[18+] Ещё одна история от Лидии Раевской - МАМЫ СТИФЛЕРА)))слабонервным и воспитанным людям читать не рекомендуется. Страница 4 из 6

Как из любой ерунды сделать тему для диссертации.

Показываем на примере пословиц и поговорок:
1. «Бинарный характер высказываний индивидуума, утратившего социальную активность» (Бабушка надвое сказала);

2. «Проблемы транспортировки жидкостей в сосудах с переменной структурой плотности» (Носить воду в решете);

3. «Оптимизация динамики работы тяглового средства передвижения, сопряжённая с устранением изначально деструктивной транспортной единицы» (Баба с возу — кобыле легче);

4. «Нестандартные методы лечения сколиоза путем отправления ритуальных услуг» (Горбатого могила исправит);

5. «Проблемы повышения мелкодисперсионности оксида двухатомного водорода механическим путем» (Толочь воду в ступе);

6. «Положительное воздействие низкого коэффициента интеллекта на увеличение совокупности задач в процессе осуществления трудовой деятельности» (Работа дураков любит);

7. «Солипсизм домашней птицы по отношению к нежвачным млекопитающим отряда парнокопытных» (Гусь свинье не товарищ);

8. «Характерные внешние приметы как повод для узурпации наиболее благоприятного социального статуса на рынке» (Со свиным рылом да в калашный ряд);

9. «Антропоморфический подход к созданию брачной ячейки» (Кому и кобыла невеста);

10. «Синдром отказа от легитимизации, опирающийся на отсутствие возможностей быстрой идентификации личности» (Я не я, и лошадь не моя);

11. «Влияние сезонно-погодных условий на процесс бухгалтерского учета пернатых» (Цыплят по осени считают);

12. «Амбивалентная природа нейронных импульсов, испускаемых корой головного мозга» (И хочется, и колется);

13. «Закономерности соотношения длины ороговевшего эпидермиса с количеством серого вещества в черепной коробке» (Волос долог, да ум короток);

14. «Разновидность юридического акта, превалирующего над валютными средствами» (Уговор дороже денег);

15. «Недопустимость использования типовых элементов жилищной архитектуры при отрицании кульминационного проявления созерцательно-осязательных эмоций» (Любовь не картошка, не выбросишь в окошко);

16. «Нейтральность вкусовых характеристик растения семейства крестоцветных по отношению к овощным культурам средней полосы России» (Хрен редьки не слаще);

17. «Антитезисные свойства умственно-неполноценных субъектов в контексте выполнения государственных нормативных актов» (Дуракам закон не писан);

18. «Отсутствие прогресса-регресса в метаболизме организма при изменении соотношения жиров и углеводов в традиционном блюде оседлых народов» (Кашу маслом не испортишь);

19. «Место насекомовидных в иерархических системах пирамидального типа» (Всяк сверчок знай свой шесток);

20. «Закономерность возрастания личностной ценности субъекта после получения травматического опыта» (За одного битого двух небитых дают).

День 1.
Мы вернулись на вертолетный полигон к нашим новым вертолетам. Модель абсолютно новая, поэтому на ней никто не летал. Лопасти винтов у них теперь титановые, чтобы мы их случайно не погнули. Антенны, кстати, тоже.

День 2.
Пришел лейтенант и начал заунывным голосом бубнить теорию физики полета геликоптерных конструкций. Через три часа Петров (которому надоело спать) оборвал его прямо посередине длинного (200 слов) и умного предложения и намекнул, что нас больше интересует "за какую ручку правильно дергать", а как это летает - мы уж сами разберемся, с поллитрой. Лейтенант обиделся, плюнул в люстру и ушел. Люстра упала прямо на Петрова.

День 3.
Инструкторы устроили нам экскурсию по внутреннему интерьеру вертолета. Иванова заинтересовало назначение красной ручки. Как выяснилось, это ручка аварийного кручения винта, применяется при внезапной остановке двигателя. Специально приглашенный сержант Димм (по внешнему виду двуногий бык, не отягощенный мыслительным агрегатом) нам любезно продемонстрировал ее применение. Жаль, что сержант Димм не входит в перечень бортового оборудования.

День 4.
Учились взлетать. Сусанин сразу после взлета умудрился перевернуть вертолет вверх лыжами. Инструктор из-за непривычного обзора переблевал окрестности, но потом взял себя в ежовые рукавицы и посадил вертолет. За такой подвиг мы дружно качали его на руках. Пока он не уснул.

День 5.
Сегодня у Воробьева была Черная Пятница. Во время учебного полета он умудрился сломать пару рычагов и руль, поэтому с посадкой возникли сложности. После того, как он целый час наматывал круги вокруг посадочной площадки, мы решили сбивать его вниз палками. Но тут, после долгих героических насилий (ну не бросать же ценное имущество в воздухе), вертолет как-то приземлился. Воробьев с расстройства забыл открыть дверь, поэтому вышел из вертолета вместе с ней. Сержант долго ругался и пообещал в следующий раз поставить титановую дверь. Инструктора, летевшего вместе с Воробьевым, пришлось выносить вместе со стулом, так как отцепить его от стула не удалось.

День 6.
Учились летать строем. Зачем - никто толком не мог объяснить, но все почему-то убеждали нас в том, что мы не просто папуасы, сидящие за штурвалом (то есть рулем) передовой техники, но еще и вертолетная эскадра. Приятно сознавать, что мы не только ценный мех.

День 7.
Обучались полетам с препятствиями и барьерами. Полеты в лесу между деревьев действительно оказались забавными. Заодно деревья постригли, по Уставу. Кроме того, обучались правильно вылетать из-за угла, чтобы нанести вероятному противнику наибольшее удивление.

День 8.
Пролетая над Гнездом Кукушки (так полигон называется), решили сократить путь, поэтому наша вертолетная эскадра, совершенно не привлекая внимание, проследовала через арку. Но один из вертолетов застрял. Пришлось привинчивать к нему трос и вытягивать на буксире другим вертолетом.

День 9.
Отрабатывали атаку на наземные цели. Иванов имитировал сирену для устрашения вероятного противника. Но мы ошиблись и вместо сарая с мишенями произвели атаку на курятник. К сожалению, ошибку заметили только тогда, когда увидели, что куры в панике выпрыгивают из окон "объекта".

День 10.
Пришел начальник курятника и заявил, что из-за нас его петух стал импотентом. Выразили ему сочувствие и посоветовали отправить петуха на курсы психотренинга по методу Фрейда.
Вечером, под руководством Сидорова разобрали вертолет и собрали опять, но в актовом зале.

День 11.
Утром по полигону бегал злой полковник и допытывался, какая сволочь спьяну залетела на вертолете в актовый зал через открытое окно.
Вечером разобрали вертолет и собрали обратно, но в ангаре.

День 12.
Утром по полигону бегал злой полковник и допытывался, кто украл из актового зала вертолет. Угостили его пивом и пургеном. Теперь полковник напрочь отказывается выходить из сортира. В знак протеста подсыпали пурген всем остальным.

День 13.
У нас день отдыха. Потому что все остальные забились в туалеты и оттуда не вылезают. Если к вечеру они не разойдутся, подложим бомбу и вызовем Службу спасения.

День 14.
Им повезло. Но зайти на территорию "объекта" пока не представляется возможным.

День 15.
Пришел майор из первого отдела. Вместе с ним стали искать диверсанта-отравителя. Диверсанта не нашли, но у прапорщика обнаружили 10 противотанковых мин и две авиабомбы, которые он использовал в качестве груза при засолке огурцов. Нештатная ситуация была быстро урегулирована парой ящиков водки.
Вечером "спасали" водку. Когда майор "осознал" себя бревном, положили его в вертолет. Чтобы комары не обглодали.

День 16.
Проснулись от дикого вопля майора. Полчаса объясняли, кто он такой и что здесь делает. Опохмелили майора до состояния бревна.
Вечером, под руководством Сидорова, разобрали два вертолета и собрали из них один, но с четырьмя винтами и кабинами в разные стороны.

День 17.
Инструкторы были шокированы зрелищем гибрида настолько, что потеряли осмысленную речь и объяснялись с нами сурдопереводом. К сожалению, язык сурдоперевода мы не изучали, поэтому не смогли определить, жесты хвалительные или ругательные.

День 18.
Пришла группа инструкторов и сержантов. Сказали, что, по их мнению, мы на вертолетах полетали достаточно, теперь пора продолжить обучение на самолетах. С другими инструкторами.

Однажды я играл в рэгби со шкафом, и внезапно услышал громкие крики с улицы. Высунув морду в открытое окно, я оглядел двор и остановился взглядом на помойке.
Там отворилась настоящая бойня. Небольшой отряд бомжей, во главе с бомжом Петровичем яростно удерживала оборону от наступающего противника - такого же по размерам отряда таких же бомжей. Единственное различие между воюющими фракциями составляла униформа-отряд Петровича был облачен в плотные коже-меховые латы, насквозь пропитанные грязью и боевым духом. На головах большинства из них были одеты шапки-ушанки, надежно защищающие головы от ударов, а на лицо была нанесена устрашающая боевая раскраска из семнадцати оттенков синевы. Отряд атакующих в свою очередь был одет более легко - легкая броня-олимпийка, либо кольчуги из картофельных мешков. Такой вариант брони защищал хуже, зато обеспечивал бомжевоинам отличную мобильность. В отличии от гвардии Петровича, боевая раскраска атакующих была выполнена в красных тонах - их опухшие ебальники заставили бы обосраться от ужаса самого Геракла. В бою обе стороны использовали палки, бутылки и древнюю технику бомжквандо.
Понаблюдав за происходящим несколько минут, я понял, что группа Петровича несет потери-как минимум трое его бойцов лежали без чувств, причем один из них был заблеван с головы до ног, а еще один валялся в обнимку с мусорным баком. Сам Петрович мужественно танковал сразу троих врагов, но по нему было видно, что долго он не протянет.
Поскольку Петрович был моим единственным настоящим другом, я не мог бросить его в беде. Нацепив на себя старое батино кимоно, я вооружился своим смертоносным вантузом, осадил залпом баклашку Охоты крепкой и стремительно выбежал в подъезд. Тут же на месте я провел разминку-соседу напротив явно не стоило орать мне в лицо. Глядя как нокаутированная туша соседа гремя костями катится с лестницы, я наполнился уверенностью в себе, и издав боевой клич выбежал из подъезда.
Сказать то, что бомжи ахуели-все равно что ничего не сказать. Даже Петрович перестал крутить адские вертухи, и выпучив глаза наблюдал как я с занесенным над головой вантузом несусь на противника. Бомжи резко перестроились в некоторое подобие римской "свиньи", выставили во фронт палки на манер копий, и приготовились к моему удару.
В этот момент Петрович вместе с уцелевшими бойцами гвардии воспользовался ситуацией и атаковал врага сзади. В рядах врага началась паника, и в этот самый момент я максимально сократил дистанцию, и с треском пизданул по черепу ближайшему бомжу. Это оказался Петрович. В горячке я перепутал его с противником, и теперь созерцал его обездвиженное тело на земле.
-У нас раненый!!! - заорал я, и схватив Петровича под мышки попытался оттащить за мусорный бак. Но место там уже было занято другим вырубленным бомжом, поэтому я, отбиваясь от случайных противников вантузом отступил с телом Петровича обратно в подъезд. Железная дверь захлопнулась, и возмущенные вопли бомжей дали мне понять что мы в безопасности.
Уже позже, дома, я откачивал бедного Петровича Охотой крепкой, и помогал ему отойти после ранений. Выяснилось, что бой велся за холодильник, выброшенный утром на помойку - бомжи Петровича собрались его сдать на металл, но тут были внезапно атакованы враждебной фракцией.
-Ничего, Петович, мы проиграли битву, но не войну!!! - орал я, грозно размахивая вантузом.
Чуть позже появился батя, и охуев от вони в квартире дал мне пиздюлей и выкинул Петровича за дверь. Я выбежал на балкон и увидел как бомж выходит из подъезда. Окликнув его свистом, я поднял над головой развевающийся на ветру бомжиный флаг из батиных семейных трусов. По щеке бомжа скатилась скупая слеза, он встал по стойке смирно, ударил себя кулаком в грудь, вскинул руку в сторону знамени, и развернувшись зашагал прочь, в сторону заката...
(Стыдно,за проигранную битву!)

РАССКАЗ "О ПЕЛЬМЕНЯХ, "ХИМИИ" И РОКОВЫХ СТРАСТЯХ"

Садитесь дети поудобнее, я вам расскажу, как в древние времена жили женщины. Это моя маман с упоением смотрит патриотический сериал про подводников, где в широком ассортименте представлены страсти роковые, офицерские будни, адюльтеры и в целом высокий моральный облик защитников отчества.
Маман смотрит, кушает пряник и задумчиво шепчет: «Нет. Не так все это было, совсем не так...» Итак, однажды...

Мамина подруга по несчастью работала учительницей пения в моей школе. И по совместительству женой каптри Мамедова. Мамедов у нее был ого-го: потомственный янычар, воинствующий самодур и юморист. Пересекались, впрочем, эти внутренние Мамедовы исключительно тогда, когда каптри напивался до самоизумления. Жену, Фаину Петровну, содержал в чистоте и строгости. Фаина Петровна, в основном, отвечала взаимностью. (Даже у жён бывают нервы).

В общем, в среду утром апреля месяца, Мамедова проснулась в неважном настроении. На завтра был запланирован малый прием по случаю именин юмориста, и Фаина Петровна ощущала в себе некоторую ажитацию. Потому что, если у вас муж не капраз, не начпрод и в городе Ленинграде в академию провалился два раза, тупица, то семейные праздники приходится отмечать, чем комитетет партии послал.
А комитет партии Фаине Петровне в апреле послал: баночку провансаля, заначенного с нового года, палку финского сервелата, банку горошка мозговых сортов, камчатского краба и три литра красной икры. В общем, ни-че-го: ставить на стол было совершенно нечего.

Когда мужчине, а особенно офицеру, нечего есть, он становится сука нудной скотиной вспыльчив и непредсказуем. Поэтому Фаина Петровна решила вечером налепить народной гарнизонной еды - пельменей. О, пельмени! Советские магазинные пельмени не ели даже очень голодные и невоспитанные дальневосточные собаки. И в каждой приличной семье хранились в морозилках по паре килограммчиков этой рукотворной еды. Так вот лепление пельменей женами частенько принимало метафизический характер. Это был девишник и сеанс у психотерапевта одновременно. Фаина Петровна ангажировала на вечернюю лепку мою юную маму и мичманшу Риту с первого этажа. Благо что все три мужа собирались аки тати в ночи Родину защищать.

Ритин муж заслуживает отдельной пары строк. Он был флегматик и социопат, но так много пил, что казался общительным (с) . Он мог вынести со склада все что угодно, и точно знал где находятся закрома родины. Но Рите не говорил. На этой почве у них часто возникали разногласия. Весь двор каждое утро их слушал: у Риты был такой громкий голос, что долгое время моя юная мама думала, что её мужа зовут Тыохренел.

С самого начала вечера всё пошло не так: мама достала дефицитный раствор для химической завивки, а гадкая Рита достала ящик дефицитного пива. Вы, дети, наверное не знаете, что в начале семидесятых пришлого века все поголовье тётенек мечтало бать похожими на изобильно кудрявых солисток Бони-М? А, ну еще буржуазная стрижка «сессун» была. Но бони-эмами ходить было практичнее, опять же на шампуне экономия. Так вот Фаина Петровна, обладательница скромного рыжего хвоста на макушке хотела кудрей. И пива. Женщины хлопнули по стакану, навертели Фаине Петровне коклюшек, поставили таймер на сорок минут, чтобы пациентка не облысела и приступили к пельменям. О том что таймер оказался сломанным рукастым Мамедовым, женщины в тот момент не догадывались.

К концу ящика пива и, внезапно, двух литров рябиновой настойки, Фаина Петровна почувствовала невыносимый дискомфорт в области малого таза и ушла в уборную пудрить нос. Через минуту остуда донеслось жуткое: -Аааааа. – Это Фаина Петровна обнаружила свое румяное отражение в зеркале. Отражение было в муке и, о ужас, в коклюшках.

После мытья головы выснилось, что часть волос спасти не удалось. Да что там, огромную часть не удалось. Особенно слева. Фаина Петровна выла пароходной сиреной, мама варила в терапевтических целях пельмени, а Ритка брила подругу наголо.
Горькое горе надо было заесть. Женщины накрыли на стол и стали утешать Фаину Петровну. Пока не съели всё что успели слепить. Рябиновая же, напротив, никак не заканчивалась. Барышни поискали глазами чем бы смягчить настройку, ничего кроме миски с хорошо перченым фаршем не наблюдалось. Фаина Петровна закусывать сырым мясом категорически отказалась: «не понимаю я, говорит, этой корейской кухни». Достала с антресоли завяленную наглухо прошлогоднюю корюшку и укусила её поперек туловища. - Хрусь – отчетливо донеслось изо рта. – Ой, - сказала Фаина Петровна. И уронила на пышную грудь передний зуб. – Аааааа, - опять пожалели женщины Фаину Петровну и, не в силах сдержать свою радость чувство сострадания, попадали лицом прямо в фарш. После чего Рита сбегала домой и принесла бережно укутанную в байковую ветошь бутылку пшеничной. И все опять стали утешать Фаину Петровну. И утешали до первых петухов.

А утром капитана встретила лысая и абсолютно кривая, как график боевых дежурств, жена.
-Зайчоныш, - тревожно сказала она и посмотрела глазами в норд и ост одновременно, - мы с девочками тут лепили, лепили... и вот. - И застенчиво улыбнулась. Каптри уронил челюсть, фуражку, три банки бычков в томате и, рыдая от смеха, провыл: -Ты что брови выщипала? – И уполз в судорогах на кухню, юморист.

Фаина Петровна всю четверть вела уроки в тюрбане на обнаженную голову и каждое утро приклеивала зуб на контрабандный бублегум. А потом подошла очередь к зубному врачу.

сказка

Был солнечный полдень.
— Ну?.. — спросил дракон.
— Сейчас-сейчас... — ответил рыцарь, высовываясь из-за пня и тщась рассмотреть что-то впереди себя. — Она уже должна быть где-то тут... Тьфу ты, ничего не вижу!
— Ты это... Забрало-то подними. — деловито посоветовал дракон.
— О, спасибо... А то смотрю и никак понять не могу, чего это весь мир — в какую-то сеточку.
Дракон стоически вздохнул. С этим рыцарствующим молодняком была просто беда. Ни опыта, ни хватки. То ли раньше были рыцари... Богатыри — не мы.
— Едет!.. — рыцарь, скрежеща сочленениями доспехов, возбуждённо повернулся к своему напарнику: — Едет! Ну, всё делаем, как договорились?
— Как скажешь, партнёр. — в общем-то дракону было всё равно, что делать. Лишь бы делать. Ибо лежать четвёртый час, притворяясь частью местной флоры, становилось уже унизительно.
Дракон откашлялся. В качестве пробы одним плевком испепелил изрядно доставший за время засады своими кусучим населением соседний муравейник. После чего рванул по лесной просеке вперёд. Шагов через пять он вспомнил, что по инструкции должен реветь и пугать.
— Ааааааааааааааааааааааа!!!!!.. — лес вздрогнул от трубного рёва огнедышащего авиапресмыкающегося.
— Ай, молодца!.. — похвалил напарника рыцарь и стремглав бросился к заныканному неподалёку коню.
Через пару минут, весь в блеске и бряке стали, всадник вымахал на ту же самую просеку и помчал галопом по дымящимся следам дракона. «Главное, не опоздать, а то ведь с перепугу и скопытиться может!», — билась под шлемом навязчивая рыцарская мысль: «Подскакать, шугануть дракона, потом — на колено и, не давая опомниться, сразу предложить руку и сердце!..»
— Аааааааааааааааааааааа!!!!!..
«Молодчина! Старайся дальше!» — мысленно потрепал напарника по чешуйчатому плечу рыцарь и пришпорил своего скакуна.
Тем временем, тональность и содержание драконьих воплей почему-то изменились:
— Аааааааааааа!!!.. Стой, дура! Стой!.. АААА-АААА-ААААА-ААААА-АААА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!..
Спустя секунду, едва не выбив рыцаря из седла, над просекой пронёсся на бреющем дракон. В его расширенных глазах бился ужас. Едва драконий хвост скрылся за ветвями соседнего дуба, как в ствол дерева с резким хлопком врезалась стрела.
БА—БАХ!
Под треск лопающихся годовых колец, дуб медленно и величаво рухнул поперёк просеки. «А наконечник-то у стрелы — бронебойно-фугасный...» — машинально отметил рыцарь. До конца удивиться, впрочем, он так и не успел. Через упавший дуб одним прыжком перемахнула кобылка гламурно-розовой масти, в седле которой болтало принцессу лет 18-ти. Глаза девушки были хищно прищурены, причёска растрепалась, корона съехала набок, а в правой руке у принцессы был большой блочный лук.
— Стоять! Он мой!.. Я его первым увидела! Иииииииииииха!.. — совсем не куртуазно проорала юная амазонка и помчалась куда-то в глубину леса. Туда, где деревья пригибали свои кроны под паническими взмахами драконьих крыльев...
...В тусклом лунном свете накладывать повязки и примочки было не совсем удобно. Однако, рыцарь очень старался, пытаясь хоть этим загладить свою невольную вину перед напарником. Дракон тяжело дышал и судорожно дёргался при каждом постороннем звуке, включая мышиный писк.
— Ну... Вот и всё. — рыцарь отступил на два шага и критически осмотрел свою работу.
Сейчас его напарник больше всего напоминал замотанную там-сям в бинты ожившую мумию крокодила.
— Феминизм — это зло. — угрюмо сказал дракон. Потом подумал и веско добавил: — Или ты, партнёр, наконец—то научишься нормально ухаживать за принцессами, или я за себя не отвечаю!..

Был солнечный полдень.
— Ну?.. — спросил дракон.
В ответ рыцарь тяжело вздохнул.
Печально развёл руками и произвёл ртом неприличный звук.
Дракон посмотрел на напарника с таким недоумением, что рыцарь понял — необходимо как-то прокомментировать ранее имевшую место пантомиму.
— Благородные сэры сказали, что им такой товар и даром не нужен. Я не стал настаивать, ибо счёл это унизительным для моей чести.
— Ох уж эти мне викОнты и графьЯ… — ящер фыркнул. — …Аристократы духа, понимаешь. Попомни мои слова, партнёр, пара-тройка сотен лет — и вы со своей благородной инфантильностью просто вымрете.
— Почему это? — с вызовом поинтересовался рыцарь.
— Потому что без страха и упрёка можно жить хоть до самой старости. А вот без мозгов — только до первой стычки.
— А что потом?
— Похороны.
— Смерть на поле боя — славная смерть!..
— …Для врагов? — да.
Рыцарь обидчиво поджал губы, потом отвернулся.
Дракон лукаво прищурился и ободряюще потрепал товарища когтём по плюмажу шлема:
— Поверь, партнёр, куда славнее загнуться от старости в окружении собственных детей. Ностальгически вспоминая имена недругов, которых успел пропустить вперёд себя за кладбищенскую ограду…
Следующую минуту напарники провели в напряжённом молчании. Ящер — потому что тоскливо прислушивался к бурчанию своего голодного желудка. Рыцарь — потому что пытался раз за разом повторить про себя многословную реплику дракона. И понять её смысл.

Первым не выдержал ящер:
— Ещё немного и я вцеплюсь в собственный хвост — так есть хочется. Ну-ка, где эта длинная штука, которую мы нашли в старой шахте и которую ты так и не смог продать этим идиотам?..
— Это не идиоты, это крестоносцы! — возмутился рыцарь, в негодовании чуть не прищемив себе забралом нос.
— Идти на войну без единого командования, предварительной рекогносцировки местности, надлежащих запасов провизии и снаряжения, имея в качестве плана кампании лишь фразу «так хочет бог», это идиотизм.
— Я сам всегда так воевал!..
— Воевал или побеждал? — дракон прищурился.
— Ну… Меня разбили… Немножко…
— Вдребезги. — педантично уточнил ящер. — после чего нашему зерцалу рыцарства пришлось вести трогательную и полную романтики жизнь бездомного нищеброда.
— Ничего подобного. Я стал странствующим рыцарем. Это почётно!..
— Это бездарно… — парировал ящер. — …И — убыточно. При той же степени риска быть обычным грабителем куда как выгоднее.
— Но моя честь не позволяет!.. — традиционно возопил рыцарь.
— …Быть вменяемым. — традиционно срезал напарника дракон.
Рыцарь традиционно обиделся и заткнулся. Секунд на пять. Потом в представителе благородного сословия взыграло любопытство:
— Что ты намерен делать?
— Да уж вестимо не как ты — поститься. Если мы не раздобудем деньги — я сдохну с голоду. Поэтому сейчас я пойду в город, чтобы…
— Чтобы?
— …Чтобы продемонстрировать тебе чудеса маркетинга в этой средневековой дыре.
.— Чудеса чего?
— Ээээ… Впаривания нужным людям ненужных вещей!
На главной городской площади воняло так, что дракон невольно сунул морду под крыло. И уже оттуда драматично воскликнул:
— Где? Где вы, благословенные времена древнеримских клоак?!..
— А что такое «клоака»? — с живейшим интересом спросил рыцарь, забуксовав в громадной луже помоев.
— Потом. — отмахнулся ящер. — Сейчас у меня нет времени объяснять, а у тебя нет мозгов, чтобы понять.
— Это оскорбление? — рыцарь посреди помоев насупился.
— Нет. Это жестокая правда жизни, партнёр. — отрезал дракон. И щелчком хвоста катапультировал напарника на сухое место. — Да, ещё одно… Когда я тебе подмигну — крикни: «Двадцать и ни монетой меньше!»
— Зачем?
— Затем!..

— Почтенное воинство христово, перед которым дрожат горы, эээ… трясутся реки и разбегаются леса! Совершенно случайно у меня оказалась вещь, которой я просто не могу… Да что там «не могу» — не смею обладать! Вы и только вы имеете право на этот бесценный, подчёркиваю — бес-цен-ный предмет, который я, ничтожный, с великим счастьем отдам в ваши эээ… осенённые святым крестом руки…
Не заметить большущую чешуйчато-крылатую ящерицу, громовым рыком что-то возвещающую посреди площади, было просто невозможно. Возникшая было паника ввиду мирного поведения ящера довольно быстро улеглась, и из ближайшего переулка показался настороженно ощетинившийся копьями отряд крестоносного воинства. Воины крадучись приблизились к дракону на предельную дальность его огненного плевка, после чего самый смелый из крестоносцев гаркнул:
— Эй, ты кто?
— И ты ещё утверждал, что они — не идиоты. — сварливо буркнул ящер спрятавшемуся за ним рыцарю и повернулся к воинам: — По-моему, это очевидно. Я — дракон!
Самый смелый из крестоносцев отчётливо икнул:
— Вот чёрт!.. А я до последнего надеялся, что это у меня галлюцинация… После вчерашних трёх кувшинов авиньонского… Хорошо, чего тебе надо, сэр дракон?
— Это не мне надо, это вам надо. — ящер хотел было улыбнуться, но вовремя сообразил, что вид его клыков может отпугнуть потенциальных клиентов. — Это вам надо непременно приобрести вот эту железную штуковину. Иначе не видать вам Святой Земли как своих ушей.
— Зачем мне рассматривать собственные уши? — удивился крестоносец.
— Это была метафора… — снизошёл дракон. О чём тут же и пожалел, заметив на помятом лице своего собеседника следы тягостных раздумий. — Ладно, проехали…Короче, сэр как-тебя-там, тебе надо в Иерусалим?..
— Угу.
— Живым?
— Ну… в общем… да.
— Отлично. Вот без этого, — дракон продемонстрировал без чего, — тебе не обойтись!
При виде торчащего из лапы дракона предмета у многих отвисли челюсти…
— А что это? — донеслось, наконец, из рядов воинов.
— Всё. Они попались! — хихикнул ящер рыцарю и довольно потёр лапы. — Как «что это»? Вы не знаете?..
— Палка. — предположил крестоносец.
Дракон тут же ожог его презрительным взглядом и передразнил:
— «Палка»!.. И это говорит человек, который решил положить свою жизнь на алтарь служения человечеству. Позор какой. Де-ре-вен-щина! Какая же это палка, когда каждый видит, что это… что это… ээээ… копьё!
— На рожна мне ещё одно копьё, если у меня уже есть одно? — снова удивился самый смелый крестоносец.
— Это не обычное копьё. — дракон подбоченился. — Это, чтоб вы знали, то самое копьё, которым когда-то на Голгофе римлянин Лонгин пронзил бок распятого Иисуса.
— ОООООО!!!..
— Да-да. Посмотрите на рыжие, похожие на ржавчину, пятна на тёмной металлической поверхности этой антикварной святыни. Это кровь! Кровь сына божия, так что копьё сие обладает совершенно немыслимой кинетической энергией… — увидев, как челюсти его собеседников на этот раз отвисли почти до мостовой, дракон спохватился и поправился: — Ну, в смысле сносит что угодно. Кроме того, им можно ковырять в дуплах деревьев, мерить всякую всячину. Копьё приносит удачу, лечит подагру и при этом — о чудо! — не ломается. Просто образец простоты и эффективности, кхе-кхе!!!.. — у ящера в лёгких кончился воздух, и он закашлялся, раскрасив небо над городом разноцветным огненным фейерверком.
Крестоносец нервно сглотнул:
— Докажи.
— Что? Что им можно ковыряться в дуплах? Да раз плюнуть — несите дупло…
— Что оно сносит что угодно.
— Как скажете… — дракон с интересом посмотрел на высящуюся невдалеке ратушу. Потом прицелился (рыцарю было видно, как на лапе ящера вздулся бицепс величиной с две бычьи головы) и с резким «кхааа!» запулил свой товар вверх.
С ратуши снесло крышу.
Целое и невредимое копьё ликующие воины через пять минут принесли обратно.
— Сколько?.. — хрипло спросил крестоносец, у которого внезапно пересохло горло.
— Этот поистине бесценный лот я готов уступить за какие-то жалкие десять золотых. — скромно потупясь произнёс дракон.
— Я соглас…
— Двадцать! Двадцать и ни монетой меньше! — рявкнул из-за дракона рыцарь, вовремя заметивший условный сигнал.
— Двадцать и моя лошадь! — крестоносец в сердцах схватился за меч.
— Двадцать пять! Тридцать! Тридцать три и моя кольчуга!.. — взорвалась воплями толпа зевак.
— Лот достанется самому щедрому! — перекрывая своим рыком всеобщий ор встрял дракон. — Господа, не скупитесь — вещь старинная, ценная, святости неописуемой и вообще!..
Город напарники покинули уже в темноте, еле волоча за собой телегу, битком набитую монетами, доспехами, золотой и серебряной посудой, а так же — долговыми расписками. В итоге крестоносцы приобрели-таки копьё, но в складчину…
— Хорошая эта штука, твой маркетинг. — признал рыцарь, вытирая пот со лба.
— А ты думал! — хмыкнул объевшийся дракон, — Против лома — нет приёма! Правда, пока один лом толпе идиотов впаришь — семь потов сойдёт...
( продолжение следует))

(по-французски прикартавливая) пардонэ муа, как говориться, но я повеселилась. чего и вам желаю....

*******************8
Соль кончилась. Всегда была, а тут «на тебе».
— Я без соли жрать не могу, — сказала собака.
— Соль и ниебёт! — поддакнула кошка.
Сам я тоже ощутил охуенный недостаток этого минерала в организме, а главное в еде, которую пытался готовить. Раньше за пополнением природных ресурсов следила жена, но уже месяца три как мы разошлись. Она съебала к молодому и прыщавому студенту заканчивающему последний курс престижного вуза и судя по всему имеющим прекрасное будущее и шанс через пару лет стать менеджером крупного звена. Я сострил, что крупы бывают у лошадей, но жена только самодовольно хмыкнула, после чего получила по еблу, что стало моим разрешением на расторжение брака. Забрала с собой все свои шмотки, диски какого-то Брайана Ферри. Явного гомосека. Знал бы раньше, что она эту хуйню слушает — сжог бы их собственноручно (её и диски). И ушла. А что соль в доме заканчивается — нихуя не сказала. Я, как натура подверженная лёгким запоям, тоже не отследил этот вопрос.
Пока с горя пьянствовал, кое-какой хавчик готовили кошка с собакой.
— Теперь сам за своими выблядками убирай! – ещё один из упрёков, брошенных мне перед уходом.
Выблядки кстати вели себя достойно, тут она напиздела. Например, она так и не знала, что они по нашему разговаривать умеют. И чистоплотные очень были. Пока я неделю куролесил, даже не напоминали о себе. Куда срать ходили, хуй его знает.
Вообще они у меня самостоятельные, кошка частенько в душе моется, собака — та вообще в ящик втыкает, в основном, правда, про Ивана Затевахина, но хоть не МТВ ебучее. Диалоги о рыбалке они вдвоём смотрят. Обсуждают чего-то потом до хрипоты. Любят футбол.
Ну так вот, пока я зажигал коньячные звёзды, они тихо паслись где-то на вольных хлебах. А как у меня отходняки начались, то засуетились: смотрю, кошка мне бульончик несёт, собака за кефиром сбегала. Одним словом достойно себя проявили, не то, что жена бывшая. Вот какого, спрашивается, хуя она съебалась? Деньги я нормальные зарабатываю, ебу её по графику, на маникюры с соляриями всегда реагировал положительно - следи за собой и будешь любима, в затяжное блядство не пускался. Нет же, захотелось ей прыщей молодых подавить. Да и хуй на неё.
Стал я за солью собираться. Оделся. Сказал собаке, чтобы громко телек не врубала и вышел. Утро выдалось морозным. Пожалев, что забыл про шапку (да и про зиму тоже как то забыл), я потрусил к ближайшему магазину. Надо вам сказать, что кассиршей там работает пресимпатичнейшая баба. Лет так за тридцатник, но типаж просто блеск. Я уж давно хотел её на бефстроганоф пригласить, да как-то не срасталось. И вот иду я и твёрдо решаю, что в этот раз заведу знакомство. Купил соль, шампанского пару флаконов, какой-то романтической закуски типа морских ракообразных, ну и просто еды. Подхожу к кассе. Сидит Она. И народу ни кого.
— Доброе утро!
— Здравствуйте.
— Как настроение?
— Как обычно.
— Вы до скольки сегодня работаете?
— До восьми.
— Я могу за вами заехать?
— Зачем?
— С целью пригласить на приятный вечер.
— У меня дела.
— В смысле месячные?
— Мужчина, вам пошутить не скем?
— Какие уж тут шутки, встретил женщину своей мечты, иду ва-банк.
— Вы у меня уже два года коньяк покупаете, и только теперь мечту разглядели?
— Да всё коньяк мешал.
— С чем мешали? – подъёбывает, это хорошо.
— С любовью к вам.
— Что-то долго собирались.
— Запрягаем долго, а едем — ветер в ушах!
— Ну ладно, приходите после восьми, — внезапно согласилась она.
Ворвался в квартиру, кричу:
— Генеральная уборка!
Пять часов мы приводили хату в порядок. Собака перемыла всю посуду, кошка бельё перегладила. Я тоже принимал активное участие, главным образом безжалостно уничтожая воспоминания о супруге.
— Ну что, сегодня ебаться будешь? – кошка такие моменты просекает на раз два.
— Планирую, вы только сразу человека не пугайте своими разговорами.
— Чё молчать весь вечер? – собака из кухни кричит.
— Ну хотя бы в начале помолчите, а то опять про рыбную ловлю начнёте пиздеть, и слова не вставить будет.
Приготовил салат оливье. Ракообразных отварил. Посолил всё. Соль то теперь есть, хули.
— Цветы купи, долбоёб, – кошка как всегда дело говорит.
Побежал к метро за букетом. Долго выбирал. Хотелось покорить даму. Решил удивить её розами. Когда принёс букет домой, зверьё морды скривило.
— Это чего, типа нестандартный ход? — кошку эту убью когда-нибудь!
— Вам нихуя не нравится я погляжу? — разозлился я не на шутку.
— Купил бы по-необычней чего-нибудь.
— Чего?
— Хризантемы или ирисы, баб эти розы уже заебали.
Делать нехуй, побежал опять к метро. На этот раз купил хризантем охуенно яркой расцветки. На контрасте с сугробами смотрелось очень даже ничего. Дома тоже одобрили.
— А чего с розами делать будешь? — собака интересуется с ухмылкой.
— Пойду соседке отдам, у неё вчера юбилей был.
— Толковая мысль! — собака уважительно почесалась за ухом.
Звоню к соседке в дверь.
— Кто там?
— Марина, это я, сосед из двенадцатой.
Открывается дверь, на пороге Марина. Тоже к стати ничего себе баба.
— У тебя праздник был, вот с опозданием, но всё же вручаю букет!
— Ух ты! Спасибо! Проходи.
— Да ну, муж ревновать начнёт.
— Какой муж, я ж два года в разводе!
— Да не, извини, некогда, завтра заскочу.
— Своей скажи, что бы телек не врубала на полную.
— Да мы разошлись.
— Чего это вдруг? Ты же вроде не безобразничал? – и так с прищуром на меня смотрит.
— Другого нашла.
— Ну и дура! А ты точно зайти не хочешь?
Ну хули ей сказать, ясен пень хочу я к ней зайти, да только вот в другой раз придётся.
— В другой раз, извини, ни как сегодня не получается.
— Ну ладно, буду ждать, спасибо ещё раз за цветы.
Так и пошёл я к себе со стоящим хуем. Пока ходил, животные хлеб порезали, колбасу твёрдого копчения, сыр. Открыли банку селёдки и начали вынимать из неё кости. Надо сказать, что лучше кошки кости никто не вынимает. Чувствуется знание предмета.
— Лук тогда порежь, — собаке говорю.
— Ты время не проеби, уже без пятнадцати, — собака напоминает.
Ломанулся в ванную, побрился на скорую руку. И в восемь я был готов.

Тётя нервно перетоптывалась недалеко от магазина.
— А я думала, что вы на машине заедете... — разочаровано протянула она, обиженно оттопырив нижнюю губу.
— Да тут до меня недалеко! – главное, чтобы она оглобли не завернула, сила и натиск.
— А я думала, что мы в ресторан поедем... — опять разочарование.
"Что ж ты, сука, так много думаешь-то" — подумал я в свою очередь.
— У меня замечательный ужин приготовлен, я кулинар по призванию, – засераю ей мозги как могу, она ни с места.
— Ну не знаю, надо подумать... — пиздец, она похоже мама буратино, деревянная напрочь.
— А чего думать, пошли, — я под руку её «цап» и поволок ненавязчиво, она пошла как маринованая минога, как будто мысли, которые она думает, на месте остались, а только ноги пошли.
— А что за ужин? — мысли, похоже, догнали.
— Так, креветки, ну... салатик, шампанское, селёдочка под водочку...
— Я водку не пью! — нервно она меня перебила как-то.
— Беременные? — галантно подшучиваю.
— Почему сразу беременные, просто не пью!
— Есть красное вино, чилийское.
Вот ведь блин какая дура оказалась, не угодишь. Может и зря веду, не обломится мне пиздятинки у такой.
Заходим ко мне. Встречать выходят сначала собака, потом кошка. Появляются с паузой в пару секунд из кухни, потом садятся и смотрят. Гостья, глядя на них, произносит два слова, первое, когда выходит собака:
— Собака…
Второе, когда выходит кошка:
— Кошка…
Я смотрю, у кошки язык аж чешется чего–нибудь пиздануть. Молчи, думаю, а то тётю сразу в «карету» загрузим.

Показал где ванная, вернулся к «своим». Кошка ушла в комнату, а собака сидит, меня ждёт.
— Знаешь, — тихо мне говорит, — она конечно ничего, но с интеллектом проблемы.
— Главное — чтобы дала, остальное в принципе неважно, — высказываю свою мысль я.
— И, по-моему, мы с кошкой её тоже не вдохновили.
— Идите смотрите телевизор, и постарайтесь не ляпнуть чего-нибудь.
— Ага, нет ничего обычнее, чем кошка и собака, которые смотрят телек, — и собака прихохатывая убралась в комнату.
— С кем ты там говоришь? — удивлённый голос из ванной.
— Сам с собой, привычка от армии осталась.
— А где служил?
— РВСН.
— Что это такое?
— Ракетчики…
— Ой как интересно, а говорят там у ракетчиков радиация сплошная?
— Где? Там? — как меня заебали эти вопросы про радиацию.
— В ракетах наверное, да и вокруг ракет.
— Нет там ни чего, и ракет уже нет, одна бутафория.
— Как это нет, а если война?
— С кем?
— С Американцами.
— У них то тоже бутафория, ракеты пластмассовые, а внутри отходы жизнедеятельности.
— А что это такое?
— Это? Говно!
Мысленно я выл. Из комнаты доносилось сдавленное сопение и только тётя хлопала глазами и ничего не понимала.
— Фу, как грубо, — сказала она наконец.
Всё таки, когда она за кассой сидела, казалась по-остроумнее. Проходим в комнату. Я сажаю гостью на почётное место, сам открываю шампанское. Кошка с собакой как истуканы вперились в телек. По телеку футбол. Я, бля, дурень на автомате как спрошу:
— Кто играет?
— Наши и не наши, — кошка у меня острит будь здоров!
Тётя хуяк и сразу с копыт. Лежит без движения, как Ленин. Ну что, кричу кошке, спасибо, бля, поебался от души! Собака ломанулась за наштырём. Орёт из кухни:
— Где эта вонючая бутылочка?
В дверь звонок. Ебать, это ещё кто припёрся?
— Кто там?
— Я — жена ушедшая.
— Тебе какого хуя надо? Иди к своему хуесосу, Брайана Ферри ему в жопу засунь!
— Я забыла кое-что, хочу забрать, а он кстати рядом стоит, а то я боюсь, что ты меня уничтожишь физически, в состоянии аффекта.
Собака подбежала, шепчет, что-бы я не открывал, а слал её нахуй (вниз по лестнице).
Тётя глаза приоткрывает, нихуя не понимая крутит головой, одним словом возвращается из комы. Кошка ей протягивает стакан воды:
— Выпейте, поможет, бля буду.
Как она заорала! Кошка аж зашипела с испугу, проявила естественную животную реакцию. Кричит мне:
— Она ёбнутая, орёт как телевизор.
— Нехуй языком молоть потому-что! — я пиздец какой злой. Кассирша опять отрубилась.
— Что, уже блядей навёл? — жена самодовольно подъёбывает из-за двери. И кто-то вторит ей прыщавым голосом.
Распахиваю дверь, (откуда у меня бутылка шампанского в руках оказалась хуй его знает), и сразу Брайану Ферри бутылкой по голове, так, на всякий случай, чтоб не мешал потом.
Бывшая тоже заорала. Вбегает в комнату:
— Телефон, где телефон, скорую срочно! — визжит.
В коридоре стоит собака, и глядя на неё спокойным голосом просит:
— Не звоните никуда, бутылка всё равно не разбилась, значит соскользнула, а сознание он от страха потерял, потому как молодой ещё. А вы забирайте, что забыли и уёбывайте по-хорошему, у нас и без вас полна жопа огурцов.
Та аж засипела, и тоже в отрубон. Из комнаты футбольный комментатор орёт «ГООЛ!!!». Ссука, Пошкус забил когда не надо. Слышу, дверь на лестнице открывается, Марина кричит:
— Да убавь ты свой телек, орёт же как подорванный, ещё и дверь расхлебястал!
Вот только её не хватало тут ещё. Кошка с собакой подходят:
— Ты извини, но мы на балкон съёбываем, а то слишком жарко становится, как в мартеновской печи.
— Уёбывайте, сталевары.
Выбегаю на лестницу. Там Марина с интересом разглядывает будущего менеджера крупного звена.
— Этот что-ли?
— Что «этот»?
— Новый избранник.
— Ааа, ага, он, пидарас.
— Живой хоть?
— Собака сказала, что ничего страшного.
— Кто?!
— Тьфу блин, ну одним словом всё нормально, по касательной задел.
— Ну тогда пойду успокою твою...
Марина шагнула в прихожую, я молча ждал реакцию.
— Нихуя себе, прямо ледовое побоище! А это то кто?
— Так, знакомая, зашла в гости…
— Так это же кассирша из нашего магазина, она-то тут за каким бесом? «Твоя» её вырубила?
— Да.
— Ты вот что, иди на балкон, перекури, а я тут их приведу в чувство.
Выхожу на балкон, сидят мои красавцы, морды довольные. Я закурил. Через минут десять заходит Марина.
— Всё, все разъехались. Эта, из магазина которая, бегом убежала.
— Спасибо. И, кстати, не хочешь ли шампанского?

«Зайка» – история о настоящей романтике, чувствах и страстях

Ночью перед подъездом на асфальте появилась надпись «Зайка, я люблю тебя!». Белой эмалевой краской поверх небрежности трудов дворника. Все шестьдесят женщин подъезда зайкового возраста (от десяти до 60 лет) в это утро выглядели загадочнее черных дыр космоса. По лицу каждой читалась абсолютная уверенность, что послание адресовано именно ей.

– Как это трогательно, – умилилась одна из женщин. – Настоящий мужчина и романтик растет. Я-то думала так сейчас не ухаживают.
– И не говорите, – подхватила другая. – И только одна единственная знает, что это написано только для нее.
– Уж она-то точно знает! – залилась румянцем первая. – Но не расскажет никому.
– Эт моей Машке писали, – заметил мельком отец одной из гипотетических заек.
– Ну, ну. Ошибок-то нет! – возразили женщины. – Запятая, где положено, и «тебя» через Е, а не через И.
– Ну так и почерк ровный, – возразил уязвленный отец. – Не слепой человек, видимо писал. Так что и не вам, вероятно.

Так, слово за слово, разгорелся конфликт полов, поколений и социальных слоев. С мордобоем, матом и разорванными бусиками. Приехавший наряд милиции полюбовался с полчаса на побоище заек подъезда и только потом разнял всех.

С утра надпись изменилась. Кто-то уточнил данные и теперь надпись была более конкретной – «Зайка с 6-го этажа, я люблю тебя». Зайки с остальных этажей почувствовали до крайности оскорбленными в лучших чувствах.

– Это ж надо такой сволочью быть, – сообщила экс-зайка лет сорока с пятого этажа. – Разрисовывать-то – оно ума много не надо. Подарил бы цветов, что ли.
– И не говорите, – поддержала еще одна развенчанная, с расцарапанным еще вчера во имя романтики, лицом. – Взял бы, да разметку нанес вместо этих каракулей. Раз уж краски много.

Зайки с шестого этажа свысока поглядывали на всех и мечтательно смотрели вглубь себя. Эту мечтательную задумчивость не оценил муж одной из заек. Он хотел было попенять супруге на недостойное поведение, но увлекся и попинал бедную женщину к вящему удовольствию всех остальных заек подъезда.

На следующий день надпись закрасили и на белом фоне черной краской появилось «Мильпардон, ошибка. С пятого этажа зайка-то! Люблю тебя».

С шести утра начали подтягиваться зрители из соседних подъездов. И не зря. Ровно в семь, у подъезда, напрасно обиженная женщина с шестого этажа надавала пощечин своему несдержанному мужу за то, что он козел ревнивый. Мужчина виновато пыхтел и с ненавистью поглядывал на буквы на асфальте. Женщине рукоплескали все остальные женщины двора, вкладывая все свои обиды на спутников жизни в овации. Мужчины сочувствовали лицом и жестами, но сказать что-то вслух не осмеливались.

– Ишь, как под монастырь подвел всех, – вздохнул какой-то мужчина лет пятидесяти. – Нет, чтоб по секрету на ушко сказать зазнобе своей. Так нет – надо народ баламутить.
– А ты своей на ушко каждый день говори – она и не взбаламутится, – парировала соседка.
– А мне, допустим, никто не говорит ничего уже лет двадцать пять – и ничего. Не помер пока, – виновато пробурчал мужик.
– То-то и оно, – покачала головой женщина и вернулась к зрелищу.
– На пятом-то незамужних баб нету! – вдруг выкрикнул один из мужчин.
– А что ж, в замужнюю влюбиться нельзя уж никому? – взъярились женщины пятого этажа. – Рожей не вышли, что ли? Что ты молчишь, а? Твою жену уродиной обзывают, а ты? Так и будешь стоять?

Приехавший наряд полиции вызвал подмогу и уже тремя экипажами они гоготали и ставили ставки. После всего разняли дерущихся и оформили двадцать три административных нарушения за драку.

Утром на асфальте красовалось «А чего все эти курицы щеки дуют-то? Зайка-то мой – мужчина с пятого этажа. Люблю тебя, зайка!» Управдом прочел это все, ахнул, сразу вызвал полицию и четыре экипажа «Скорой помощи».

– Зачем вам четыре? – допытывалась диспетчер. – Чего у вас происходит-то там?
– У нас на пятом четыре зайки живут! – неуклюже пояснял управдом. – И все женаты. Так что поторопитесь – пострадавшие вот-вот будут.

– Ах ты кобелина! – завыли на пятом этаже и раздался шум бытовой ссоры с рукоприкладством и порчей имущества.
– Алё! – закричали все жители подъезда со двора. – Нечестно так. Спускайтесь вниз – чтоб все видели.
– Сейчас, – вышла на балкон пятого этажа женщина в бигудях. – Скорой там не загораживайте дорогу.

Санитары пронесли двоих пострадавших. Еще один зайка вышел сам, гордо осмотрел собравшихся, пригладил резко поседевшие волосы, проводил заплывшим глазом обе кареты «Скорой помощи» и сказал:

– Слабаки! Тряпки!

После чего улыбнулся беззубым ртом и упал в обморок.

– Эээ, граждане... – заволновалась толпа. – А где четвертый-то? Может надо ему на помощь идти? Может дверь выбить и отнять бесчувственное тело у этой фурии?
– Что за собрание тут? – вышел последний из заек из подъезда. – Делать вам всем нечего?

Толпа ахнула – мужчина был чисто выбрит, причесан, одет в свежую рубашку и вообще – великолепен как залежавшийся в ЗАГС-е жених.

За мужчиной вышла его жена, поправила демонстративно мужу прическу и ослепительно улыбнулась соседям.

– Верк, ты чего? Бесчувственная какая-то? – ахнули женщины.
– Чего это? – удивилась Верка. – Это ж я писала. Своему. Люблю его – вот и дай, думаю, напишу. А нельзя разве?
– Вот ты скажи – ты нормальная?!! – завизжали соседи.
– Нормальная, вроде, – пожала плечами Верка. – А вы?

О том, что мой супруг болен на всю голову, свидетельствует уже тот факт, что он женат на мне. У него какое-то невероятное количество бзиков, которые со временем начинают распространяться воздушно-капельным путём на родных, друзей и знакомых. Одним из таких бзиков является манера давать человеческие имена неодушевлённым предметам. Не всем, конечно, а только наиболее достойным. И он не просто их крестит — он с ними ещё и разговаривает. Например, у него есть любимая кружка. На кружке нарисован пингвин. Пингвина зовут Пафнутий.
Я как-то поинтересовалась:
— А почему Пафнутий-то?
Муж посмотрел на меня удивлённо и спросил:
— Ну а как?
Я подумала и поняла: действительно, больше никак.
По утрам муж достаёт Пафнутия из кухонного шкафчика и говорит:
— Ну, брат Пафнутий, по кофейку?
Вечерами они с Пафнутием пьют чай, и муж мой жалуется ему на меня:
— Видишь, Пафнутий, с кем приходится коротать век? Цени, брат, одиночество, не заводи пингвиниху.
Ещё на даче у нас проживает болгарка по имени Зинаида. Болгарка - не в смысле уроженка Болгарии, а в смысле инструмент для резки металла.
Сперва муж назвал её Снежана, потому что считал, что у болгарки непременно должно быть болгарское имя. Однако, познакомившись с характером болгарки, он понял, что она Зинаида.
Когда нужно разрезать что-нибудь металлическое, он достаёт её из сарая и говорит:
— Зинаида, а не побезумствовать ли нам?
И они начинают безумствовать. А когда набезумствуются, он её относит в сарай, укладывает на полку и нежно говорит:
— Сладких снов тебе, Зина.
А в квартире у нас живёт шкаф по имени Борис Петрович. Вот так уважительно, по имени-отчеству, да.
Это мы когда только купили квартиру, то первым делом заказали шкаф. И собирал нам этот шкаф сборщик, которого звали Борис Петрович.
Конечно, сей факт бросает тень позора на моего мужа, но на самом деле этому есть объяснение.
Всю остальную мебель в нашем доме и доме родителей муж собирал сам. И шкаф бы собрал, но вышло так, что в день доставки он находился в командировке и вернуться должен был только недели через две.
Я категорически отказалась жить две недели посреди немыслимого количества досок и коробок, к тому же мне не терпелось поскорей развесить всю одежду на вешалки, поэтому дожидаться мужа не стала и пригласила магазинного сборщика. И, конечно, сорок раз об этом пожалела.
Сборщик Борис Петрович, собираясь ко мне в гости, принял одеколонную ванну, и этим одеколоном марки "Хвойный лес" (или "Русское поле", или "Юность Максима" — не знаю) провонял весь дом. Я спасалась от амбре Бориса Петровича на балконе.
Работал Борис Петрович сосредоточенно, неторопливо, с чувством, с толком, с расстановкой, с пятью перерывами на чаепитие. Очень удивлялся, почему я не составляю ему компанию за столом. А я просто не могу пить чай, воняющий одеколоном.
Профессионал Борис Петрович, будучи сборщиком от бога, собирал шкаф с 9 часов утра до 11 часов вечера. Мой муж за это время мог бы легко построить двухэтажный дом и баньку во дворе.
Вещи мои так и остались лежать в коробках, не познав холодка вешалок, потому что все две недели до приезда мужа я проветривала всю квартиру, и шкаф в частности, от аромата Бориса Петровича. Мне даже было стыдно ездить в метро, потому что мне казалось, что от меня на весь вагон таращит этим дешёвым убойным одеколоном.
Когда муж приехал, в квартире уже была вполне пристойная атмосфера. Он радостно подскочил к мебельной обновке, счастливо завопил: "О, шкафчик!" — и замер, распахнув дверцы.
Примерно минуту он приходил в себя от нахлынувшего на него смрада, а потом спросил меня:
— Эммм... Это что?
— Это Борис Петрович, — ответила я.
Вот так наш шкаф получил своё имя, а сборщик Борис Петрович, сам того не ведая, стал его крёстным (нашим кумом, стало быть).
Теперь муж, собираясь на какое-нибудь важное мероприятие, советуется со шкафом, что ему надеть:
— Борис Петрович, как насчёт синей рубашки?
Или просит:
— Не одолжите ли галстук, Борис Петрович?
Или вешает в него костюм и говорит:
— Борис Петрович, храни его, как свою честь.
Ещё у нас есть микроволновка Галя. Я так понимаю, это что-то личное, о чём мне знать не надобно.
Потому что когда муж пихает в неё тарелку с едой и нежно говорит: "Согрей, Галя...
Сделай это для меня, крошка..." — у меня все вопросы застревают где-то в районе щитовидки.
Отголоски романтического прошлого, видимо.
Ещё у нас на даче есть электроплитка, которая вечно ломается. Муж зовёт её Надюша.
Когда я спросила, почему именно Надюша, он ответил:
— Да была у меня одна... Тоже всё время ломалась.
Когда он утром собирается пожарить на ней яичницу, то всегда спрашивает:
— Ну, Надюша, сегодня-то ты станешь, наконец, моей? Давай, детка, дай шанс моим яйцам.
Эта инфекция носит вирусный характер.
У одних наших друзей есть телевизор Филя (потому что "Philips") и холодильник Анатолий (потому что в нём всегда напихано всякого говна, как в карманах жилетки Вассермана).
Другие лентяйку от телевизора назвали Люсей - в честь соседки, которая тоже, по их словам, лентяйка.
У третьих проживает стиральная машина Любовь Петровна. Когда им эту машину доставили и распаковали, то их старенькая бабушка всплеснула руками и сказала:
— Красивая, как Любовь Петровна Орлова!
И даже у моей мамы есть чайная ложечка по имени Изольда. Я так и не знаю, почему именно Изольда. Когда я попыталась это выяснить, мама посмотрела на меня, как на умалишённую (впрочем, она всегда на меня так смотрит), а муж возмущённо сказал, что более глупого вопроса в жизни не слышал, и что каждому дураку понятно, почему
ложечку так зовут.

Путь Воина

Угораздило прочесть на работе. Смена была сорвана.

Первые десять лет жизни он был просто Кот. Сильная, наглая тварь серо-коричневого окраса, с плотной длинной шерстью, сбившейся на боках в вечные колтуны. Непроходящие глубокие царапины на морде и изодранные в лохмотья уши придавали ему совершенно бандитский вид. На просторах нашей старой и запущенной квартиры он, как гордый и свободный нохча, жил грабежом и разбоем. За ее пределами не брезговал и насилием. Требовал соблюдения прав и клал свой маленький, но изрядно натруженный писюн, на все обязанности. Будучи центровым по району, он немилосердно 3,14здил всех окрестных котов, совершенно неадекватно отвечая на малейшие поползновения в свою сторону. Порой казалось, что в него вселился несгибаемый дух великого каратиста Масутацы Оямы, именно с таким неистово-киокушиновским напором бросался он на всех соперников, сметая их, разметая в пух и прах даже мысли о каком-то сопротивлении.

Имя у него появилось лишь тогда, когда подросла дочь, и назвала его для унификации Тима, так же, как и тещиного домашнего засюсюканного уйобка, вечно ссущего под диваном. Кот же был суров. Принимая меня за равного, жену и дочь он определенно ставил ниже себя в семейной иерархии и относился к ним со снисходительным презрением. Малая, подрастая приняла такой расклад как есть, жена же, получив в руки штурвал управления мною, попыталась было с наскока подмять под себя и Кота. Однако хер.

Натыкаясь в финальной стадии бурного медовомесячного соития на угрюмо насупленный, как у седьмой бэхи, полуприщур, сквозь который Кот брезгливо наблюдал за хозяйской потной возней она каждый раз смущалась, и прервавшись на полуфрикции запахивалась в простыню, требуя убрать это наглое животное. Добившись нужного результата, Кот, задрав хвост, уходил сам.

Гордость никогда не позволяла ему просить, он всегда или требовал, или брал с боем. Заботливо положенная женой в чистую мисочку еда заветривалась и пропадала. Голодный и злой, он снисходил до участия в семейном обеде: усевшись перед столом на свободный табурет клал голову на стол и закрывал глаза, демонстрируя полное безразличие к происходящему. Но стоило отвлечься лишь на секунду – из-под стола стремительным хуком вылетала растопыренная, с выпущенными когтями, лапа и неуловимым движением выхватывала с ближайшей тарелки котлету или сосиску. Такую же точно, как в его миске. Заслуженно получив от меня увесистого пинка, он, не выпуская добычу, пролетал юзом кухню и прихожую и, с грохотом врезавшись в дверь ванны, как ни в чем не бывало поднимался и, гордо задрав хвост, шел обратно, чтобы у моих ног спокойно съесть честно заработанный кусок. Мы, несмотря ни на что, уважали друг друга, но и правила тоже надо было соблюдать. Закон есть закон.
Он был из первого помета соседской кошки. Первый помет, как говорят, всегда самый сильный. Три серых дымчатых и один грязно-коричневый. Наглым он был с рождения – в то время как другие котята, найдя свободную сиську, затихали и насыщались, он, возмущенно пища, ползал вокруг мамаши, игнорируя свободные соски, до тех пор, пока не отгонял кого-нибудь из братьев и не занимал его место.

Рыба была его страстью. Любая: жареная, вареная, соленая, мороженная, протухшая. Но особенно живая. Еду он добывал виртуозно. Как опытный футболист при подаче углового, сломя голову летел на звук открываемого холодильника и, путаясь под ногами, пытался в суматохе реализовать розыгрыш стандарта. Ни один факт изъятия чего-либо съестного не проходил мимо его нарочито безразличного взора. Все забытое или оставленное хоть на минуту становилось его законной добычей. Поэтому мясо и рыба путешествовали по дому в короткий пас, как шарик у базарного наперсточника, не оставаясь неприкрытыми ни минуты.
Рыба же его чуть не сгубила. С3,14здив как-то ночью у соседей через открытую форточку отрезанный хвост здоровенного, килограмма на три чебака, он припер его конечно же домой, и попытался съесть на ковре в гостиной. Банкет закончился тем, что одна из костей, застряв в горле, проткнула ему пищевод и трахею. Я нашел его около шести утра в забившимся под кухонный уголок. Изо рта шла пена, и сам он был похож на рыбу-шар. Часть выдыхаемого воздуха через дырку поступала под кожу, и Кот надувался буквально на глазах. Было утро субботы. Ветеринарка в этот день работала с 12-ти. Нужно было срочно принимать меры.

Роль спасителя была возложена на соседку – 75-летнюю еврейку, гинеколога в отставке. Разбуженное ни свет ни заря, бабушко-божий одуванчик с голубыми волосами немного поворчало, но отказать не смогло. Тщательно, по Спасокукоцкому-Кочергину, вымыв желтые костлявые ручонки и надев резиновые перчатки, потухшее светило отечественной гинекологии уверенным шагом победителя вошло на кухню.
-Котик, открой-ка ротик.
В руке ее в лучах восходящего солнца блистало полированной нержавейкой нечто, напоминающее формой одновременно утиный клюв, большую прищепку и мужской уд.
Врожденная сметливость подсказала мне, что данный прибор можно смело назвать 3,14здоскопом. Мои подозрения косвенно подтвердила жена, которая ойкнула, покраснела и стыдливо спряталась в ванну. Удивленный подобной ретирадой Кот небезосновательно решил, что сейчас это устройство, видевшее пизд больше чем интернет-эксплорер, будут совать ему в рот, и перешел к активной обороне, нанеся несколько глубоких царапин своей потенциальной спасительнице. Бой завершился техническим нокаутом и за явным преимуществом одной из сторон. Пока бабулька, желая Коту различных долгих и мучительных смертей, залечивала боевые раны, я через три3,14здыприятеля нашел-таки телефон девчонки–ветеринарши. Договорились на девять.

Ветеринарская в нашем городе представляет собой большой кирпичный ангар дореволюционной постройки с бетонным полом. Посреди помещения вмонтирован станок для садомазохистских игрищ с крупным рогатым скотом. За хлипкой ширмочкой стоит обитый металлом стол. Это операционная. Очередная спасительница являет собой полненькую молодую перепуганную девицу, к тому же из моей школы, но лет на пять моложе.
- Меня зовут Лена, и ты мне будешь помогать - заявляет она –Крови не боишься?
- Боюсь конечно, а что делать то…
К этому моменту Кот заполнил собой всю спортивную сумку, в которую был посажен для транспортировки и ее пришлось разрезать. Вколов ему во внутреннюю поверхность бедра какую-то хрень, Лена убежала готовить «операционную».
- Он сейчас отрубится, и заноси.
Кот не отрубался. Через пять минут укол повторили. Потом еще. Наконец, через полчаса, когда Лена, по ее словам, вкатила уже дозу для теленка, страдалец отправился-таки в царство Морфея.
Меня начало подташнивать сразу, как только она стала привязывать кошачьи лапы к столу. Ненавижу медицинские запахи. Распластав кота пузом кверху, она заставила меня держать его голову, а сама, засунув глубоко в пасть пинцет, вытащила оттуда здоровенную зазубренную костомаху.
- Этого мало. Нужно его сдуть и обязательно зашить трахею. Я буду резать, а ты держи шею. Можешь не смотреть.
Легко сказать, держи шею. Кот к тому времени стал похожим на надутую резиновую перчатку, и понятие шеи было у него столь же относительно, как понятие талии у Лены. Пфииииить – легонько раздалось из кота в тот момент, когда она сделала первый надрез. Я почувствовал дующую снизу в лицо тоненькую струю воздуха, почему-то пахнущего свежей рыбой. В тот же миг я добавил к нему густой аромат вчерашнего борща и утренних котлет, веером расплескав их вокруг операционного стола.
-Все? - Как ни в чем не бывало поинтересовалась Лена, – а теперь сдуваем.
И мы стали в четыре руки сгонять воздух к разрезу на горле, так как будто сдували матрас на пляже. После того, как Кот стал похожим на сдувшийся шарик (или гондон - кому как нравится), началось самое интересное – операция! По моим ощущениям, когда на преддипломной практике резали котов - у Лены были месячные, ну или там аборт. Тему эту она пропустила. В общем, поиски трахеи превратились в поиски клитора у экипажа подводной лодки. Если б не моя смекалка- искали бы до сих пор. Мылом, говорю, помажь – где пузыри будут, там и дырка. И блеванул еще раз. Но уже в лоток с инструментами, по культурному. А потом вдруг вспомнил, как у Булгакова про трахеотомию читал. Режь, говорю глубже.

Нашла…
Кот в этот момент, не знаю с чего, начал приходить в себя и метаться на операционном столе, укусил Лену, умудрился освободить задние лапы и снес ими на пол все инструменты. Затем изодрал мне все руки и попытался встать. Несгибаемая русская женщина, оттолкнув меня, грудью придавила к столу беснующегося и всадила ему еще дури. Или святой воды, не помню, потому что мне стало плохо…

Той же ночью, Кот получил от жены погоняло Черч – в честь приснопамятного котика из кладбища домашних животных Кинга. Часа в три ночи, несущаяся сломя голову и ноги в туалет, супружница была встречена ковыляющим, пошатываясь, на негнущихся ногах шарообразным существом, издающим булькающее- каркающие звуки. Начался отходняк, и кота пробило на хавчик. Пожрав, он забрался к нам на кровать и принялся вылизывать мне руки. Впервые за всю новейшую историю. Подозреваю, что это было проявление благодарности. Немигающие глаза его при этом были широко открыты и на них были видны прилипшие волоски и кусочки мусора. «Каждый человек сеет, что умеет, и пожинает плоды (с)».

Надуваться Кот потом, конечно, постепенно перестал, но мяукать так не научился. А злополучный тот рыбий хвост он на следующий день-таки нашел и доел, для него это было делом принципа. Ибо путь воина – это путь смерти.

Полиция австралийского штата Новый Южный Уэльс рассказала в фейсбуке о ночном выезде, который случился 21 ноября. В два часа ночи сразу несколько человек позвонили в полицию и сообщили о том, что по соседству совершается акт насилия.

Звонящие говорили, что слышат истерические крики женщины и мужской вопль: «Я убью тебя, ты труп! Умри, умри!» Также из квартиры доносились звуки бросаемой мебели.

На место происшествия отправились несколько полицейских машин. Дверь открыл запыхавшийся покрасневший мужчина. Далее состоялся такой разговор:

Полиция: Где ваша жена?

Мужчина: Эмм, у меня ее нет.

Полиция: Где ваша девушка?

Мужчина: Эмм, у меня ее нет.

Полиция: Нам сообщили о домашнем насилии и женских криках. Где она?

Мужчина: Не знаю, о чем вы говорите. Я живу один.

Полиция: Брось, приятель, люди ясно слышали, как ты кричал, что убьешь ее, и бросал мебель по квартире.

В этот момент мужчина сильно смутился.

Полиция: Давай, дружище, говори, что ты сделал с ней.

Мужчина: Это был паук.

Полиция: Что?!

Мужчина: Это был паук, очень большой!

Полиция: А как же женские крики?

Мужчина: Да, простите, это был я. Я жутко не люблю пауков.

Оказалось, что мужчина охотился на крупного паука, гоняясь за ним по квартире со средством для уничтожения насекомых. Полиция осмотрела квартиру и не нашла там пострадавших — если не считать паука.

Шутки шутками, а чувство юмора — серьёзнейшая вещь. В нём проявляется не только интеллект, но и склад ума, психическое состояние, мировоззрение, кругозор, культура индивида. Культура не в липовом смысле, что человек читает «вестник театрала» и не говорит «хуй». В чувстве юмора отражён пережитый опыт и способ его осмысления. Оно — квинтэссенция всех пронизывающих личность эликсиров. Далее, эстетствующий интеллектуал в сфере юмора может оказаться снобом и ханжой, то есть человеком ограниченным. У кого-то остроумие – барабан, у кого-то — рафинированная арфа, у кого-то — неунывающий сакс. Одни исполнители приятнее других, но если человек дудит в одну дуду с одинаковым диапазоном, это скучно. Интересно, когда крыша летает и в самый низ, и в самые верха, и аэродинамика у неё что надо. Когда чувство юмора – целый оркестр, виртуозно управляемый. Это дар, искусство и плацдарм для саморазвития. Невзрачный очкарик шутканёт, и ты думаешь: ахах, а прикольный дрочила. Он даст сто очков вперёд лощёному хмырю. Или занятный персонаж хорошо говорит, читал, видел, знает, но вот он рассказал анекдот или засмеялся над чем-то — и у тебя ком в горле, ты напиваешься в стельку в ближайшем баре и всю ночь лежишь без сна в ванне с хлоркой. Юмор сближает и разъединяет. Я не знаю общности важнее, чем схожее чувство юмора. Никогда не будет настоящей дружбы или любви, сколько бы ни было у вас общего, если тут не совпадёт. А тенденции в восприятии смешного, тренды остроумия всегда отражают состояние общества. Словом, тема обширная и серьёзная, нет у меня на это времени, мне надо шутки шутить.

В семь не умерли от рыбьего жира перед завтраком, в десять не были сожраны монстром из шкафа, в семнадцать не повесились, глядя, как пишут не нам глупые нежности. Семнадцать лет, не часов, конечно. В двадцать пять, наверное, все кризисы переживём, мировые, личные. Живучие, очень живучие. Жаль, что никчёмные.

Мы же не здоровые как космонавты. Мы даже не здоровые как призывники. Нас уже привозили в травму интересно покалеченными, чем попало накачивали, зашивали, пересобирали без лишних деталей. И один хирург говорил не дёргаться, если еще дорога рука, а одна старая селёдка не пускала в кабинет, хотя кровь со лба текла так, что ресницы склеивались. На здоровый образ жизни смотрим с уважением, но тоже издалека, так что болели, болело, будет еще болеть. У волка боли, у медведя боли, иногда пытались аж помереть от смешного чего-нибудь, типа гастрита особо острого, в глазах пропадала картинка, и живот вспарывало раскалённой ложкой, и лежали, мокрые, слабые, вывернутые наизнанку. Ревели, хихикали, выдыхая говорили тем, кто сидел рядом — зато ощущения какие! какой опыт! а ты и не знаешь как это, лошара! — и замолкали, вдыхать учились. Те, кто был рядом, считали наше чувство юмора чувством полного идиотизма и разводили нам порошки, поджимая губы.

Мы не то чтобы поняли что-то там про любовь. То родину были готовы продать за родинки на плече, то добирались от одного чувства к другому автостопом, на попутных кроватях. Влюблялись как и все, быстро, пара часов, неделя, сразу до гробовой доски, каждый раз до гробовой доски и честно не понимали, про каких это бывших нас спрашивают, кто там вообще был-то? Не было никого, только ты. Подхватывать с полуслова, приходить мириться сразу — уже не до гордости, ездить на тот край света за твоим любимым Бальзаком, сутками нежничать в одеялах до голодного обморока, давать свою — свою! — чашку, которая почти святыня, никому и никогда. Что значит "ты со всеми так", кто такие все? Я не их люблю, а тебя. А потом как-то раз не прийти в девять, остаться работать, сбросить вызов, сбросить вызов, сбросить, сколько можно, получить "с кем ты, какого хрена" — восемь вопросительных, шесть обвинительных — и понять, что вот и гробовая доска, что домой не хочется до стекла в горле. Значит, не то самое. Мы знаем о любви всё, мы ничего не знаем о любви.

Мы совсем не умеем жить про большие деньги, да и просто про деньги не всегда получается. Научились не тому, ни факультета экономики в анамнезе, ни еще каких кружков кройки и нытья. Зато профессор говорил, читая наши работы — страшного мастерства достигают некоторые дети вопреки образованию — и мы сияли. Страшным мастерством сейчас можно заработать на съёмную кв с душем на кухне и растворимый кофе — но ещё не самый плохой. И если вдруг нас решат уйти, то недели на три сбережений хватит, а дальше будем сушить сухари и кормить кошкой собаку, а в июле ещё и черника растет, в августе арбузы из клеток воровать можно, друзья, опять же, котлетами подкармливают, ноги не протянем.

Мы, наверное, счастливые. Кто бы мог подумать. Недавно оказалось, что со счастьем там тоже всё просто. Не когда хорошо, весело, пьяно — а когда смерти в эту секунду нет. Разбитая губа — счастье. Новые ключи в кармане — счастье. Сообщение от понятно кого — счастье. Потерянное пальто — счастье. Билет до моря — счастье. Заявление по собственному — счастье категорическое.
И год впереди високосный, достать чернил и выпить, не плакать же, в самом деле.
И никчёмным нам вполне есть к чему жить.

Поколение нулевых.

У меня на работе есть личный помощник, девочка Настя, москвичка, 22 года, учится на последнем курсе юридического института. Задаёт мне вопрос:

– Ой, и на фига метро так глубоко строят? Неудобно же и тяжело!
– Ну, видишь ли, Настя, у московского метро изначально было двойное назначение. Его планировалось использовать и как городской транспорт, и как бомбоубежище.
Настюша недоверчиво ухмыльнулась:
– Бомбоубежище? Глупость какая! Нас что, кто-то собирается бомбить?
– Я тебе больше скажу, Москву уже бомбили.
– Кто?!
– Ну как… Гм-хм, – немцы бомбили Москву. Во время войны. Прилетали их самолёты и сбрасывали бомбы.
– Зачем!? Они нас что, уничтожить хотели?!
– Ну, как бы, да…
– Вот сволочи!!!
– Да уж-ж-ж!
– И что, все люди прятались от бомбёжек в метро?
– Ну, не все… Но многие. Кто-то тут ночевал, а кто-то постоянно находился.
– И в метро бомбы не попадали?
– Нет.
– А зачем они бомбы тогда бросали?
– Не понял…
– Ну, в смысле, вместо того, чтобы бесполезно бросать бомбы, спустились бы в метро и всех перестреляли.
– Настя, ну они же немцы! У них наших карточек на метро не было. А там, наверху, турникеты, бабушки дежурные и менты. Их сюда не пропустили просто!
– А-а-а-а. Ну да, понятно.
– Настя, я пошутил! На самом деле немцев остановили наши на подступах к Москве и не позволили им войти в город.
– Молодцы наши, да?
– Ага, – говорю, – реально красавчики!!!
– А как же тут, в метро, люди жили?
– Ну не очень, конечно, хорошо. Деревянные нары сколачивали и спали на них. Нары даже на рельсах стояли.
– Не поняла, – вскинулась Настя, – а как же поезда тогда ходили?
– Ну, бомбёжки были, в основном, ночью, и люди спали на рельсах, а днём нары можно было убрать и снова пустить поезда.
– Кошмар! Они что ж это, совсем с ума сошли, ночью бомбить! – негодовала Настёна. – Это же громко! Как спать-то?!!
– Ну, это же немцы, Настя, у нас же с ними разница во времени.
– Тогда понятно.

На обратном пути я старался не затрагивать в разговоре никаких серьёзных тем. Но, тем не менее, опять нарвался.

– В следующий отпуск хочу в Прибалтику съездить, – мечтала Настя.
– А куда именно?
– Ну, куда-нибудь к морю…
– Так в Литву, Эстонию или Латвию? – уточняю я вопрос.
– ?????????????
– Ну, считается, что в Прибалтику входит три страны: Эстония, Литва, Латвия. В какую из них ты хотела поехать?
– Класс! А я думала, это одна страна – Прибалтика! Я туда, где море есть.
– Во всех трёх есть.
– Вот блин! Вот как теперь выбирать?
– Ну, не знаю…
– А вы были в Прибалтике?
– Был. В Эстонии.
– Ну и как? Визу хлопотно оформлять?
– Я был там ещё при Советском Союзе. Тогда мы были одной страной.
– Как это «одной страной»?!
– Вся Прибалтика входила в СССР! Настя, неужели ты этого не знала?!
– Обалдеть!
– Сейчас ты вообще офигеешь! Белоруссия, Украина, Молдавия тоже входили в СССР. А ещё Киргизия и Таджикистан, Казахстан и Узбекистан. А ещё Азербайджан, Армения и Грузия!
– Грузия!? Это эти козлы, с которыми война была?!
– Они самые. Ну, ты же знаешь, что был СССР, который потом развалился? Ты же в нём ещё родилась!
– Да, знаю. Был какой-то СССР. Потом развалился. Ну я же не знала, что от него столько земли отвалилось…
Я ехал в метро и смотрел на людей вокруг. Множество молодых лиц. Все они младше меня всего-то лет на десять – двенадцать. Неужели они все такие же, как Настя?! Нулевое поколение. Идеальные овощи…

Иногда хочется быть такой женщиной-женщиной. Звенеть браслетами. Поправлять волосы, а они чтоб все равно падали. Благоухать «Герленом», теребить кольцо, пищать: «Какая прелесть!». Мало есть в ресторане: «Мне только салат». Не стесняться декольте, напротив, расстегивать совсем не случайно верхнюю пуговочку.
Привыкнуть к дорогим чулкам и бюстгальтеры покупать только «Лежаби». Иметь двух любовников, легко тянуть деньги. «Ты же знаешь — я не хожу пешком». «Эта шубка бы мне подошла»… Не любить ни одного из них. «И потом, в гробу, вспоминать — Ланского».
А иногда хочется быть интеллигентной дамой. Сшить длинное черное платье. Купить черную водолазку, про которую Татьяна Толстая сказала, что их носят те, кто внутренне свободен. Если курить, то непременно с мундштуком, и чтоб это не выглядело нелепо.
Иногда подходить к шкафу, снимать с полки словарь, чтоб только УТОЧНИТЬ слово. Говорить в трубку: «Мне надо закончить статью, сегодня звонил редактор». Рассуждать об умном на фуршетах, а на груди и в ушах чтоб — старинное серебро с розовыми кораллами или бирюзой.
Чтоб в дальнем кабинете, по коридору налево, сидел за компьютером муж-ученый, любовь с которым продолжалась бы вечно. Чтоб все говорили: «Высокие отношения». Чтоб, положив книжку на прикроватный столик, перед тем как выключить свет в спальне, он замечал: «Дорогая, ты выглядишь бледной, сходи завтра к профессору Мурмуленскому. Непременно».
А иногда хочется быть такой своей для всех в доску. С короткой стрижкой. И красить волосы, губы и ногти оранжевым. И ходить в больших зеленых ботинках, с индийской сумкой-торбой, с наушниками в ушах, с веревочками на запястье. Все время везде опаздывать, вопить в курилке: «Я такую кофейню открыла!.. Вы пробовали холотропное дыхание? — отвал башки!». И чтоб аж дым из ушей. Захлебываться от впечатлений. Не успевать спать. Собираться на Гоа в феврале.
Сидеть в офисе за «маком». Вокруг чтоб все увешано разноцветными стикерами с напоминаниями: «придумать подарок Машке», «напомнить Витьке про ужин в среду», «купить новые лыжи». На рабочем столе чтоб фотографии детей в бассейне и в океане, портреты собаки лабрадор (почившей) и бородатого мужчины в странной желтой шапочке.
Быть всю жизнь замужем за одноклассником, который за двадцать лет, представьте, так и не выкинул ни одного фортеля. Да еще и мирится со всеми этими друзьями, вечеринками, транжирством и немытой посудой. «Ты заедешь за мной в восемь?» — «Конечно, зая».
А иногда хочется побриться на лыску и повязать платочек. Вымыться в бане хозяйственным мылом, но пахнуть какими-нибудь травками, полынью там или мятой. Научиться молиться, читать жития святых, соблюдать посты. Назвать сына Серафимом, подставлять, хотя бы мысленно, другую щеку. «Ты этого хотел. Так. Аллилуйя. Я руку, бьющую меня, — целую». Излучать доброжелательность и чтоб ненатужно так сиять от внутренней гармонии.
Принести из церкви святую воду в баллоне, поставить ее в холодильник. И когда муторно на душе, умываться ею. И советовать мамашам, что если у ребенка температура, достаточно просто сбрызнуть. И чтоб это действительно помогало.
А еще ужасно хочется пойти в официантки. Купить накладные ресницы и полное собрание сочинений Дарьи Донцовой. Научиться ходить на каблуках, флиртовать с посетителями, чтоб они больше оставляли на чай, говорить: «А вот попробуйте еще «карпаччо», уж очень оно у нас замечательное».
Ходить в кино, копить на машину. Бросить бармена, закрутить с поваром-итальянцем. Висеть на доске почета как работник, раскрутивший максимальное число лохов на дорогое французское вино, которое они сроду не отличат от крымского. Пить сколько хочешь горячего шоколада из кофе-машины. И уже разлюбить греческий салат.
А что мы имеем на деле? Пока только черную водолазку.

Полина Санаева

Михаил Кунков пишет:

Э...
Любашка, ты почто? Мы же вечно молодые!!!
Бум шоколада!

Мишаня, прорвёмся! детство в некоторых местах непобедимо!

Оля 3231 пишет:

Спасибо)))