Победа над смертью. Рассказ

Анастасия Матвеевна, собираясь в церковь ко всенощной, с опаской поглядывала на своего супруга, полковника авиации в отставке, Косицына Михаила Романовича. Михаил Романович сидел перед включенным телевизором с газетой в руках. Но не на телевизионной передаче, ни на газете сосредоточить своего внимания не мог. В его душе глухо росло раздражение, некий протест против намерения жены идти в церковь. Раньше, еще в молодые годы, она захаживала в церковь раза два-три в год. Он на это внимания не обращал: мало ли какая блажь у женщины. Но как вышла на пенсию, так зачастила в храм каждое воскресенье, каждый праздник.

«И сколько этих праздников у церковников – не пересчитать, - с раздражением подумал Михаил Романович. – То ли дело «красные» дни гражданского календаря: Новый год, 8 марта, 1 мая, 7 ноября и уж совсем святой, особенно для него, фронтовика, День Победы, вот, пожалуй, и все. А тут каждый месяц по несколько, с ума можно сойти».
Анастасия Матвеевна думала о том, что последнее время ее супруг очень раздражителен, оно и понятно: бередят старые фронтовые раны, здоровье его все более ухудшается. Но почему-то больше всего его раздражает то, что она ходит в церковь. Чуть ли не каждый уход ее на службу в храм сопровождается скандалом и руганью.
- Миша, закройся, я пошла в храм.
- Ну чего, чего ты там потеряла, не можешь как все нормальные люди, посидеть дома с мужем, посмотреть телевизор, - с раздражением на ходу говорил Михаил Романович, чувствуя как гнев начинает клокотать в его израненной старческой груди.
- Мишенька, так может нормальные-то люди, наоборот, те, кто в храм Божий ходят, - сказала, и почувствовав, что перегнула палку, сама испугалась сказанного, но слово – не воробей.
- Так что, я, по-твоему, ненормальный? – переходя на крик, вознегодовал Михаил Романович. – Да, я – ненормальный, когда на своем истребителе все небо исколесил, но Бога там не увидел. А где был твой Бог, когда фашистские самолеты разбомбили наш санитарный поезд и из пулеметов добивали раненых, которые не могли укрыться и были беззащитны? Почему их не укрыл? Я был ненормальный, когда летел под откос в санитарном вагоне и только чудом остался жив?!
- Миша, но ведь чудо Бог совершил, разве ты этого не понял ни тогда, ни сейчас?
Удивительное дело, но именно эта, вылетевшая у Михаила Романовича фраза «чудом остался жив» в миг иссушила его раздражение. Негодование куда-то исчезло и, махнув рукой, уже успокаиваясь, сказал:
- Иди к своим попам, раз тебе нравится, что тебя дурачат.
За всенощной Анастасия Матвеевна горячо молилась за Михаила, что Бог просветил его разум и сердце. Несмотря ни на что, мужа своего она сильно любила. Когда приходила в храм, всегда становилась перед иконой Архистратига Михаила, стояла перед ней всю службу, молясь за то, чтобы Господь просветил ее мужа светом истины. У каждого человека есть какая-то главная мечта его жизни. Такая мечта была и у Анастасии Матвеевны. Она всем сердцем хотела, чтобы настал когда-нибудь день и они вместе с Мишей под руку пошли бы в церковь к службе. После службы также вместе возвращались бы домой. Вдвоем читали бы молитвенные правила перед сном и утром. Этого она желала больше всего на свете.
- Господи, если тебе угодно, забери мою жизнь, только приведи Мишеньку в храм для жизни вечной.
Когда Анастасия Матвеевна вернулась домой, Михаил уже лежал в кровати. Не было еще девяти часов вечера, так рано он не ложился, это сразу насторожило Анастасию Матвеевну.
- Мишенька, ты заболел, тебе плохо?
- Немного неважно себя чувствую, но ты, Настенька, не беспокойся, пройдет.
Анастасия Матвеевна не успокоилась, она-то хорошо знала: уж раз он лег – дело серьезное, и вызвала врача. Врач ничем не утешил, измерил давление, прослушал сердце, поставил укол и заявил, что необходима госпитализация. Но Михаил Романович категорически отказался ехать в госпиталь. На следующий день его состояние ухудшилось.
- Миша, может, батюшку позвать, ведь ты ни разу не исповедовался, ни разу не причащался.
Он, открыв глаза, глянул сердито:
- Что уже хоронишь меня?
- Да что ты, Мишенька, Господь с тобою, наоборот, верю, что через это на поправку пойдешь.
Он устало прикрыл глаза, а когда она собиралась отойти от постели на кухню, вдруг, не открывая глаз, произнес:
- Ладно, зови попа.
Сердце Анастасии Матвеевны зашлось в радостном волнении, она выбежала в соседнюю комнату, упала на колени перед иконами и расплакалась. Всю ночь она читала каноны и акафисты, чтобы Миша дожил до утра и дождался священника.
Батюшка пришел в половине девятого, как т договаривались. Она привела его к мужу и представила:
- Вот, Миша, батюшка пришел, как ты и просил, это наш настоятель отец Александр. Ну, я вас оставлю, буду на кухне, если понадобится какая помощь, позовете.
Отец Александр, мельком взглянув на фотографии, где Михаил в парадном мундире с орденами и медалями, бодро произнес:
- Не беспокойтесь, Анастасия Матвеевна, мы – два старых вояки, как-нибудь справимся со всеми трудностями.
Михаил Романович глянул на молодого священника, сердито подумал: «Что он ерничает?»
Отец Александр, как бы отгадав его мысли, сказал:
-Пришлось немного повоевать, интернациональный долг в Афганистане исполнял. Служил в десанте, так небо любил, что после армии мечтал в летное пойти, был бы летчик, как вы, да не судьба.
-Что же так?
- Медкомиссия зарубила, у меня ранение было.
Священник Михаилу Романовичу после такого откровения не то чтобы понравился, а сразу как родной стал. Немного поговорили, потом отец Александр сказал:
- У Вас, Михаил Романович, первая исповедь. Но Вы, наверное, не знаете в чем каяться?
- Вроде жил, как все, - пожал тот плечами. – Сейчас, правда, совесть мучает, что кричал на Настю, когда в церковь шла, она ведь действительно глубоко в Бога верит. А я ей разного наговорил, что мол, летал, Бога не видел в небе и где, мол, был Бог, когда невинные люди на войне гибли.
- Ее вере Вы этими высказываниями не повредите, она в своем сердце все ответы на эти вопросы знает, только разумом, может быть высказать не умеет. А вот для Вас, по всей видимости, эти вопросы имеют значение, раз в минуту душевного волнения их высказали. По этому поводу вспомнить можно случай, произошедшим с архиепископом Лукой (Войно-Ясенецким). Он был не только церковный иерарх, но и знаменитый ученый-хирург. Во время Великой Отечественной войны, назначенный главным консультантом военных госпиталей, он не раз, делая операции, самых безнадежных спасал от смерти. Как-то Владыка Лука ехал в поезде в одном купе с военными летчиками, возвращавшимися на фронт после ранения. Увидели они церковнослужителя и спрашивают: «Вы что, в Бога верите?» - «Верю», - говорит Владыка. – «А мы не верим, - смеются летчики, - так как все небо облетали, Бога там не видели». Достает тогда архиепископ удостоверение профессора медицины и говорит: "Я тоже не одну операцию сделал на мозгу человека: вскрываю черепную коробку, вижу под ней мозговой жир, а ума там не вижу. Значит ли это, что ума у человека нет?»
- Какой находчивый Владыка, - восхитился Михаил Иванович.
- А насчет того, что невинные гибнут, это действительно не понятно, если нет веры в бессмертие, а если есть христианская вера, то все понятно. Страдания невинных обретают высший смысл прощения и искупления. В плане вечности Бог каждую слезинку утрет. Всем Бог воздаст, если не в этой жизни, так в будущей, по заслугам каждого.
После исповеди и причащения отец Александр пособоровал Михаила Романовича. После соборования тот признался:
- Веришь ли, батюшка, на войне смерти не боялся, в лобовую атаку на фашиста шел, а теперь боюсь умирать, что там ждет пустота, холодный мрак? Приблизилась эта черта ко мне, а страшно ее перешагнуть, назад еще никто не возвращался.
- Страх перед смертью у нас от маловерия, - сказал отец Александр и, распрощавшись ушел. После его ухода Михаил Романович сказал жене:
- Хороший батюшка, наш человек, все понимает.
Ободренная этим высказыванием, Анастасия Матвеевна робко сказала:
- Мишенька, нам бы с тобой повенчаться, как на поправку пойдешь, а то, говорят, невенчанные на том свете не увидятся.
- Ну вот, опять за старое, да куда нам венчаться, это для молодых, засмеют ведь в церкви. Сорок лет вместе прожили невенчанные, а теперь, здрасте, вот мы какие.
- Ради меня, Мишенька, если любишь. Пожалуйста.
- Любишь-не любишь, - проворчал Михаил Романович. – Еще выздороветь надо. Иди, я устал, подремлю малость. Коли выздоровлю, там видно будет, поговорим.
- Правда? – обрадовалась Анастасия Матвеевна.- Обязательно выздоровеешь, быть другого не может, - и, чмокнув мужа в щеку, заботливо прикрыла одеялом.
Произошло действительно чудо, в чем нисколько не сомневалась Анастасия Матвеевна. На следующий день Михаил пошел на поправку. Когда пришел участковый врач, тот застал Михаила Романовича пьющим чай на кухне и читающим газету. Померив давление и послушав сердце, подивился:
-Крепкий вы народ, фронтовики.
Когда Анастасия Михайловна напомнила мужу о венчании, он отмахнулся:
- Погоди, потом решим, куда торопиться?
- Когда же потом? Скоро Великий Пост, тогда венчаться аж до Красной горки нельзя.
- Сказал потом, значит, потом, - с ноткой раздражения в голосе ответил он.
Анастасия Матвеевна пробывала еще несколько раз заводить разговор о венчании, но почувствовав, что нарывается на скандал, сразу умолкала. Так и наступило Прощенное воскресение и начался Великий пост. Анастасия Матвеевна старалась не пропускать ни одной службы, в первую неделю вообще ходила каждый день. Потом стала недомогать, снова, как раньше, появились сильные боли в правом боку. А к концу поста вовсе разболелась и слегла. Сын Игорь свозил ее в поликлинику, оттуда отправили на обследование в онкологию. Когда они вернулись, Игорь отвел отца в сторону:
- Папа, у мамы рак печени, уже последняя стадия, врачи сказали: осталось немного.
- Что значит – немного? Точно проверили, может, ошибаются? Чем-то можно помочь? Операцию сделать, в конце концов, - растерянно произнес Михаил Романович.
Сын отрицательно покачал головой.
- Надо готовиться к худшему, папа. Не знаю, маме говорить или нет?
- Что ты, сынок, не надо раньше времени расстраивать, я сам с ней поговорю.
Он сел к кухонному столу, обхватил свою седую голову руками и сидел так минут пять, потом решительно встал.
- Пойду к ней.
Подойдя, сел на краешек кровати. Взял нежно за руку.
- Что же ты так расхворалась, моя верная подруга? Давай поправляйся скорей, Пасха приближается, куличи будем печь, яички красить.
- Что сказали врачи, Миша? – прямо посмотрев в глаза, спросила она.
Михаил Романович суетливо завертел головой.
- Ну, что-что сказали, надо лечиться - поправишься. Вон сколько лекарств тебе понавыписывали.
Не ври, Мишенька, ты не умеешь врать, я и так сама все понимаю. Умирать мне не страшно, надо только подготовиться достойно к смерти, по-христиански. Ты мне отца Александра приведи, пусть исповедует, причастит, да и пособороваться хочу. Так мы с тобой и не повенчались, как перед Богом предстанем?
- Милая Настенька, ты выздоравливай, ради Бога, и сразу пойдем венчаться.
- Теперь уж, наверное, поздно. Страстная седмица начинается. Затем Светлая, до Фомина воскресенья я не дотяну. Значит, Богом не суждено.
Михаил Романович шел в церковь за отцом Александром и про себя бормотал:
- Это как же – не суждено? Что значит – не суждено? Ведь мы как-никак сорок лет прожили.
В церкви, повстречавшись с отцом Александром, договорился, что утром тот подъедет к ним. Поговорил с ним насчет желания венчаться. Отец Александр задумался:
- На Страстной однозначно нельзя, на Светлой, хоть и не принято по уставу, но исключение можно сделать. – Посмотрел на осунувшегося Михаила Романовича, добавил:
- Если будем усердно молиться, она доживет и до Красной горки, я в этом уверен.
- Буду, конечно, молиться, только не знаю как.
Отец Александр подвеет его к иконе Михаила Архангела.
- Здесь ваша супруга постоянно стояла за службой, наверное, за вас молилась Вашему Ангелу-хранителю. Я вам предлагаю, пока она болеет, заменить ее на этом боевом посту, я не шучу, когда говорю про боевой пост. Апостол Павел пишет: «Наша брань не против крови и плоти, но против духов злобы поднебесных».
От этих слов все стало для Михаила Романовича на свои места. Его соратница, его боевая подруга, его милая жена, пока он дома отлеживался у телевизора, была на боевом посту. Она боролась за него, за свою семью, против врагов невидимых, а потому более коварных, более опасных. Боролась одна, не имея в нем никакой помощи. Мало того, что он не поддерживал ее в этой борьбе, он еще потакал врагу. Теперь, когда она лежит больная, он должен встать на этот боевой пост. И он встанет, ему ли, старому вояке, не знать, что такое долг воина-защитника? Он встанет, обязательно встанет, и ни что не помешает ему в этом.
Анастасия Матвеевна заметила, что муж ее вернулся какой-то подтянутый, собранный, решительный и даже помолодевший.
- Настя, завтра утром батюшка придет, буду собороваться вместе с тобой. Сейчас покажи мне какие молитвы читать, я и за тебя и за себя почитаю.
- Мишенька, что с тобой? – еще не веря всему, прошептала Анастасия Матвеевна.
- Ничего, вместе воевать будем.
- С кем воевать, Миша? – даже испугалась Анастасия Матвеевна.
- С духами злобы поднебесной, - отчеканил полковник. – И раскисать не будем, - увидев слезы на глазах жены добавил он.
- Да это я от радости Миша, только от радости.
- Ну это другое дело.
Каждый день на Страстной седмице Михаил Романович ходил в храм. Стоять приходилось подолгу, службы Страстной седмицы особые, длинные. Но он мужественно выстаивал их от начала до конца, хотя и не понимал, что и для чего происходит, но боевой пост есть боевой пост, приказано – стой, высшее командование само знает. Высшим командованием для него в данном случае был отец Александр. После службы он часто подходил к нему, что-нибудь спрашивал. Как-то поделился своими переживаниями.
- Сам-то я хожу сейчас в церковь, а вот сын со снохой… И разве заставишь? Наш грех: сами не ходили в молодости и детей не приучили.
- Да, это проблема не только ваша, многие подходят с подобным вопросом. Честно признаться, не знаю, что и отвечать. Советую усиленно молиться за детей, молитва родителей много может. Мне как-то рассказывали один случай. У одного верующего человека был неверующий сын. Отец, конечно, переживал сильно. А перед тем, как умереть, завещал сыну, чтобы он после смерти в течении сорока дней заходил в его комнату, ничего не делал, только молча бы сидел. Сын исполнил последнюю просьбу отца. А как сорок дней прошло, сын сам пришел в храм. Я думаю, что просто тот отец понимал, что молодежь в суете живет. Некогда над вечным подумать: о смысле жизни, о своей душе, о бессмертии, о Боге.
Великим четвергом Михаил Романович причастился, а вечером после чтения двенадцати Евангелий умудрился принести домой огонь в самодельном фонарике. От него зажгли лампадку в комнате Анастасии Матвеевны. В субботу сходил в церковь, освятил кулич и крашенные яйца. Кулич испекла сноха, а яйца красил сам Михаил Романович, так как Анастасия Матвеевна, вконец обессиленная, постоянно лежала в кровати. Врач-онколог, курирующий ее, был удивлен, узнав, что она до сих пор жива. После ночной Пасхальной службы Михаил Романович пришел весь сияющий, уже с порога закричал:
- Христос Воскресе!
- Воистину Воскресе! – ответила чуть слышно Анастасия Матвеевна, любуясь своим мужем, который на Пасху вырядился в свой парадный мундир со всеми наградами, раньше он одевал его только на 9 Мая.
- Ты прямо как на День Победы, - улыбаясь, сказала она.
- А сегодня и есть День Победы, победы над смертью, так в проповеди отец Александр и сказал. Они поцеловались три раза.
- Ты давай поправляйся, в следующее воскресенье, на Красную горку, поедем в церковь венчаться.
- Как уж Бог даст, но я буду ждать.
В воскресенье подъехал сын вместе со снохой на своей машине. Сноха помогла Анастасии Матвеевне надеть ее лучшее платье. Михаил Романович с сыном под руки осторожно вывели и усадили в машину Анастасии Матвеевну. В храме отец Александр разрешил поставить для нее стул. Так и венчались: Анастасия Матвеевна сидела, а рядом в парадном мундире стоял ее любимый супруг. Во время венчания он несколько раз с заботливостью поглядывал на нее, а она отвечала полным благодарности взглядом: мол, все со мною в порядке, не беспокойся и молись. Домой привезли Анастасию Михайловну совсем ослабевшую и почти что на руках внесли и уложили в постель прямо в платье. Дети уехали, обещав вечером приехать проведать. Михаил Романович сел на стул рядом с кроватью жены и взял ее за руку.
- Спасибо, Мишенька, я сегодня такая счастливая. Теперь можно спокойно и помереть.
- Как же я? – растерялся Михаил Романович.
- Мы же с тобой повенчанные, нас смерть не разлучит. Я чувствую, что сегодня умру, но ты не скорби, как прочие, не имеющие упования, мы с тобой там встретимся, непременно. Ты помнишь, как мы с тобой повстречались?
- Конечно, помню: в Доме офицеров, на вечере по случаю Дня Победы, ты еще все с капитаном Кравцовым танцевала, я тебя еле от него отбил.
- Дурачок, я как тебя увидела – сразу полюбила, и никакие Кравцовы мне были не нужны.
- Настенька, ты знаешь, мне очень стыдно, хоть и прошло много лет, все же совесть напоминает. Встретимся на том свете, говорят, там все рано или поздно откроется. Так вот, чтобы для тебя не было неожиданностью, короче, хочу признаться: я тогда с Клавкой… Ну, словом, бес попутал.
- Я знала, Мишенька, все знала. В то время мне так больно было, так обидно, что жить не хотелось. Но я любила тебя, вот тогда-то впервые в церковь пошла. Стала молиться перед иконой Божией Матери, плакать. Меня священник поддержал, сказал, чтобы я молилась за тебя, как за заблудшего. Не будем об этом больше вспоминать. Не было этого вовсе, а если было, то не с нами, мы теперь с тобой другие.
Михаил Романович наклонился и поцеловал руку супруге.
- Тебя любил, только тебя любил, всю жизнь только тебя одну.
- Почитай мне, Миша, Священное Писание.
- Что из него почитать?
- А что откроется, то и почитай.
Михаил Романович открыл Новый Завет и начал читать:
- Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает… - он вдруг заметил, что супруга перестала дышать и, подняв голову от книги, увидел застывший взгляд его милой жены, устремленный на угол с образами.
- Мы скоро увидимся, Настенька, - сказал он, закрывая ей глаза. Затем он встал, подошел к столу, взял лист бумаги и стал писать: «Дорогой сынок, прости нас, если что было не так.
Похорони по-христиански. Сынок, выполни мою последнюю просьбу, а не выполнить последнюю просьбу родителей, ты знаешь, великий грех. После того, как похоронишь нас с мамой, в течение сорока дней заходи в эту комнату и посиди здесь минут пятнадцать- двадцать каждый день. Вот какая моя последняя просьба. Поцелуй за меня Люсю и внуков. Христос Воскресе! Твой отец».
Затем он подошел, поцеловал жену и, как был в мундире, лег с нею рядом, взял ее за руку и, закрыв глаза, сказал:
- Пойдем вместе, милая, я тебя одну не оставлю.
Когда вечером Игорь с женою приехали к родителям, то долго не могли дозвониться, так и открыли дверь своим ключом. Прошли в спальню и увидели, что мать с отцом лежат на кровати рядом, взявшись за руки, он в своем парадном мундире, а она в нарядном платье, в котором сегодня венчалась. Лица у обоих были спокойные, умиротворенные, даже какие-то помолодевшие, казалось, они только уснули, вот проснуться – и так же взявшись за руки, пойдут вместе к своей мечте, которая ныне стала для них реальностью.
(Протоиерей Николай Агафонов. Преодоление земного притяжения. Самара, 2005. С. 26-38)