косила, печи клала... Ну я на Мезиновке, в мехцехе... Не платили, ну хоть хлеб давали, да кормили мало-годно... Женька с тридцать первого, школьница... Чего-то я опять мелю... Ну вот! Мария каравай Клавдичке сует, а та опять выть! Отдавать-то чем? Они-то жили плохо... В избе - стол да лавки!...Мать рОдная!... Стол да лавки!... И кровать деревянная. Всё!...Старшие девки в Москве, тоже мобилизованные были в эти... как их.. в зенитчицы!..Валентин, он с двадцать третьего, тоже в армии... На фронте он не был, в Моршанске охранял табачную фабрику... Как чего ее охранять?... Вот ты бестолковый какой!... Да за пачку махорки в войну чего угодно выменять можно было! Махорка!.. Да за нее тогда любой мужик душу черту продаст!... Дома были Клавдичка, она с двадцать седьмого, Васька, с двадцать девятого, и Раечка, та с сорокового... Дядя Мельян в колхозе ... Фамилия не наша деревенская? ... . Мельян-то, он с Рязанской области сам, а тетка Паша наша, занутринская!... Вот этого я не знаю, как они и где встретились!... Но поженились еще до революции... Мельян был в те годы барышником!... Не знаешь, кто такой барышник? Кто лошадями торговал, таких так звали... А в деревне они появились в начале тридцатых, поди ка... Их раскулачили и на выселки отправили...С Москвы везли поездом, поезд ночью остановился в Куровской, они с него и сбежали!.. Пробрались какими-то путями к нам в деревню, так и остались... Кто донесет?...Никто!... Кому больно надо? Жили - и жили... Сначала по постоям ходили, потом дом купили...Нет, этот дом уже перестроенный... Тот старый был, развалюха... Стоял на честном слове, посреди избы подпорка стояла, балку подпирала, чтобы потолок на голову не упал!... Чего-то опять меня не туда повело...Ну вот! Мария впихнула хлеб Клавдичке чуть-ли не силком в руки!.. Та: как же я отдавать буду? Мария ей: отдашь-отдашь!... Когда-нибудь отдашь!... С тем Клавдичка и ушла...."
Прошли годы. Клавдия вышла замуж в соседнюю деревню. Свекор ее всю жизнь занимался пчелами, а потом и муж стал пчеловодом...
Помню в детстве, она иногда заходила к нам, когда шла навестить своих родителей, чтобы поболтать с матерью о том, о сем, вспомнить прожитое...
Иногда она приносила и ставила на стол две банки меда со словами: кляча, одну вам, а другую тете Марусе... За хлеб!
Дядя Вова, ты книги не пишешь?
Он и крестиком могёт! По настроению
Опять тема скукожилась.
Спасибо, интересный рассказ
Не весёлый правда
Первое сообщение не отправилось
Сайт дохлый был
подождем дней пять, еще ..
Шо пока не завоняет
GribNik777 - три месяца блокировки за обсуждение действий модераторов и неоднократные нарушения.
а что ещё с ней без меня может случиться?
Тогда поехали ...
обратно в бан?
Зачем ?
вот грибник решил правду - матку сказать.,а что в итоге ...
предлагаете мне наступать на горло собственной песне и говорить неправду?
Пой, ласточка, пой!!!!
Надо правду ,но не в бан..
Остаётся только молчать. Про баб никто разговор поддерживать тут не хочет.
Куда то, друг наш ,Лемех пропал ...
Мне по.
Звязда
Сердце прижало. Под давлением семьи капитулировал и был отправлен в больницу на предмет для полежать. Полежал. Прослушал много интересных умозаключений в исполнении людей в белых халатах. Умозаключения стандартно сводились к одному выводу, а-ля "... а вот лиса бежала... а может не бежала... а может это страус был... а может и не злой... а может это дворник..." В результате мне этот процесс предсказуемо надоел, о чем мной этим странным людям и было заявлено со всей пролетарской прямотой. Расстались громко.
Даже не сумлевайся...
Надо с 5ти * на 7+ перейти
И забудешь где то сердце.
Вовремя сбежал! Залечат ведь до смерти!!!
Вы что, в больнице самые свежие и правдивые новости! И опытные аналитики. Нельзя, нельзя было уходить! Предлагаю пойти сдаться обратно)
Знаешь, мне тоже иногда не очень нравятся его высказывания, но не до такой же степени! Пусть поживет еще! Лемех, не сдавайся!!!
В смысле, что коньяк принимать не 5, а 7 дней в неделю? Конструктивное предложение.
В мае у моей троюродной сестры с ногами стало плохо (66 лет). Поехала в больницу в Гусь-Хрустальный (наивная душа!) После больницы вообще ходить не смогла. Ну, девки ее быстренько подсуетились и увезли на лечение в Москву, в МНОЦ МГУ. Там ей сделали сложную операцию на позвоночнике. Не бесплатно, конечно, пол ляма девки заплатили за срочность, но теперь она ходит. А насчет медцентра говорит так: я как будто на другой планете побывала...
Можно и так
Но я про звёзды. Положенные по возрасту
Из цикла "Жизнь прожить.."
Написано во время лежания в конторе, называемой больницей....
Стихия.
Рассказывал мой отец...
"...Проснулись мы от того, что стрельба началась внизу, в бухте. Часовые стреляли, а больше не кому.И шум воды сильный.... Сильней, чем обычно... А время где-то часов пять утра, темень, ничего не видать. У нас на электростанции связь пропала.. Отправили двоих посыльных узнать. Те воротились и говорят: а в бухте наводнение, вода поднялась. Мы им: какое наводнение в море может быть? Они нам: не верите - сами сходите! Кому охота идти по темноте? Дождемся рассвета и все так увидим... И опять пошли спать...
..А чего? Мы сами себе были начальники. Электростанция в сопке, японцы еще строили. Дизель-генераторы там стояли, как сейчас помню, марки "Мицуи-мару"... И нас на электростанции десять рыл: мотористы и электрики... И начальник, старший лейтенант... Да обычным ветром меня туда занесло!... Год в учебном отряде на Русском... Шибко нас там уму-разуму учили! Гоняли - я те дам! Ну и специальность вдалбливали...Как на флоте говорят: не умеешь - научим, не хочешь - заставим! В электрики я сам просился... Зачислили в электро-механическую школу...."
Я помню старую общую отцовскую тетрадь, которую он привез со службы и которую бережно хранил долгие годы. Тетрадь по электротехнике. Страницы ее были исписаны электротехническими формулами, было множество электрических схем, всё это сопровождалось написанными текстами, сделанным каллиграфическим отцовским почерком. У него были какие-то особенные способности к русскому языку, писал он практически безошибочно. Хотя образование у него было всего лишь пять классов....
"...А с Русского на корабль... Плавбаза торпедных катеров "Север"... Ее потом переименовали в "Николай Вилков"... Матрос был такой.. На этом корабле служил... А в сорок пятом на Шумшу повторил подвиг Матросова, закрыл собой амбразуру... И закрыл уж когда сам был чуть жив... Рассказывали те, кто в том же десанте был... Ноги ему пулеметной очередью перебило, а вот как-то дополз до дзота... Корабль на Камчатку перевели, в Петропавловск... Два года я на нем прослужил, а потом приказ - и отправляйся милый на тот самый Шумшу!...
Развиднелось, смотрим сверху на бухту, а там! Татарская мать наплачется! Всё перевернуто, чего-то на берег выкинуло, чего-то в море унесло... И тут вторая волна пришла...
Большая? Ну как... Краны стояли портовые, метров пятнадцать высотой наверное... Вот у них только самые макушки из воды только торчали...До нас вода дошла почти. Прямо у
порога дверей в электростанцию остановилась... Но пёрла так, что смотреть - жуть!... Школа стояла ниже нас... Средняя была. Большое деревянное здание. Так его как щепку
подняло и потащило вверх по речке...На повороте об скалу - хрясь!- только бревна и щепки в разные стороны... Гараж был в бухте большой, кирпичный, тоже еще японцы
строили и машин в нем больше сотни, наверное...Когда вода ушла - ни гаража, ни машин... Ровное место с намытым песком...Люди? Много погибло, конечно...Наш начальник
электростанции погиб и семья его, они внизу в поселке жили...
Потом? А что потом?... Стали в первую голову мертвых собирать, которых в море не унесло...По берегам речек ходить, там тоже много было...А уж хлама всякого!
Да и добра немало... Один раз нашли бочку спирта столитровую...Прикатили к себе по-тихому...А потом целый ящик с хрусталем! Рюмки, фужеры...
Потом море стало утопленников приносить... У нас-то народу не очень много на Шумшу жило... Так, гарнизон небольшой, а внизу совсем мало, только в бухте... А рядом, на Парамушире, вот там много народу погибло, там ведь город Северо-Курильск, военно-морская база оргомадная была...Вот оттуда много приносило... Пролив-то между островами два километра всего...И взрослые, и дети... Маленькие дети плавали вверх ногами... У маленьких голова тяжелая, перевешивает... Придем вечером в кубрик, сядем есть, спирт разливаем по фужерам неразведенный... Пили неразведенный!...Выпиваем, а фужер об край стола - хлобысь! Пополам!... Ставим следующие."
Отец никогда не говорил "цунами"... Стихия!