КТО В ДОМЕ ЖИВЕТ.

КТО В ДОМЕ ЖИВЕТ.

Семья наша была строго атеистическая. Папа до
сих пор ни во что не верит. Он вообще очень це-
нит свое мнение. Если, допустим, он сказал, что
этим летом картошка хорошо уродится, значит
природа просто обязана осенью выдать ему отлич-
ный урожай. Если он делает мостки, или парник,
или еще что-то, значит делать надо только так и
никак больше. Я могу возмущаться узкими мостка-
ми, т.к. ведро задевает за парник и мне его не-
удобно нести, или широким парничком, где я не
достаю до противоположной стенки, но убедить
папу в этом- архисложная задача. Как-то раз ма-
ма рассердилась и сама поправила мостки, уложив
рядом еще одну доску. Папе очень не понравилась
эта вольность, и он долго доказывал абсурдность
ее самоуправства. Если Женя, когда на него на-
ходило настроение поработать, подходил к папе и
просил или молоток, или топор, папа обязательно
спросит, для чего, и, подумав, ответит, что
этого делать не надо. В конце концов мой муж,
зная, что надо вытаскивать гвозди из перекладин
теплицы, или тесать колья, или еще что-нибудь
делать, стал возить в Коуровку свой инструмент.
С другой стороны, то, что в доме был один хо-
зяин, шло нам на пользу. Любая работа делалась
тогда, когда это было необходимо.
Дом был очень старый, в прошлом двухэтажный,
много повидал за прошедшие годы, и, как мне ка-
жется, был мудр и немногословен. Конечно, если
только правы старые люди и домовой-обязательный
антрибут таких домов, то в нашем доме жил такой
старичок. Он с юмором отнесся к смене хозяев и

быстро привык к нам, развлекаясь невинным хули-
ганством.
Надо сказать, что в начале этой новой для нас
жизни я часто ночевала в доме одна. И это было
совсем иное ощущение, чем когда ночуешь в го-
родской квартире. Я не боялась остаться в оди-
ночестве, была своя прелесть в одиноких вече-
рах. Но совершенно бесстрашной я не была. Стро-
ение дома было такое. Сначала с крыльца дома
попадаешь в холодный коридор. Из холодного ко-
ридора два входа- в комнату и в каморку, из ко-
торой идет лестница на чердак. И когда я ложи-
лась спать, то сначала закрывала дверь холодно-
го коридора на крючок, потом дверь в каморку,
уходила в комнату и накидывала крючок на дверь
комнаты. Двери в каморку состояли из двух поло-
винок. На одной- неподвижное кольцо,на другой-
крючок. Накидываешь крючок на кольцо и дверь
заперта. В общем, все выглядело фундаментально.
Но вот какая деталь. Проделав все эти операции,
я пила чай, и потом, перед тем как выключить
свет, еще раз выходила проверить запоры. И тут
меня всегда ожидал сюрприз-дверь в каморку была
открыта. Т.к.на чердаке висели коровьи копыта,
ватные драные штаны, которые загадочно чернели
днем под пробившимися солнечными лучиками, и
совсем не загадочно действовали мне на нервы
вечером, естественно, что я старалась оградить
себя от неприятных впечатлений. Закрыв крючок,
я с минуту расшатывала дверь. Все было незыб-
лемым. Я отправлялась в постель и засыпала, ед-
ва коснувшись подушки. Утром, уже не думая ни
о ворах, ни о чертях, я распахивала дверь ком-
наты и ...видела открытые двери каморки. Умыв-
шись, выходила в огород. Приезжали родители и
моя семья. И я забывала о дверях до вечера. Но
через пару недель я рискнула пожаловаться папе.
На второй же день двери каморки были закрыты
на замок и забиты двумя досками. И все. Они
прекратили свою самостоятельную жизнь. С того
случая прошло много лет, замок и доски давно
сняты, но двери более не открывались, подчиня-
ясь тому же кольцу с крючком. Все, кому я рас-
сказывала, не верили и выдвигали множество ги-
потез от сквозняков до кошек, но куда делись
эти явления сегодня?
Как-то раз мама мне говорит, что в доме тво-
рится нечто, а папа не верит. Он в этот день
как раз пошел за водой. Воду возили на санках в
двух флягах. Ездить надо было до водокачки. Вот
папа ушел, а мама говорит:
-Слушай, сейчас ЭТО будет.
Я у окна сидела и видела, как папа повез санки
с флягами и закрыл за собой калитку. Вот тут и
начались странности. Я услышала, как по сту-
пенькам тяжело поднимается человек и с грохотом
ставит флягу с водой. Полное впечатление, что
папа вернулся и заносит воду. И хотя я только
что видела, как папа ушел, не удержалась и ти-
хонько вышла на крыльцо. Конечно, никого я не
увидела. Потом, когда папа вернулся, мы ему в
два голоса о происшедшем, но он так и не пове-
рил. Мы уже забыли об этом, т.к. явление сошло
на нет, но как-то я сижу у стола, и боковым
зрением вижу, как за мамой, которая между печ-
кой и столом посуду переставляла, какая-то кру-
глая тень ходит, утыкаясь в ее пятки. Я маме
говорю:
-Ты знаешь, что за тобой кто-то ходит?
-Знаю,-говорит мама без удивления,-я иногда чу-
вствую, что не одна в доме, как-будто кто-то на
меня смотрит.
-Тебе боязно?-пожалела я маму.
-Да нет,-отмахнулась она,-хотя иногда бывает
не по себе.
Я у своих родителей единственный ребенок, и мне
даже страшно подумать, что я останусь без роди-
телей. Когда мне очень плохо, я приезжаю к ним
в старый дом и рассказываю свои горести и за-
труднения. Папа обычно слушает молча, иногда
ничего не скажет, а вечером, все обдумав, выне-
сет свой вердикт, что ерунда это, все пройдет;
или утешит, что по большому счету сейчас лучше,
чем было; или посоветует, что надо бы то-то или
то-то попробовать сделать. Уеду я от них домой,
а на сердце у меня хорошо и спокойно делается.
Свой дом предполагает массу трудной и необходи-
мой работы. Начала заваливаться труба у печ-
ки от того, что подгнили нижние венцы и дом на-
чал крениться на бок. Женька натаскал камней и
папа пилой кусочками вырезал гнилые венцы и на
их место клал на цементном растворе каменную
кладку. Таким образом были заменены бревна с
подгнивших венцов с трех сторон дома. Каморка,
некогда пугавшая меня самовольно открывающейся
дверью, превратилась в летнюю комнату с двумя
спальными местами, и за право спать там мой ре-
бенок ведет непрерывную борьбу с бабушкой, ко-
торая, как все бабушки, напридумывает тридцать
три несчастья.
В доме, как во всех уважаемых себя домах,
живут две собачки, Ролик и Шарик. Ролик- собач-
ка маленькая, с кошку, с длинным туловищем и
короткими кривыми лапками. Она была подарена
Юлькой бабушке, чтобы той не было одиноко в до-
ме, т.к. дедушка тогда работал на заводе и ба-
бушку охранять было некому. Ролик вырос очень
ответственным сторожем. Он никогда не позволял
себе спать на посту. На огороде, в тихом месте,
у него стоял его личный домик с сеном, куда Ро-
лик прятался в очень холодные дни зимой, и ба-
бушка говорила, что собачка утром иногда не вы-
лезала из своего спального места, так ей было
там тепло и уютно. Летом на Ролика ложилась вся
ответственность за сохранность нашего урожая.
С одной стороны нашего дома жили соседи, кото-
рые не считались с правом собственности кого бы
то ни было. Чтобы не портить нервы себе ежедне-
вным подсчитыванием убытков, и был призван Ро-
лик. Его язык хорошо понимали и соседи и мы.
Инциденты более не повторялись, и все были до-
вольны. Дедушка без Ролика шагу ступить не мо-
жет. Если идет в курятник, Ролик лезет к курам

в ящик, забирает пастью яйцо и ждет, когда де-
душка яичко возьмет, надеясь в глубине души,
что вдруг забудет? Когда дедушка в огород идет,
Ролик гордо идет впереди по досочкам и ведет в
теплицу, а то дедушка может дорогу потерять.
Если же дедушка полет огород, или окучивает
картошку, Ролик лежит рядом, охраняет хозяина,
чтобы никто его не обидел. Ну что бы дедушка
без Ролика делал?
Вторая собачка появилась у нас благода-
ря Юлиной жалости. У нее в Ветеринарной Акаде-
мии прошла спасательная акция пятнадцати щенят
некой погибшей дикой суки, так как иначе ее
приплод шел на опыты для студентов. Юные души
учащихся возмутились и расхватали подопытный
материал. Результатом стало появление в нашей
квартире рыжего щенка. Его опекал наш белый
пудель Гунда. Щенок за полгода жизни в квартире
не научился чистоте, описал все двери, в ре-
зультате чего краска на полу сходила клочьями.
Наша любимая дочь, скрепя сердце, отвезла Шари-
ка в Коуровку, объяснив дедушке, что у Гунды
началась охота и Шарика просто необходимо отде-
лить от течной суки. В отличие от обычных со-
бак, у нашей Гунды это состояние ее организма
никак не проходило, и Шарик был вынужден навсе-
гда остаться в Коуровке, чем вызывал вечный во-
прос у дедушки. Шарик вырос изумительно краси-
вым, чистая лиса-огненно рыжий, с шалевым воро-
тником и длинными очесами на ногах, с узкой ли-
сьей мордочкой и страусиным хвостом. Однако,
этим его достоинства и кончались. Подросшему
Шарику во дворе, перед окнами дома, поставили
собственный домик, где он и обитал ночами, не
интересуясь людьми и их поступками. Его голос
раздавался только утром, когда бабушка начинала
кормить ночных сторожей. Дедушка ругал Шарика
за наплевательское отношение к своим обязаннос-
тям, но собачонка так радовалась его присутст-
вию, ласкаясь и помогая во всех делах, разносил
ли дедушка корм курам и козам или строгал дос-
ки, что дед собственноручно стелил Шарику на
дно мотороллера старую телогрейку для отсыпа
после бессоной, якобы, ночи.
Во дворе дома был старый колодец. Из него вода
шла только на полив огорода. Как-то было очень
сухое лето. Вся вода, почти до донышка, ушла на
полив теплицы. Дедушка подумал и решил колодец
углубить. Остатками воды полили всю картошку,
откачав ее насосом, подняли венцы колодца, спу-
стили вниз лестницу, и Женька героически час за
часом отправлял наверх ведра с глиной. На тре-
тий день колодезной эпопеи на самом дне стал
куриться какой-то туман и начали летать ужасно
кусачие мухи. Одна укусила меня в губу и можно
представить, с каким лицом я пошла на работу.
Дедушка срубил новый сруб для колодца, они с
Женькой опускали его венец за венцом вниз и ко-
дец получился, как на картинке. С крыши протя-
нули слив и теперь дождевая вода без помех вся
шла в колодец, туда же текла верховая вода, по-

дпираемая рекой Чусовой, и после дождливых дней
вода в колодце стояла по самые краешки. По ходу
выхода ее из колодца мы сажали капусту.
Рядом с домом, под одной крышей, был большущий
сарай, построенный еще старыми хозяевами. На
его крыше был сеновал, который мы каждое лето
заполняли сеном. От тяжести сухой травы балки,
держащие сеновал, скрипели и прогибались, не-
смотря на то, что были положены из целых бре-
вен. Рядом с сараем, также сложенные из бревен,
было два хлева, один для свиней и коз, другой
для кур. Вода там, даже в самые суровые морозы,
никогда не замерзала, и куры и козы, надышав
себе тепло, чувствовали себя комфортно.
Старый дом, несмотря на свой возраст, был еще
здоров и крепок. Как-то Юлька, копаясь в поли-
саднике, где она садила какие-то неведомые рас-
тения, лопатой наткнулась на что-то звякнувшее.
Она не поленилась порыться и с торжеством вбе-
жала в комнату, неся на ладошке серебряную мо-
нету 1898 года с надписью " Николай Император".
Сколько было восторга. Соседи вспомнили, что
когда умер последний кровный хозяин этого дома,
что случилось до революции, его гроб осыпали
монетами. Так еще раз дом напомнил, что было
время иное, были иные люди, были иные судьбы...