КАК СДЕЛАТЬ ЖИЗНЬ СЧАСТЛИВОЙ.
Наверно, это самый трудный вопрос в жизни, трудней бинома Ньютона. Моя мама в юности жила в Туле, была бойка, всегда сдавала обидчику сдачу, имела длинные кудрявые волосы и великолепную фигуру. Я как-то папу спросила, какая она была в молодости. И папа сказал, что была очень доброжелательной и ласковой.
Мама рано потеряла отца, он был столяром-краснодеревщиком. Ее семья в военную годину в полной мере познала и голод, и Сталинские репрессии. Когда ночью "воронки" забирали соседей, она с такими же девчонками бегала смотреть, кого в этот раз. Напротив их дома жила ее одноклассница. В один из дней забрали родителей этой одноклассницы. Саму девчонку не тронули. Родных у нее не было, она продолжала ходить в школу. Питалась по соседям. Мама говорит, что прибежит к ним и спросит, мол, обедали еще или нет? Сироту сажали за стол, и она ела со всеми то, что на столе было. И хотя боялись, как бы это не аукнулось, девчонке ни разу не отказали от стола. И так два года, пока ее не приняли на работу.
Когда немцы приблизились к городу, его стали готовить к уничтожению. По домам и квартирам ходили военные и говорили, чтобы жители срочно выезжали. Тула-город оружейный, он стоял на подземных складах с оружием, и чтобы эти запасы не попали к немцам, городом решили пожертвовать. Но мама никуда не поехала – ее мать была больна и немощна, в дорогу брать было нечего, за Тулой родных не было. Сестру и брата ее взяли в ополчение. И мама говорит, что тот танк, который сейчас в центре города, был подбит единственной бутылкой с зажигательной смесью. Город замер, ожидая, что будет. Без военных он был обречен. Может, было немножко не так, но мама помнит именно это. Когда наши войска заполнили Тулу, к ним на постой встал военный хирург, Петровский Борис Васильевич, и мама потом, уже при мне, всегда следила за всеми его возвышениями, гордясь тем, что знала его, ставшего министром, лично. Во время военных действий в Туле было очень голодно. Чтобы хоть как-то кормиться, с окрестных полей собирали остатки овощей, стремились хоть где-то работать, чтобы получать рабочий паек. В доме одни женщины, и вся семья держалась на маме, которая работала потому, что брат был политрук.
Война кончилась, но жизнь продолжалась, тяжелая и жестокая. Как-то мама поехала со своей матерью проведать сестру Валю, и на вокзале познакомилась с молодым человеком в военной форме. Юноша был красив и учтив. Принес им воды, которую было не найти, развлекал разговором, взял их адрес. И только потом, много время спустя, мама узнала, что этот военный познакомился с ней не просто так. Он побывал в нескольких городах специально, присматривался к красивым девушкам. И был покорен ее кудрями и ее песнями. Так началось их знакомство. Сначала письма, потом редкие встречи. В один из вечеров бывший солдат постучался к ним в дом, сказал своей нареченной, что приехал жениться на ней, и они зарегистрировались. Через три дня он уехал. В Первоуральск. В этом городе папа работал и ждал свою жену. А она все не ехала. Сначала я должна была родиться, потом я была слишком мала для поездки, потом заболела...В общем, у папы лопнуло терпение и он приехал за ней в Тулу. И отвез в Первоуральск. Мама любит вспоминать, как привезла в Первоуральск красивые туфельки, первые туфельки, купленные после войны. И три года не могла их одеть – деревянных тротуаров было мало, она ходила в сапогах. Сколько помню, мама всегда улыбается, всегда в хорошем настроении. Куда бы мы не пришли, ее обнимают, тормошат, целуют. Мама с папой только на работу ходили по одному. А так- только вдвоем. У мамы было правило, что папа никуда один не ходит. Даже если дома стирка- подождет, прогулка с мужем важнее, даже если уборка- никуда квартира не денется, пусть лучше у мужа будет хорошее настроение. Если папа придет не в духе, мама ненавязчиво сведет разговор к его делам и всегда скажет, что он прав, вот только сказать надо было вот так, а сделать чуть-чуть по-иному. Папа дома -всегда герой дня. Для него все подается на стол, он не знает, что ложки, вилки, стаканы, тарелки берутся из шкафа, что посуда, оказывается, моется, что пол-подметается. Свою жену он одевает с иголочки. Раньше, когда папа работал, он с каждой зарплаты шел с мамой в магазин и она получала то шляпку, то пальто, то платье. Сейчас папа не работает, но все равно, у мамы шуба, и не одна, и шапки, и туфли, брючный костюм и на каждый праздник-новая блузка. В годы моей юности у меня было одно платье, одно пальто, но было само собой разумеющимся, что мама одевается так, чтобы папа шел с ней рядом и видел-ни одна женщина не одета лучше , чем его жена. Даже если тебе за семьдесят, и неизвестно, сколько жить осталось, но выглядеть надо на двадцать лет моложе и носить только шляпы. Счастливы ли они? Вот счастье, как его потрогать? Почувствовать? Может, оно в слезах, когда не знаешь, встанет ли жена после операции? Или в сознании того, что идешь рядом с мужем и он есть и ты с ним вместе?
Аж слезы наворачиваются!