В командировку муж собрался.
С утра торопиться, спешит…
Ушел, с женой не попрощался,
пускай любимая поспит.
Сосед подвез в автомобиле,
а на работе шеф сказал:
Командировку отменили,
чтоб он, сегодня отдыхал.
Да, эта новость, как награда!
Отправился в обратный путь,
а уж жена как будет рада,
еще с любимым отдохнуть!
К двери он подошел неслышно,
открыл тихонько два замка…
И в коридоре вдруг услышал
из спальни голос мужика!
Ну все, позор на всю Европу!
И сердце защемило вдруг…
Взглянул,… увидел чью-то жопу
И руки женские вокруг!
Как будто дали по затылку,
На лбу почувствовал рожки…
На кухне взял большую вилку,
которой жарят пирожки…
Тихонько в спальню он прокрался,
Из-за плеча, что было сил
Да…, здесь уж очень постарался,
И вилку… в задницу всадил!
Потом он вышел на площадку,
Поднялся выше этажом…
И ждет, ругаясь для порядку,
Когда мужик покинет дом.
Вот несколько минут проходит
«Гость» не выходит, ни хрена.
Вдруг с улицы в подъезд заходит,
Его любимая жена!
Она веселая, со смехом
Не дав ему вопрос задать
Сказала. — Брат с женой приехал,
легли с дороги, отдыхать!
Под водку, дружно ржали вместе,
Лечили жопу шуряка…
Не надо делать резких действий,
Не заглянув в глаза сперва!
Максим был тихим и скромным. Он настолько жил заботой о своих родных, что все, кто его знал, не представляли, как сможет пережить неожиданную смерть своей жены Веры. Остался Максим с семилетней доченькой Светланой. После похорон жены еще больше закрылся в себе. Эта молчаливость была такой, что незнакомые могли подумать, что он немой. Теперь Максим каждый день ходил на кладбище, где молча поливал слезами землю на холмике, под которым покоилась его Вера.
Работал столяром в колхозе. За то, что был ответственным, получал много заказов. Заработанные деньги когда-то отдавал жене, а теперь с дочерью ездил в райцентр на базар, где дочь выбирала себе обновки. А однажды, глядя своими глазками-незабудками прямо ему в глаза, спросила: "Папочка, а почему нельзя купить маму?" Максим остолбенел. Не знал, что ответить ребенку. Но все чаще стал задумываться о том, что девочке нужна мама.
Как-то вставлял он окна в соседнем селе. Хозяйка, красивая кареглазая женщина, пригласила на обед. В доме пахло борщом и его любимыми пончиками с чесноком. Когда-то такие жарила Вера. Бокал домашнего вина, вкусный обед, теплая улыбка Надежды, так звали женщину, развязали язык Максиму. Спросил ее, где хозяин, есть ли дети. После длительной паузы Надежда ответила, что похоронила мужа. Одна воспитывает дочь. Конечно, без хозяина очень трудно. Двери рассохлись, пол надо ремонтировать, калитка скрипит на всю улицу... Муж тяжело болел, поэтому много средств тратили на лечение, не до ремонтов было.
Максим почему-то не смог взять деньги, которые у Надежды заработал. Через неделю с инструментами снова появился в ее доме. "Отремонтирую все, что смогу", – сказал и, неожиданно для себя самого, легонько взял Надежду за руку. Женщина стала возражать, она же еще в долгу перед ним за прошлую работу. "Никакого долга нет", – ответил Максим, всматриваясь в ее глаза. Надежда чем-то напоминала ему покойную Веру. Такие же непослушные кудри, тоненькая фигура, блеск в глазах…
В скором времени подворье Надежды ожило, обновилось. "И как я рассчитаюсь с вами?" – как-то спросила, любуясь новыми воротами.
"Стань мамой моему ребенку. Аленку тоже не обидим", – сказал Максим и сам удивился смелости своих слов. "А, может, действительно это судьба", – ответила Надежда, кивнув на Аленушку со Светланкой, которые мирно играли на песке.
Вскоре Максим с дочерью поселился в доме Надежды. Куда только подевалась его молчаливость и нерешительность! Надежда своей заботой зажгла огонь в его сердце. Он стал веселым, шутливым, энергичным. Никогда не сидел без дела, а заработанные средства отдавал Надежде, как когда-то Вере. Надя же старалась сделать их жизнь комфортной, без потребности копейки не тратила. Да и Светлана повеселела. "Спасибо, папочка, что у меня есть мама и сестренка, – как-то сказала.
Однажды на семейном совете Надежда предложила Максиму продать его дом. Последний раз, когда были там, увидели, что воры разбили окна. А на полученные средства смогут поставить памятники своим бывшим половинкам, еще и останется. Максим подумал и согласился. Он достроит дом Надежды на два входа, чтобы обоим дочерям было где жить. В невестки ни одну не отдаст!
Как в сказке, их дом превращался в настоящий дворец. Соседи завидовали: "Какого мужа отхватила!"
Шли дни, недели, месяцы. За ежедневной работой Максим и не заметил, как менялась атмосфера в их доме. Иногда видел слезы на глазах дочери, но думал, что это просто детские капризы. Но однажды Светлана разрыдалась: "Почему мама любит Аленку больше, чем меня?"
Максим стал успокаивать дочь. Мол, это только так кажется. Но решил, надо будет поговорить с Надеждой, потому что и правда у Аленки много обновок появилось, а Светланка из своих выросла, но дальше донашивает. Вспомнил, как Надежда кричала на дочку, что много бегает, громко хлебает за столом, новые босоножки сетры обула. Все откладывал на потом разговор с женой. Еще бы сад расчистить. Старую грушу, которая не плодоносит, срезать. Не рассчитал. Придавило тяжелым стволом. По дороге в больницу оборвалась жизнь Максима…
Время летело молниеносно. Аленка вступила в институт. Светлана, хоть и закончила школу с отличием, пошла работать на фабрику. "Я одна не потяну вас двоих, понимаешь?" – оправдывалась Надежда. Светлана понимала. Она жалела Надежду, которая стала жаловаться на здоровье, похудела, поникла.
В течение года и Елена, и Светлана вышли замуж. Большой дом опустел без дочерей. Мысли об одиночестве еще больше подкашивали здоровье Надежды. Однажды утром она не смогла встать с кровати. В тяжелом состоянии ее положили в стационар. На операцию были нужны немалые средства. Дочери внесли указанную сумму. После больницы Светлана предложила взять мать к себе, ведь ей был нужен уход. Ничего для нее не жалела, готовила диетические блюда, выжимала свежий сок из овощей и фруктов. С каждым днем Надежда набиралась сил и энергии, на лице появился румянец. Она захотела в село, в родной дом. Тем более, дочери обещали ее навещать. Аленка действительно приехала. Надежда обрадовалась: "На пирожки с черникой тесто приготовлю. Такие, как ты любишь, доченька". Но Елена ее остановила. Не голодная. И, вообще, только на часик заехала: "Мне, мама, деньги нужны. Можете частями отдавать. Или как удобнее". Надежда остолбенела: "Какие деньги?" "Те, что на операцию дала", – спокойно пояснила Елена. Надежда задрожала, как от лихорадки. Схватилась за сердце: "Откуда я такие деньги возьму? Разве я просила? Лучше умерла бы, чем быть в долгу у родной дочери". Вытащила из шкафа небольшие сбережения с пенсии. Дрожащей рукой протянула Елене.
"Вот, а говоришь денег нет. Птицу разведи, с огорода прибыль будет – до осени подожду, – сказала Елена и добавила – Не обижайся. Время сейчас такое. Каждая копейка на счету. Евроремонт хотим сделать, одеться по-человечески. это же не деревня, где никто на одежду внимания не обращает! Понимаешь?" "Понимаю", – простонала Надежда. Через неделю наведалась к матери Светлана. "Ты тоже за деньгами приехала, дочка?" – настороженно спросила Надежда. Светлана не понимала, что такое говорит мама? Заливаясь слезами, Надежда все рассказала: "Не знаю, как быть, дочь. Лекарства подорожали. Откуда должен взять такую сумму?" Светлана успокоила: "Не плачь. Я сама рассчитаюсь с сестрой".
Елена взяла деньги от сестры и ехидно улыбнулась: "Хорошо живешь. Сколько там маме осталось? Могла и себе подкопить".
С тех пор Елена не наведывалась к матери. Даже внучку ей не показала. А когда болезнь у Надежды обострилась, ее снова забрала к себе Светлана.
Одиннадцать лет спокойной жизни у дочери и двух внуков Господь еще подарил Надежде. А когда позвал ее к себе, пошли дочери к нотариусу узнать о наследстве. Здесь их ждала неожиданность: и дом, и все имущество Надежда подарила Светлане. В деле нашлось объяснение и для Елены, которое Надежда написала собственноручно и попросила приложить к документам: "Лена, будь счастлива и не поминай меня лихом. Спасибо богу, что уйду в мир иной, ничего тебе не задолжав".
Маленкое путешествие
Дивногорье - уникальная русская возвышенность и музей-заповедник в Лискинском районе Воронежской области России. Свое название местность получила за меловые столбы-останцы, называемые местным населением "дивами" (от диво - чудо). Тут располагаются пещерные меловые церкви XVII века, Маяцкое городище IX-X веков и Маяцкий гончарный комплекс IX-X веков, Дивногорский Успенский монастырь (XVII век).
Музей-заповедник «Дивногорье» расположен в Воронежской области. Он был основан в 1991 г. Впервые мысль о создании в Дивногорье заповедной территории была высказана В.П. Семеновым-Тян-Шанским в начале XX в. Ученый обратил внимание на разнообразие ландшафтов и места произрастания реликтовой флоры.
с просторов инета(С)
Храм Сицилийской иконы Божьей Матери ночью, Дивногорье, Лискинский район, Воронежская область // фото автора
Дивногорье — природный архитектурно-археологический музей-заповедник в Лискинском районе. Самая узнаваемая достопримечательность Воронежской области после Платоновского фестиваля.
Статус заповедника Дивногорье получило только в 1991 году, и это действительно был путь через тернии к звёздам.
Каждый год нас посещает несколько десятков тысяч туристов, каждый из которых проделывает нелегкий путь и до заповедника, и внутри него. Об этом расскажу чуть позже.
Что же такое Дивногорье? В чем его суть?
Первое, ради чего сюда едут люди — меловые останцы естественного происхождения, которые называют Дивами (диво = чудо) и пещерные храмы, вырубленные в меловых скалах монахами в XVII веке.
Храмов два: один на территории Больших Див (Сицилийской иконы Божьей Матери), второй в Малых Дивах, в Дивногорском мужском монастыре (церковь Иоанна Предтечи).
Вход в церковь Сицилийской иконы Божьей матери // фото автора
Большие и Малые Дивы не по высоте останцов, а по их количеству. В Больших их когда-то было больше двадцати, в Малых в разы меньше, всего около пяти.
Сегодня в Больших Дивах пять меловых столбов. К сожалению, остальные не пережили влияние людей.
В 1895 году здесь прокладывали железную дорогу Лиски-Валуйки и взорвали несколько останцов.
В 1901 году варварским способом стали добывать мел, разрушая меловые столбы (это быстрее и дешевле, чем рыть карьер), но добытчиков вовремя остановили Воронежские краеведы.
Самое страшное случилось во время Второй Мировой войны. В 1943 году на территории Дивногорья находились сначала немецкие военные части, а потом и венгерские.
В храме Сицилийской иконы Божьей Матери даже находился госпиталь венгерской армии, там лечили людей.
Когда вражеские войска отступали, они разрушили стратегически важную железную дорогу и советским военным инженерам пришлось ее экстренно восстанавливать. В качестве насыпи под рельсами использовали мел из разрушаемых взрывчаткой останцов.
Хотели даже взорвать пещерный храм, убить двух зайцев одним выстрелом, но местные жители не дали этого сделать.
Они зашли внутрь и сказали — «хотите взрывать, взрывайте вместе с нами». И взрывать не стали.
Но людей, конечно, потом судили — кого-то расстреляли, кого-то посадили, а это в 43 году было равносильно смерти, наверное.
Так или иначе, из 20-25 прекрасных меловых останцов-скал осталось всего пять, и мы их очень бережём.
К сожалению, двадцатый век был богат на тяжелые для Дивногорья в целом и пещерного храма в частности события.
Например, в 60-х годах здесь, прямо на территории храма, открыли тренировочную альпинистскую станцию.
Постоянное интенсивное воздействие на такой хрупкий материал, как мел, не принесло ничего хорошего церкви, но самое страшное было ещё впереди.
Вообще в двадцатом веке с храмом обращались не очень бережно по понятным причинам. К храму приезжало много туристов, каждый из которых хотел оставить «след в истории». Обычно этим следом были простые надписи на стенах (мел хрупкий и на нем легко царапать),
но в восьмидесятом году сюда пришла пара молодых людей, которые решили расписаться на фасаде топором... И рубанули так рубанули. Почти вся правая часть фасада рухнула, погребя под себя одного горе-туриста. Второго удалось спасти, но храм, казалось, вот-вот обрушится и навсегда перестанет существовать.
На помощь пришли те самые альпинисты. Они установили в качестве подпорки железнодорожную балку и это помогло выиграть время до приезда реставраторов.
Пещерная церковь XVII века в Больших Дивах в процессе реставрации. На фотографии в центре пещерная церковь в лесах. Слева сидят реставраторы из Эстонии г. Кохтла-Ярве: в центре Рябушенко Александр Григорьевич, справа от него Ливенцев Николай, слева Назаров Валерий. На лесах стоит Воронежский художник Горшков Сергей Иванович. 1990г. // фото из госкаталога министерства культуры РФ
На фотографии место обвала мелового останца, укрепленного сварной конструкцией и натянутыми тросами. Вид пещерной церкви в Больших Дивах до реставрации // фото из госкаталога министерства культуры РФ
Детали внутреннего интерьера церкви до реставрации, фрагмент южной части.1986 г. // фото из госкаталога министерства культуры РФ
Фасад собирали по кирпичикам, которые брали из мелового карьера неподалёку. Опоры укрепляли железными анкерами. Внутри стены отделывали специальной смесью — раствором мела и гашеной извести.
В целом, это первая успешная реставрация подобного пещерного храма в истории и мы точно знаем, что находиться там абсолютно безопасно.
Сейчас в храм пускают только с экскурсией. Цены на билеты не индексировались уже много лет (полный билет стоит 260 рублей), как, впрочем, и зарплата сотрудников.
Интерьер пещерного комплекса в Больших Дивах. 2011г. // Из фотоархива С.Л.Соболева
Каждая экскурсия длится два часа и получает за неё экскурсовод всего 240 рублей. Чаевые экскурсоводам оставлять не принято.
Именно поэтому в экскурсоводы берут почти всех умных и активных. Я здесь проработала чуть больше месяца и могу сказать, что это отличное место для того, чтобы отдохнуть и перезагрузиться. Степь, Дон, река Тихая Сосна, в которой можно купаться. Небольшой хутор, где все друг друга знают и очень милые сотрудники музея.
Меня поселили в гостинице, где прямо над окнами, на балконе, гнезда ласточек. Их тут огромное количество. А ещё летучие мыши летают по ночам.
В целом, рекомендую как новый формат отдыха: зарплата за месяц окупит мелкие расходы и проезд до дома и обратно, жильем вас обеспечат. Если вы не местный, смените обстановку и в любом случае узнаете много нового.
- Чего припёрся? - с раздражением спросила Анна, мешая варенье в тазу. - Если ты за Мишкой пришел, так нет его. Он ещё утром убежал. Я думала у тебя отирается . На опохмел ему не дала, так он с тобой бражничает - усмехнулась женщина.
- А я простится с тобой пришел, Анна - сказал Вовка и присел на край лавки. - Неужели работу где нашел? Тогда молодец, может хоть женщину найдешь, да пить бросишь. Авось и мой перестанет , когда уедешь - обрадовалась Анна.
Вовка вздохнул - Не про то ты подумала , Анечка. Болен я , серьезно болен. Жить мне осталось немного совсем - Анна захохотала - Тоже мне новость. Пьянка , вот твоя болезнь. Если не бросишь, точно копыта откинешь -
- Вот ты смеёшься, а я серьезно - Вовка кулаком вытер невидимую слезу. Анна села и тревожно спросила - Ты не шутишь? В больницу что-ли ездил ?- Он махнул рукой - Да какая там больница, чем там помогут ? Я чувствую , понимаешь? Да и мамка во сне приходит. Говорит, готовься сынок. Вот так, а ты больница. Мамка к себе зовёт, значит конец мне скоро. Ты же мою мамку знала, она на ветер слов не бросала -
Анна кивнула головой. Тётку Пелагею она знала. Ох и скандальная была. С соседями все землю поделить не могла. Жадная уж очень была. Да и Вовку в ежовых рукавицах держала. Могла и вицей по деревне погонять. Только толку , он как после армии стал пить, так и пьет. А уж после кончины Пелагеи , так каждый день. Ещё и Мишку, мужа Анны , с понталыку сбивает.
Вовка встал и с грустью , сказал - Ну прощевай, Анна Павловна, пойду я. Надо к вечеру всех обойти, попрощаться - Анна вскрикнула и потянула его за рукав - Вовка, ты меня не пугай так - Тот насупился - Пугай, не пугай, все одно . Последний денёк на этом свете гуляю. Ты хоть прийти то на погост, проводи меня по христиански -
Анна заплакала - Ой , Вовка, конечно прийду. И поминать буду каждый год. А может обойдется все, а Вов ?- Мужчина с сожалением посмотрел на нее - Не , не обойдется. Анна выполни мою последнюю просьбу - Та встрепенулась - Какую, Вовочка?- Он застенчиво ответил - Дай бутылочку своей настойки вишнёвой. Уж очень она у тебя хороша. А я и на том свете вспоминать тебя буду с благодарностью -
Анна вытерла слезы - Сейчас, Вова, сейчас - и побежала в дом. Через две минуты вышла и отдала ему пакет. - Держи и крепись . Ой и расстроил ты меня, все из рук валится. Ну иди с Богом , Вова, авось и пройдет беда мимо тебя - Он поцеловал ее руку и попятился задом - Всегда знал, Анна, что ты добрая женщина. Не поминай лихом- и вышел за калитку.
Немного поодаль его ждал под ветками черемухи Мишка. - Ну чего, дала?- с волнением спросил он. - Во - показал Вовка ему пакет - Хорошая у тебя жена , Мишаня. Жалостливая - Мишка хмыкнул - А то. Я тебе сразу сказал, дави на жалость , она и размякнет - Вовка вздохнул - Чего то мне не по себе. Обманул женщину - Мишка нетерпеливо сказал - Пошли скорее к тебе. А если вину чувствуешь, прощения потом попросишь. Завтра. А сейчас у меня все внутри трясется. Пошли быстрее -
А в это время Анна спохватилась - Ой, а чего это я. Выпить дала, а еды забыла. Ведь у него, бедолаги, и поесть то нет наверное. Недалеко ушел надеюсь - И быстренько положила в сумку хлеба, сала, да малосольных огурцов .
Выбежала за ворота и видит Вовка с его мужем разговаривает . Зашла во двор и вдоль забора подошла к ним ближе. Послушала их разговор , подхватила хворостину, с которой корову встречала и в другую калитку вышла, как раз друзьям наперерез.
Довольные друг другом товарищи , повернули за угол и тут. - Значит меня можно на жалость взять, да муженёк ? Ну я вам сейчас покажу. А ты , Вовка, молись, чтобы я тебя и вправду к матери не отправила - крикнула Анна и шлепнула мужа хворостиной. Тот взвизгнул - Вовка, тикаем -
Анна бежала за ними , пока не выдохлась. - Ну , Мишка, погоди. Придёшь домой, я тебе покажу. А ты, Вовка, на глаза мне не показывайся, зашибу - крикнула она вслед беглецам и развернувшись, пошла домой.
Мужики забежавшие в кусты, долго не могли отдышаться. - Ты сегодня домой не ходи - посоветовал другу Вовка . Мишка кивнул - У тебя переночую . А к утру она успокоится. Я Анну знаю, она отходчивая. Покричит малость и успокоиться - Вовка вздохнул - Хорошая у тебя жена, Мишаня . Жаль я такую не встретил. Ну что? Пошли - Мишаня встал, отряхнулся - Пошли -
А Анна долго ещё смеялась над собой. Вот сколько она Вовку знает как облупленного, а все равно ведётся. - Ну , попадитесь мне оба - погрозила она кулаком, правда уже без злости. Правильно Мишка сказал, отходчивая у него жена.
Интересные факты о фамилиях Сегодня встретить человека без фамилии так же сложно, как инопланетянина. А были времена, когда она считалась такой же роскошью, как княжеский или боярский титул. И носить фамилию действительно мог только боярин или князь. Именно за ней, у знатного человека закреплялись земли, которыми он владел. И по ней передавались потомкам — прямым наследникам. У крепостных крестьян фамилий не было совсем. А когда они стали свободны после реформы 1861 года, то получали их по помещику, за которым числились. Позже в документы стали вписывать фамилии, образованные от отчества человека. Например, «Иванов» означало «Иванов сын» и т.п. Позже списки пополнились новыми, образованными от рода занятий отца. Плотников точно был сыном плотника, а Кузнецов – кузнеца. Самой популярной фамилией на Украине считается Шевченко. В России больше всего Смирновых, а не Ивановых, как принято думать. В Англии и США первое место удерживает — Смит. В Швеции проживают более 300 000 Карлсонов. Они не имеют никакого отношения к забавному человечку с пропеллером и не считают своим домом крышу. Во Вьетнаме больше трети населения записаны как Нгуен. Ну, а больше всего китайцев – почти 100 миллионов – носят фамилию Ли. Причем у многих из них она совпадает с именем. Русские дворяне далеко не всегда отличались благозвучными фамилиями. Известно, что род Татищевых получил свою фамилию от слова «тать». Самим носителям такая правда колола глаза, и они придумали другое толкование: мол, не просто «тать», а «тать ищи». Таким образом, уверяли всех Татищевы, их предками якобы были не разбойники, а храбрецы, ловившие этих самых разбойников. Бывает, что обычная, ничем не примечательная фамилия может приобрести зловещий смысл и стать для своего носителя чем-то вроде проклятия. Именно такие метаморфозы произошли с фамилией Гитлер. До 2-й Мировой войны в Нью-Йорке проживало 22 Гитлера. После разгрома фашистских войск все они исчезли. Разумеется, люди никуда не делись: они просто сменили её. Сменить фамилию в царской России было не так просто: даже дворянам на это требовалось соизволение государя. А вот священникам, происходившим в основном из низших слоев населении и имевших «неудобные» фамилии наподобие Сукин или Задов, такие перемены разрешались. Но тоже с одобрения — высшим духовенством. Сегодня девушка или женщина, выходящая замуж, может оставить девичью фамилию, взять у мужа или записаться под двойной. У женщин, живших в 19-м веке, такого права не было: бери мужову – и никаких вольностей! Иногда причиной массовой смены, становилось историческое событие. Когда началась Первая мировая, многие российские немцы изменили её, приписав к ней русские окончания. Самая крупная «амнистия» на фамилии в России была объявлена после революции, в 1918 году. Тогда любой носитель неблагозвучной фамилии или человек, которому она не нравилась, мог ее заменить. Так Кобелевы становились Скобелевыми, Дураковы – Дуровыми и т.п. Единственным условием для смены, было совершеннолетие ее обладателя. Актер Джеймс Белуши любит говорить, что его фамилия родственна казанско-татарскому пирожку – беляшу. И очень гордится этим фактом. Художник Брюллов на самом деле был французом по происхождению: его настоящая фамилия звучала как «Брюлло». Букву -в, Карл и его брат Александр получили в подарок от императора. Те, кто изучают голландский язык, веселятся над фамилиями коренного населения. Ведь если переводить их дословно, можно встретить, к примеру, «справляющего малую нужду», «гнилого человека» или «рожденного голым». Виноват в этом безобразии… Наполеон Бонапарт. Захватив страну, он возмутился, что голландцы в основном обходятся одними именами. И повелел им всем придумать себе фамилии. Не лишенные чувства юмора голландцы были уверены, что эти перемены временны, и нарочно записались под смешными, а порой неприличными … . Оказалось, навсегда, а расплачиваться за остроумие предков теперь приходится потомкам.
«Интересные факты»(с)
В тот день отец Евгений отпевал двенадцатилетнюю Любу. На вид ей можно было дать лет восемь, не больше. Личика маленькой и хрупкой девочки почти не было видно среди моря ромашек – она их очень любила при жизни. А рядом с ней в гробике лежал старый и потрёпанный плюшевый мишка…
Отцу Евгению уже не раз приходилось отпевать детей. Всегда это было очень тяжело. И он с трудом подбирал слова, пытаясь утешить родителей.
Но сейчас ему было как никогда больно. Невыносимо. Отец Евгений отпевал свою самую любимую прихожанку.
Борясь с подступающим к горлу комом, он с трудом пел: «Со святыми упокой». И держался лишь потому, что знал: Любочкина душа сейчас правда Там. Со святыми, с ангелами, с Богом.
Эта семья появилась на приходе четыре года назад. Илья, Марина и их трое детей: маленькие близнецы Паша и Петя и восьмилетняя Люба.
На старшую девочку все сразу обратили внимание. Даже не потому, что она заметно хромала, а лицо её портила заячья губа. Она вела себя не как другие дети. Любу совершенно не интересовала шумная ребятня, которая устраивала на подворье какие-то игры. Она не пыталась с ними познакомиться и даже как-то сторонилась. Зато она постоянно возилась со своими братишками и внимательно следила, чтобы никто из детей их не обидел. А если это случалось, испуганно закрывала собой малышей и тихо говорила:
– Пожалуйста, не надо.
Еще она часто подходила к родителям, брала за руку то одного, то другого, прижималась и заглядывала в глаза. Как бы спрашивая: «Вы меня любите?» А те с ласковой улыбкой гладили её по голове.
Позже отец Евгений узнает, что совсем недавно Илья и Марина взяли Любочку из детского дома.
Пете с Пашей тогда было девять месяцев.
Родную мать Любы Нину лишили родительских прав.
Когда-то она была дворничихой-алкоголичкой. А потом её выгнали с работы, и она стала просто алкоголичкой.
В её грязной, пропахшей табаком и дешёвой водкой однокомнатной квартире постоянно пребывали какие-то мужики и стоял пряный угар. И Нина даже не помнила, от кого из них она однажды забеременела.
Хотела делать аборт, но кто-то из собутыльников сказал, что за детей «много платят» и на пособия можно прекрасно жить.
Всю беременность Нина вела свой привычный образ жизни. И даже не задумывалась, что теперь она не одна.
– Моя мать чего только ни делала. А я вон здоровая как лошадь, – гордо говорила она.
Девочка родилась раньше срока. Крохотная и синяя. Одна ножка у неё была короче другой. Голова, болтающаяся на шейке-ниточке, казалась огромной по сравнению с тощим болезненным тельцем. А её маленькое сморщенное личико было изуродовано заячьей губой.
– Фу, какая страшная, – с отвращением сказала Нина и отвернулась от дочки.
Ей было противно брать малышку на руки, и кормила она ее только потому, что мечтала поскорее выписаться, получить «хорошие деньги» и напиться.
У Нины была старенькая одинокая сердобольная соседка, бабушка Вера.
Зная, что та должна родить, она купила на свою крохотную пенсию подержанную кроватку с подушечкой и одеялом, видавшую виды коляску и из своего постельного белья нашила пелёнок.
Будущая мать всем этим мало интересовалась. Бабушка попросила в своём храме у прихожан ненужную детскую одежду и памперсы. Там же она потом ее и крестит.
– Назови её Любовью, – говорила бабушка Вера Нинке. – Будут у нас с ней именины в один день.
– Да какая она Любовь, с такой рожей, – ухмылялась та.
Но согласилась. Просто потому, что ей было все равно.
Поняв, что «хорошие деньги» за ребёнка – это копейки, мать, казалось, вообще возненавидела дочь.
– И зачем я тебя, уродину, только родила, – кричала она со злого похмелья. – Людям показать стыдно.
Она била её по лицу, когда кроха плакала и просила есть.
Та не понимала, почему? Где же её мамочка, которая ей так нужна? Которая должна прийти и спасти? И плакала еще сильнее. Пока ей не сунут грязную бутылку с дешевым питанием.
Люба могла часами лежать в мокрых пелёнках и никто не обращал на это внимания – ни Нинка, ни её вечные гости. И в конце концов, утомленная своим же криком, засыпала.
Со временем она вообще научилась не плакать. А просто смотрела в потолок и ждала. Или укачивала себя, мотая головкой из стороны в сторону.
Она никому не была здесь нужна. И только бабушка Вера, когда были силы, выходила с ней погулять во двор. Или брала к себе домой и пела колыбельные. А когда Любочке был год, подарила ей хорошенького плюшевого мишку. И он надолго станет её верным другом, которому можно все рассказать, уткнуться в него лицом, как, наверное, утыкаются дети в мамину грудь, и заснуть.
Но скоро бабушка Вера умерла. И Люба с мишкой остались одни. Не считая Нинки, конечно.
Люба росла, Нина старела. Кавалеров, даже вечно пьяных, становилось меньше. И все чаще она била дочь. Страшно, жестоко – за всё. Вымещая на ней злость за свою неудавшуюся жизнь.
Она била её за разбросанные по квартире бычки и бутылки. За то, что та хотела есть. И кормила и вообще что-то для неё делала только потому, что к ней уже приходила опека. Нина не боялась её потерять, нет. Просто ей как матери-одиночке за Любу копейки, но платили. Била за то, что Люба приходила домой в грязном, разорванном платье. А когда та пыталась объяснить, что её толкнул мальчик во дворе, со злостью говорила:
– Правильно сделал! Не можешь даже за себя постоять!
Любочка правда не могла за себя постоять. А дети ее не любили и смеялись над ней.
– Смотрите, хромая! – кричали они ей в след.
– Страхолюдина!
– Дочь алкашки!
Чуть повзрослев, она уже не обращала на них внимания. Садилась где -нибудь в стороне, под кустом или на лавочке со своим мишкой и что-то ему рассказывала.
А когда была помладше, хотела подружиться, подходила и приветливо улыбалась своими изуродованными губами.
Они тыкали в неё пальцем, ставили подножки. Люба падала, по привычке закрывала голову руками, как делала, когда её била мать, и лепетала сквозь слезы:
– Пожалуйста, не надо!
Потом она так же будет бояться за своих братишек и закрывать их собой от других детей.
Удивительно, но в этом аду Люба росла очень хорошей, доброй девочкой. Как будто оправдывая своё имя.
Она старалась угодить Нинке. Как могла, наводила порядок. Накрывала её одеялом, когда та, пьяная, засыпала на полу. И это были самые счастливые минуты в её жизни. Она расчёсывала спутанные, грязные материны волосы и приговаривала: «Ты красивая», – то, что ей самой никто никогда не говорил. Может быть, бабушка Вера, но Люба этого не помнила.
Не видя от матери ласки, она, когда та валялась «бездыханной», ложилась рядом, брала ее руку и обнимала ею себя. И представляла, что мама сама это делает и шепчет ласково: «Доченька, солнышко, я люблю тебя!» Так всегда говорит соседка с пятого этажа тётя Ира своей маленькой Наташе. Иногда она так и засыпала рядом с Нинкой, прижав к себе мишку. А потом наступало утро, и Люба просыпалась от грубого толчка в бок и хриплого: «Воды принеси!»
Иногда, правда, Нинка была с Любой помягче. После первых двух-трех стаканов. Тогда она звала её, брала за плечи, смотрела на неё мутным взглядом и говорила: «Что ж ты у меня такая страшная!» И могла заплакать пьяными слезами.
Однажды Люба увидела, как кто-то из детей подарил своей маме букетик полевых цветов. И та расцвела, обняла, начала целовать белобрысую макушку.
– Если я подарю маме цветы, она тоже, наверное, обрадуется, – подумала девочка, – ведь ей никто никогда не дарил.
Любочка нарвала букет ромашек. Они ей очень нравились – светлые, приветливые, солнечные.
Похожие на бабушку Веру – круглолицую, ласковую и всегда в белом платочке. Такой она изредка смутно всплывала в её детской памяти.
Дома злая с похмелья Нинка отхлестала её этими ромашками по лицу. Из носа у Любы пошла кровь.
– Бутылки пойди лучше сдай, денег нет, а этот веник выброси, – крикнула ей вслед мать и вытолкала за дверь.
Кто-то из соседей, увидев девочку с окровавленным лицом, вызвал милицию. И на этот раз Любу забрали. Ей было шесть лет.
Когда её увозили, она вела себя тихо и даже не плакала. А под курточкой, чтобы никто не видел, прижимала к себе своего плюшевого мишку.
Только тогда, поняв, что произошло, Нина запричитала. Может, из-за тех копеек, которые ей платили. А, может, правда, шевельнулось в ней, наконец, что-то человеческое. Ведь кроме Любочки, её саму никто и никогда не любил.
Люба оказалась в детском доме – старом и обшарпанном. Но по сравнению с её квартирой он показался ей чуть ли не дворцом.
Её старую грязную одежду выбросили. Помыли, причесали. Дали чистое. Люба с удивлением гладила подол своего нового платья и не верила, что это для неё.
У неё хотели отобрать мишку – может, зараза какая на нем. Но Люба так плакала, что какая-то женщина попросила:
– Не надо, оставьте, я его постираю.
И погладила девочку по голове. Та сначала пыталась закрыться руками, боялась, что её ударят, но женщина ласково сказала:
– Не бойся, тебя никто не обидит. Тебя как зовут?
Так Люба познакомилась с Мариной.
Марина работала здесь воспитателем. Она очень отличалась от остальных сотрудников детдома какой-то трогательной сентиментальностью.
Она смотрела на всех этих деток, еле сдерживала слезы и хотела всех обнять.
Нет, другие не были злыми. Они тоже были хорошими людьми, но со временем привыкли к детскому горю. И просто делали свою работу.
А Марина привыкнуть не могла.
Странно звучит, но Любе нравилось в детском доме. Её почти не били, там были такие же несчастные дети, которым в жизни не повезло. Иногда они, конечно, дрались между собой, порой доставалось и ей. И как и раньше, она закрывала голову руками и просила:
– Пожалуйста, не надо!
По сравнению с домом, её хорошо кормили. С ней занимались, играли. У неё была чистая кровать и игрушки. Но больше всех она любила своего мишку. И часто сидела с ним одна в уголке.
Скучала ли она по матери? Может, да, а может, и нет. Она спрашивала о ней первое время, а потом перестала.
Люба очень привязалась к Марине. Она часто вспоминала, как та первый раз погладила её по голове. Марина всегда гладила её при встрече, разговаривала с ней, но тот, первый раз, был самым удивительным.
А Марине было жалко Любочку. Со временем она заметила, что все чаще думает об этой напуганной хромой девочке с заячьей губой.
В командировку муж собрался.
С утра торопиться, спешит…
Ушел, с женой не попрощался,
пускай любимая поспит.
Сосед подвез в автомобиле,
а на работе шеф сказал:
Командировку отменили,
чтоб он, сегодня отдыхал.
Да, эта новость, как награда!
Отправился в обратный путь,
а уж жена как будет рада,
еще с любимым отдохнуть!
К двери он подошел неслышно,
открыл тихонько два замка…
И в коридоре вдруг услышал
из спальни голос мужика!
Ну все, позор на всю Европу!
И сердце защемило вдруг…
Взглянул,… увидел чью-то жопу
И руки женские вокруг!
Как будто дали по затылку,
На лбу почувствовал рожки…
На кухне взял большую вилку,
которой жарят пирожки…
Тихонько в спальню он прокрался,
Из-за плеча, что было сил
Да…, здесь уж очень постарался,
И вилку… в задницу всадил!
Потом он вышел на площадку,
Поднялся выше этажом…
И ждет, ругаясь для порядку,
Когда мужик покинет дом.
Вот несколько минут проходит
«Гость» не выходит, ни хрена.
Вдруг с улицы в подъезд заходит,
Его любимая жена!
Она веселая, со смехом
Не дав ему вопрос задать
Сказала. — Брат с женой приехал,
легли с дороги, отдыхать!
Под водку, дружно ржали вместе,
Лечили жопу шуряка…
Не надо делать резких действий,
Не заглянув в глаза сперва!
Многие из нас стремятся к свободе, забывая что плата за нее одиночество.
Максим был тихим и скромным. Он настолько жил заботой о своих родных, что все, кто его знал, не представляли, как сможет пережить неожиданную смерть своей жены Веры. Остался Максим с семилетней доченькой Светланой. После похорон жены еще больше закрылся в себе. Эта молчаливость была такой, что незнакомые могли подумать, что он немой. Теперь Максим каждый день ходил на кладбище, где молча поливал слезами землю на холмике, под которым покоилась его Вера.
Работал столяром в колхозе. За то, что был ответственным, получал много заказов. Заработанные деньги когда-то отдавал жене, а теперь с дочерью ездил в райцентр на базар, где дочь выбирала себе обновки. А однажды, глядя своими глазками-незабудками прямо ему в глаза, спросила: "Папочка, а почему нельзя купить маму?" Максим остолбенел. Не знал, что ответить ребенку. Но все чаще стал задумываться о том, что девочке нужна мама.
Как-то вставлял он окна в соседнем селе. Хозяйка, красивая кареглазая женщина, пригласила на обед. В доме пахло борщом и его любимыми пончиками с чесноком. Когда-то такие жарила Вера. Бокал домашнего вина, вкусный обед, теплая улыбка Надежды, так звали женщину, развязали язык Максиму. Спросил ее, где хозяин, есть ли дети. После длительной паузы Надежда ответила, что похоронила мужа. Одна воспитывает дочь. Конечно, без хозяина очень трудно. Двери рассохлись, пол надо ремонтировать, калитка скрипит на всю улицу... Муж тяжело болел, поэтому много средств тратили на лечение, не до ремонтов было.
Максим почему-то не смог взять деньги, которые у Надежды заработал. Через неделю с инструментами снова появился в ее доме. "Отремонтирую все, что смогу", – сказал и, неожиданно для себя самого, легонько взял Надежду за руку. Женщина стала возражать, она же еще в долгу перед ним за прошлую работу. "Никакого долга нет", – ответил Максим, всматриваясь в ее глаза. Надежда чем-то напоминала ему покойную Веру. Такие же непослушные кудри, тоненькая фигура, блеск в глазах…
В скором времени подворье Надежды ожило, обновилось. "И как я рассчитаюсь с вами?" – как-то спросила, любуясь новыми воротами.
"Стань мамой моему ребенку. Аленку тоже не обидим", – сказал Максим и сам удивился смелости своих слов. "А, может, действительно это судьба", – ответила Надежда, кивнув на Аленушку со Светланкой, которые мирно играли на песке.
Вскоре Максим с дочерью поселился в доме Надежды. Куда только подевалась его молчаливость и нерешительность! Надежда своей заботой зажгла огонь в его сердце. Он стал веселым, шутливым, энергичным. Никогда не сидел без дела, а заработанные средства отдавал Надежде, как когда-то Вере. Надя же старалась сделать их жизнь комфортной, без потребности копейки не тратила. Да и Светлана повеселела. "Спасибо, папочка, что у меня есть мама и сестренка, – как-то сказала.
Однажды на семейном совете Надежда предложила Максиму продать его дом. Последний раз, когда были там, увидели, что воры разбили окна. А на полученные средства смогут поставить памятники своим бывшим половинкам, еще и останется. Максим подумал и согласился. Он достроит дом Надежды на два входа, чтобы обоим дочерям было где жить. В невестки ни одну не отдаст!
Как в сказке, их дом превращался в настоящий дворец. Соседи завидовали: "Какого мужа отхватила!"
Шли дни, недели, месяцы. За ежедневной работой Максим и не заметил, как менялась атмосфера в их доме. Иногда видел слезы на глазах дочери, но думал, что это просто детские капризы. Но однажды Светлана разрыдалась: "Почему мама любит Аленку больше, чем меня?"
Максим стал успокаивать дочь. Мол, это только так кажется. Но решил, надо будет поговорить с Надеждой, потому что и правда у Аленки много обновок появилось, а Светланка из своих выросла, но дальше донашивает. Вспомнил, как Надежда кричала на дочку, что много бегает, громко хлебает за столом, новые босоножки сетры обула. Все откладывал на потом разговор с женой. Еще бы сад расчистить. Старую грушу, которая не плодоносит, срезать. Не рассчитал. Придавило тяжелым стволом. По дороге в больницу оборвалась жизнь Максима…
Время летело молниеносно. Аленка вступила в институт. Светлана, хоть и закончила школу с отличием, пошла работать на фабрику. "Я одна не потяну вас двоих, понимаешь?" – оправдывалась Надежда. Светлана понимала. Она жалела Надежду, которая стала жаловаться на здоровье, похудела, поникла.
В течение года и Елена, и Светлана вышли замуж. Большой дом опустел без дочерей. Мысли об одиночестве еще больше подкашивали здоровье Надежды. Однажды утром она не смогла встать с кровати. В тяжелом состоянии ее положили в стационар. На операцию были нужны немалые средства. Дочери внесли указанную сумму. После больницы Светлана предложила взять мать к себе, ведь ей был нужен уход. Ничего для нее не жалела, готовила диетические блюда, выжимала свежий сок из овощей и фруктов. С каждым днем Надежда набиралась сил и энергии, на лице появился румянец. Она захотела в село, в родной дом. Тем более, дочери обещали ее навещать. Аленка действительно приехала. Надежда обрадовалась: "На пирожки с черникой тесто приготовлю. Такие, как ты любишь, доченька". Но Елена ее остановила. Не голодная. И, вообще, только на часик заехала: "Мне, мама, деньги нужны. Можете частями отдавать. Или как удобнее". Надежда остолбенела: "Какие деньги?" "Те, что на операцию дала", – спокойно пояснила Елена. Надежда задрожала, как от лихорадки. Схватилась за сердце: "Откуда я такие деньги возьму? Разве я просила? Лучше умерла бы, чем быть в долгу у родной дочери". Вытащила из шкафа небольшие сбережения с пенсии. Дрожащей рукой протянула Елене.
"Вот, а говоришь денег нет. Птицу разведи, с огорода прибыль будет – до осени подожду, – сказала Елена и добавила – Не обижайся. Время сейчас такое. Каждая копейка на счету. Евроремонт хотим сделать, одеться по-человечески. это же не деревня, где никто на одежду внимания не обращает! Понимаешь?" "Понимаю", – простонала Надежда. Через неделю наведалась к матери Светлана. "Ты тоже за деньгами приехала, дочка?" – настороженно спросила Надежда. Светлана не понимала, что такое говорит мама? Заливаясь слезами, Надежда все рассказала: "Не знаю, как быть, дочь. Лекарства подорожали. Откуда должен взять такую сумму?" Светлана успокоила: "Не плачь. Я сама рассчитаюсь с сестрой".
Елена взяла деньги от сестры и ехидно улыбнулась: "Хорошо живешь. Сколько там маме осталось? Могла и себе подкопить".
С тех пор Елена не наведывалась к матери. Даже внучку ей не показала. А когда болезнь у Надежды обострилась, ее снова забрала к себе Светлана.
Одиннадцать лет спокойной жизни у дочери и двух внуков Господь еще подарил Надежде. А когда позвал ее к себе, пошли дочери к нотариусу узнать о наследстве. Здесь их ждала неожиданность: и дом, и все имущество Надежда подарила Светлане. В деле нашлось объяснение и для Елены, которое Надежда написала собственноручно и попросила приложить к документам: "Лена, будь счастлива и не поминай меня лихом. Спасибо богу, что уйду в мир иной, ничего тебе не задолжав".
С просторов интЭрнЭта
- Меня укусила ваша собака! Я требую компенсации!
- Хорошо. Я ее сейчас подержу, а вы кусайте.
Маленкое путешествие
Дивногорье - уникальная русская возвышенность и музей-заповедник в Лискинском районе Воронежской области России. Свое название местность получила за меловые столбы-останцы, называемые местным населением "дивами" (от диво - чудо). Тут располагаются пещерные меловые церкви XVII века, Маяцкое городище IX-X веков и Маяцкий гончарный комплекс IX-X веков, Дивногорский Успенский монастырь (XVII век).
Музей-заповедник «Дивногорье» расположен в Воронежской области. Он был основан в 1991 г. Впервые мысль о создании в Дивногорье заповедной территории была высказана В.П. Семеновым-Тян-Шанским в начале XX в. Ученый обратил внимание на разнообразие ландшафтов и места произрастания реликтовой флоры.
с просторов инета(С)
Храм Сицилийской иконы Божьей Матери ночью, Дивногорье, Лискинский район, Воронежская область // фото автора
Дивногорье — природный архитектурно-археологический музей-заповедник в Лискинском районе. Самая узнаваемая достопримечательность Воронежской области после Платоновского фестиваля.
Статус заповедника Дивногорье получило только в 1991 году, и это действительно был путь через тернии к звёздам.
Каждый год нас посещает несколько десятков тысяч туристов, каждый из которых проделывает нелегкий путь и до заповедника, и внутри него. Об этом расскажу чуть позже.
Что же такое Дивногорье? В чем его суть?
Первое, ради чего сюда едут люди — меловые останцы естественного происхождения, которые называют Дивами (диво = чудо) и пещерные храмы, вырубленные в меловых скалах монахами в XVII веке.
Храмов два: один на территории Больших Див (Сицилийской иконы Божьей Матери), второй в Малых Дивах, в Дивногорском мужском монастыре (церковь Иоанна Предтечи).
Вход в церковь Сицилийской иконы Божьей матери // фото автора
Большие и Малые Дивы не по высоте останцов, а по их количеству. В Больших их когда-то было больше двадцати, в Малых в разы меньше, всего около пяти.
Сегодня в Больших Дивах пять меловых столбов. К сожалению, остальные не пережили влияние людей.
В 1895 году здесь прокладывали железную дорогу Лиски-Валуйки и взорвали несколько останцов.
В 1901 году варварским способом стали добывать мел, разрушая меловые столбы (это быстрее и дешевле, чем рыть карьер), но добытчиков вовремя остановили Воронежские краеведы.
Самое страшное случилось во время Второй Мировой войны. В 1943 году на территории Дивногорья находились сначала немецкие военные части, а потом и венгерские.
В храме Сицилийской иконы Божьей Матери даже находился госпиталь венгерской армии, там лечили людей.
Когда вражеские войска отступали, они разрушили стратегически важную железную дорогу и советским военным инженерам пришлось ее экстренно восстанавливать. В качестве насыпи под рельсами использовали мел из разрушаемых взрывчаткой останцов.
Хотели даже взорвать пещерный храм, убить двух зайцев одним выстрелом, но местные жители не дали этого сделать.
Они зашли внутрь и сказали — «хотите взрывать, взрывайте вместе с нами». И взрывать не стали.
Но людей, конечно, потом судили — кого-то расстреляли, кого-то посадили, а это в 43 году было равносильно смерти, наверное.
Так или иначе, из 20-25 прекрасных меловых останцов-скал осталось всего пять, и мы их очень бережём.
К сожалению, двадцатый век был богат на тяжелые для Дивногорья в целом и пещерного храма в частности события.
Например, в 60-х годах здесь, прямо на территории храма, открыли тренировочную альпинистскую станцию.
Постоянное интенсивное воздействие на такой хрупкий материал, как мел, не принесло ничего хорошего церкви, но самое страшное было ещё впереди.
Вообще в двадцатом веке с храмом обращались не очень бережно по понятным причинам. К храму приезжало много туристов, каждый из которых хотел оставить «след в истории». Обычно этим следом были простые надписи на стенах (мел хрупкий и на нем легко царапать),
но в восьмидесятом году сюда пришла пара молодых людей, которые решили расписаться на фасаде топором... И рубанули так рубанули. Почти вся правая часть фасада рухнула, погребя под себя одного горе-туриста. Второго удалось спасти, но храм, казалось, вот-вот обрушится и навсегда перестанет существовать.
На помощь пришли те самые альпинисты. Они установили в качестве подпорки железнодорожную балку и это помогло выиграть время до приезда реставраторов.
Пещерная церковь XVII века в Больших Дивах в процессе реставрации. На фотографии в центре пещерная церковь в лесах. Слева сидят реставраторы из Эстонии г. Кохтла-Ярве: в центре Рябушенко Александр Григорьевич, справа от него Ливенцев Николай, слева Назаров Валерий. На лесах стоит Воронежский художник Горшков Сергей Иванович. 1990г. // фото из госкаталога министерства культуры РФ
На фотографии место обвала мелового останца, укрепленного сварной конструкцией и натянутыми тросами. Вид пещерной церкви в Больших Дивах до реставрации // фото из госкаталога министерства культуры РФ
Детали внутреннего интерьера церкви до реставрации, фрагмент южной части.1986 г. // фото из госкаталога министерства культуры РФ
Фасад собирали по кирпичикам, которые брали из мелового карьера неподалёку. Опоры укрепляли железными анкерами. Внутри стены отделывали специальной смесью — раствором мела и гашеной извести.
В целом, это первая успешная реставрация подобного пещерного храма в истории и мы точно знаем, что находиться там абсолютно безопасно.
Сейчас в храм пускают только с экскурсией. Цены на билеты не индексировались уже много лет (полный билет стоит 260 рублей), как, впрочем, и зарплата сотрудников.
Интерьер пещерного комплекса в Больших Дивах. 2011г. // Из фотоархива С.Л.Соболева
Каждая экскурсия длится два часа и получает за неё экскурсовод всего 240 рублей. Чаевые экскурсоводам оставлять не принято.
Именно поэтому в экскурсоводы берут почти всех умных и активных. Я здесь проработала чуть больше месяца и могу сказать, что это отличное место для того, чтобы отдохнуть и перезагрузиться. Степь, Дон, река Тихая Сосна, в которой можно купаться. Небольшой хутор, где все друг друга знают и очень милые сотрудники музея.
В целом, рекомендую как новый формат отдыха: зарплата за месяц окупит мелкие расходы и проезд до дома и обратно, жильем вас обеспечат. Если вы не местный, смените обстановку и в любом случае узнаете много нового.
- Чего припёрся? - с раздражением спросила Анна, мешая варенье в тазу. - Если ты за Мишкой пришел, так нет его. Он ещё утром убежал. Я думала у тебя отирается . На опохмел ему не дала, так он с тобой бражничает - усмехнулась женщина.
- А я простится с тобой пришел, Анна - сказал Вовка и присел на край лавки. - Неужели работу где нашел? Тогда молодец, может хоть женщину найдешь, да пить бросишь. Авось и мой перестанет , когда уедешь - обрадовалась Анна.
Вовка вздохнул - Не про то ты подумала , Анечка. Болен я , серьезно болен. Жить мне осталось немного совсем - Анна захохотала - Тоже мне новость. Пьянка , вот твоя болезнь. Если не бросишь, точно копыта откинешь -
- Вот ты смеёшься, а я серьезно - Вовка кулаком вытер невидимую слезу. Анна села и тревожно спросила - Ты не шутишь? В больницу что-ли ездил ?- Он махнул рукой - Да какая там больница, чем там помогут ? Я чувствую , понимаешь? Да и мамка во сне приходит. Говорит, готовься сынок. Вот так, а ты больница. Мамка к себе зовёт, значит конец мне скоро. Ты же мою мамку знала, она на ветер слов не бросала -
Анна кивнула головой. Тётку Пелагею она знала. Ох и скандальная была. С соседями все землю поделить не могла. Жадная уж очень была. Да и Вовку в ежовых рукавицах держала. Могла и вицей по деревне погонять. Только толку , он как после армии стал пить, так и пьет. А уж после кончины Пелагеи , так каждый день. Ещё и Мишку, мужа Анны , с понталыку сбивает.
Вовка встал и с грустью , сказал - Ну прощевай, Анна Павловна, пойду я. Надо к вечеру всех обойти, попрощаться - Анна вскрикнула и потянула его за рукав - Вовка, ты меня не пугай так - Тот насупился - Пугай, не пугай, все одно . Последний денёк на этом свете гуляю. Ты хоть прийти то на погост, проводи меня по христиански -
Анна заплакала - Ой , Вовка, конечно прийду. И поминать буду каждый год. А может обойдется все, а Вов ?- Мужчина с сожалением посмотрел на нее - Не , не обойдется. Анна выполни мою последнюю просьбу - Та встрепенулась - Какую, Вовочка?- Он застенчиво ответил - Дай бутылочку своей настойки вишнёвой. Уж очень она у тебя хороша. А я и на том свете вспоминать тебя буду с благодарностью -
Анна вытерла слезы - Сейчас, Вова, сейчас - и побежала в дом. Через две минуты вышла и отдала ему пакет. - Держи и крепись . Ой и расстроил ты меня, все из рук валится. Ну иди с Богом , Вова, авось и пройдет беда мимо тебя - Он поцеловал ее руку и попятился задом - Всегда знал, Анна, что ты добрая женщина. Не поминай лихом- и вышел за калитку.
Немного поодаль его ждал под ветками черемухи Мишка. - Ну чего, дала?- с волнением спросил он. - Во - показал Вовка ему пакет - Хорошая у тебя жена , Мишаня. Жалостливая - Мишка хмыкнул - А то. Я тебе сразу сказал, дави на жалость , она и размякнет - Вовка вздохнул - Чего то мне не по себе. Обманул женщину - Мишка нетерпеливо сказал - Пошли скорее к тебе. А если вину чувствуешь, прощения потом попросишь. Завтра. А сейчас у меня все внутри трясется. Пошли быстрее -
А в это время Анна спохватилась - Ой, а чего это я. Выпить дала, а еды забыла. Ведь у него, бедолаги, и поесть то нет наверное. Недалеко ушел надеюсь - И быстренько положила в сумку хлеба, сала, да малосольных огурцов .
Выбежала за ворота и видит Вовка с его мужем разговаривает . Зашла во двор и вдоль забора подошла к ним ближе. Послушала их разговор , подхватила хворостину, с которой корову встречала и в другую калитку вышла, как раз друзьям наперерез.
Довольные друг другом товарищи , повернули за угол и тут. - Значит меня можно на жалость взять, да муженёк ? Ну я вам сейчас покажу. А ты , Вовка, молись, чтобы я тебя и вправду к матери не отправила - крикнула Анна и шлепнула мужа хворостиной. Тот взвизгнул - Вовка, тикаем -
Анна бежала за ними , пока не выдохлась. - Ну , Мишка, погоди. Придёшь домой, я тебе покажу. А ты, Вовка, на глаза мне не показывайся, зашибу - крикнула она вслед беглецам и развернувшись, пошла домой.
Мужики забежавшие в кусты, долго не могли отдышаться. - Ты сегодня домой не ходи - посоветовал другу Вовка . Мишка кивнул - У тебя переночую . А к утру она успокоится. Я Анну знаю, она отходчивая. Покричит малость и успокоиться - Вовка вздохнул - Хорошая у тебя жена, Мишаня . Жаль я такую не встретил. Ну что? Пошли - Мишаня встал, отряхнулся - Пошли -
А Анна долго ещё смеялась над собой. Вот сколько она Вовку знает как облупленного, а все равно ведётся. - Ну , попадитесь мне оба - погрозила она кулаком, правда уже без злости. Правильно Мишка сказал, отходчивая у него жена.
Автор: в гостях у наташки. Яндекс Дзен
Oбнимaйтe дeтeй ceйчac
Бeз кaкoй-тo ocoбoй пpичины,
Пpocтo, чтo oни ecть y вac.
Oбнимaйтe и дoчкy, и cынa.
И нe вaжнo, cкoлькo им лeт,
Кpизиc вoзpacтa - вcё oтгoвopки.
Ecли вpeмeни вeчнo нeт,
Bcё-paвнo oбнимaйтe peбeнкa.
He oтклaдывaйтe нa пoтoм,
He бepитe нa этo oтcpoчкy,
Пepeд тeм, кaк cecть зa cтoлoм,
Oбнимaйтe и cынa и дoчкy.
Этoй иcтинe тыcячи лeт,
Ho нe мoжeм никaк нayчитьcя:
Дeти - нaш нeгacимый cвeт,
Cмыcл жизни, дyши чacтицa.
И нe ждитe кaкoй-тo знaк:
Hи пятepoк, ни тecтoв, ни бaлoв.
Oбнимaйтe дeтeй пpocтo тaк,
Beдь нa этo и жизни мaлo.
Руди Ольга Давыдовна
Ты oбязaнa быть кpacивoй.
Пycть oбидeли. Bcтaлa – yшлa.
Oблaдaй cвoeй гopдocтью, cилoй,
He cмoтpя, чтo бoлит дyшa.
Ты oбязaнa быть кpacивoй.
Cмeйcя, пoй, нe пoкaзывaй бoль.
Дaжe ecли ты нeлюбимa.
He мeняй никoгдa cвoю poль.
Ты oбязaнa быть кpacивoй.
Пpи пoгoдe любoй. Кaждый чac.
Дaжe ecли бyдeт тocкливo
Улыбниcь вceм и cпoй джaз.
Бyдь вceгдa и вeздe cчacтливoй.
Зaвopaживaй этoй чepтoй.
Ты oбязaнa быть кpacивoй.
Ho нe внeшнocтью, a дyшoй.
Алина Йовса
Цeннocти мeняютcя c гoдaми
Тoчнo тaк жe, кaк и вcё вoкpyг.
Bпpoчeм, кaк мeняeмcя мы caми,
Тoлькo пocтeпeннo, a нe вдpyг.
И, пpocнyвшиcь, мы пoймём oднaжды:
Bpeмя быcтpoтeчнo, кaк вoдa.
Чтo кoгдa-тo былo oчeнь вaжным,
Тo ceгoдня – пpocтo epyндa.
Mы вcё бoльшe цeним oтнoшeньe,
Тёплoe и иcкpeннee, к нaм.
Haчинaeм пpидaвaть знaчeньe
Cкaзaнным cлoвaм и дaжe cнaм.
Hayчилиcь иcтины aлмaзы
Oт кaмнeй кpacивыx oтличaть.
Жизни дeнь – нe кaк пycтyю фpaзy –
Кaк cyдьбы пoдapoк пpинимaть.
Татьяна Парамонова
Myжчинa c дoчкoй шёл вдoль пo aллee.
Уcтaвший...нa вecь миp, кaзaлocь, злoй.
"Пaп, oт yлыбки пpaвдa вceм cвeтлee?
Cкaжи, тeбe cвeтлo идти co мнoй?"
Зaдyмaлcя мyжчинa: "Я двe cмeны.
Я цeлыx двoe cyтoк oтпaxaл.
И ecть ли coвecть y cyпpyги Лeны
пpocить, чтoб дoчкy из кpyжкa зaбpaл?!"
A дeвoчкa тpeщaлa бeз yмoлкy:
"Ceгoдня Baнин дeд зaшёл в тaнцклacc.
Cмoтpeл...пoтoм cкaзaл: "Heт в тaнцe тoлкy,
пoкa yлыбoк нeт и cвeтa глaз."
Пocтaвил для пpимepa мeня в пapy
c тeм нeyклюжим Baнeй...oбcмeятьcя!
Я yлыбaлacь...Baня дaл вceм жapy!
Ты нe пoвepишь...cтaлo пoлyчaтьcя!
И знaeшь, я пoдyмaлa o мaмe...
Oнa yжe дaвнo нe yлыбaeтcя.
Плитa, yбopкa и yxoд зa нaми.
Кaк-бyдтo нa кycoчки paзpывaeтcя.
A ты дoмoй пpиxoдишь...и кaк pыбa.
Oнa бeгoм нa cтoл нaм нaкpывaeт.
И вcё чтo cлышит oт тeбя: "Cпacибo."
A мaмa нaшa пo тeбe cкyчaeт.
Eй кaжeтcя, чтo ты дaвнo нe любишь,
И чтo живёшь c нeй тoлькo из-зa нac.
Чтo пpeжним никoгдa yжe нe бyдeшь.
Пoдcлyшивaлa плaч eё нe paз."
Myжчинa пocмoтpeл в глaзa пытливo:
"Oткyдa тeбe знaть? Тeбe 7 лeт!
Пoйми, чтo тoлькo в cкaзкax вcё кpacивo."
"Я знaю, пaп, чтo cкaзoк в жизни нeт.
Ho...ecть yлыбки, cepдцe, ecть oбъятия
для caмыx дopoгиx, poдныx людeй!
Пaп, дaжe пoxвaлить пpичёcкy, плaтьe
- и нa oднy yлыбкy миp cвeтлeй!
Cкaзaть: кaкaя yмницa oнa!
И yдивитьcя...кaк eй yдaётcя?!
И кaк co вceм cпpaвляeтcя caмa?
Пpи этoм caмoй нeжнoй ocтaётcя..."
Myжчинa yлыбнyлcя eй: "Уx, ты!
- cxвaтил зa pyкy дoчкy, - Пoбeжaли!
Тopт caмый вкycный кyпим и цвeты.
Дaвнeнькo мaмy мы нe бaлoвaли!"
A жeнщинa cтoялa y плиты.
Пpoшиблa лoб ycтaлocти иcтoмa.
Oдни и тe жe бyдни cyeты.
B двepяx щёлкнyл зaмoк: "Maмyль, мы дoмa."
Тapeлки cтaлa в cпeшкe paccтaвлять,
a мyж шeпнyл: "Haйди cнaчaлa вaзy.
Иди кo мнe...Xoчy тeбя oбнять..."
Кaзaлocь, миp пepeвepнyлcя cpaзy.
Бoялacь шeвeльнyтьcя...миг вcпyгнyть...
Oн yлыбaлcя...Тaк cвeтлo вoкpyг...
Oнa yткнyлacь нocoм в eгo гpyдь:
"Eщё... пpoдлиcь мгнoвeниe...нa чyть-чyть."
A oн шeптaл: "Пpocти, чтo я зaбыл
нaпoминaть, чтo нeт тeбя любимeй.
He paзлюбил, ты cлышишь? He ocтыл!
Дopoжe cтaлa и нeoбxoдимeй!
Я вcё цeню: зaбoтy, пoнимaниe,
твoй тpyд цeню, тepпeниe, любoвь!
И ecли бы вepнyть мнe тo cвидaниe,
Ты cтaлa б мoeй дeвyшкoю внoвь!"
Тaк cтpaннo...Ha cтoлe oбычный yжин,
a aтмocфepa бyдтo Дeнь Poждeния.
Им этoт paзгoвop был oчeнь нyжeн.
A тopт - вкycнeйший в миpe...бeз coмнeния.
A дoчкa, пocмoтpeв нa иx yлыбки,
cкaзaлa: "Bы пoxoжи нa дeтeй!"
"Блaгoдapя oднoй мyдpeйшeй pыбкe!
Becь миp нa двe yлыбки cтaл cвeтлeй!"
_________________________________
Oбнять...Cкaзaть, чтo цeнитe зaбoты.
Пycть мeлoчь...нo пpиятнaя вceгдa.
Cpeдь тpyднocтeй житeйcкиx и paбoты
Дapитe близким тёплыe cлoвa...
Cherry
Интересные факты о фамилиях Сегодня встретить человека без фамилии так же сложно, как инопланетянина. А были времена, когда она считалась такой же роскошью, как княжеский или боярский титул. И носить фамилию действительно мог только боярин или князь. Именно за ней, у знатного человека закреплялись земли, которыми он владел. И по ней передавались потомкам — прямым наследникам. У крепостных крестьян фамилий не было совсем. А когда они стали свободны после реформы 1861 года, то получали их по помещику, за которым числились. Позже в документы стали вписывать фамилии, образованные от отчества человека. Например, «Иванов» означало «Иванов сын» и т.п. Позже списки пополнились новыми, образованными от рода занятий отца. Плотников точно был сыном плотника, а Кузнецов – кузнеца. Самой популярной фамилией на Украине считается Шевченко. В России больше всего Смирновых, а не Ивановых, как принято думать. В Англии и США первое место удерживает — Смит. В Швеции проживают более 300 000 Карлсонов. Они не имеют никакого отношения к забавному человечку с пропеллером и не считают своим домом крышу. Во Вьетнаме больше трети населения записаны как Нгуен. Ну, а больше всего китайцев – почти 100 миллионов – носят фамилию Ли. Причем у многих из них она совпадает с именем. Русские дворяне далеко не всегда отличались благозвучными фамилиями. Известно, что род Татищевых получил свою фамилию от слова «тать». Самим носителям такая правда колола глаза, и они придумали другое толкование: мол, не просто «тать», а «тать ищи». Таким образом, уверяли всех Татищевы, их предками якобы были не разбойники, а храбрецы, ловившие этих самых разбойников. Бывает, что обычная, ничем не примечательная фамилия может приобрести зловещий смысл и стать для своего носителя чем-то вроде проклятия. Именно такие метаморфозы произошли с фамилией Гитлер. До 2-й Мировой войны в Нью-Йорке проживало 22 Гитлера. После разгрома фашистских войск все они исчезли. Разумеется, люди никуда не делись: они просто сменили её. Сменить фамилию в царской России было не так просто: даже дворянам на это требовалось соизволение государя. А вот священникам, происходившим в основном из низших слоев населении и имевших «неудобные» фамилии наподобие Сукин или Задов, такие перемены разрешались. Но тоже с одобрения — высшим духовенством. Сегодня девушка или женщина, выходящая замуж, может оставить девичью фамилию, взять у мужа или записаться под двойной. У женщин, живших в 19-м веке, такого права не было: бери мужову – и никаких вольностей! Иногда причиной массовой смены, становилось историческое событие. Когда началась Первая мировая, многие российские немцы изменили её, приписав к ней русские окончания. Самая крупная «амнистия» на фамилии в России была объявлена после революции, в 1918 году. Тогда любой носитель неблагозвучной фамилии или человек, которому она не нравилась, мог ее заменить. Так Кобелевы становились Скобелевыми, Дураковы – Дуровыми и т.п. Единственным условием для смены, было совершеннолетие ее обладателя. Актер Джеймс Белуши любит говорить, что его фамилия родственна казанско-татарскому пирожку – беляшу. И очень гордится этим фактом. Художник Брюллов на самом деле был французом по происхождению: его настоящая фамилия звучала как «Брюлло». Букву -в, Карл и его брат Александр получили в подарок от императора. Те, кто изучают голландский язык, веселятся над фамилиями коренного населения. Ведь если переводить их дословно, можно встретить, к примеру, «справляющего малую нужду», «гнилого человека» или «рожденного голым». Виноват в этом безобразии… Наполеон Бонапарт. Захватив страну, он возмутился, что голландцы в основном обходятся одними именами. И повелел им всем придумать себе фамилии. Не лишенные чувства юмора голландцы были уверены, что эти перемены временны, и нарочно записались под смешными, а порой неприличными … . Оказалось, навсегда, а расплачиваться за остроумие предков теперь приходится потомкам.
«Интересные факты»(с)
КАК БЫЛО..))
В магазине справа от продавщицы на коричневом подносе стоял огромный черный полупрозрачный куб мармелада. Тетка в белом чепчике здоровенным ножом отрезала от сладкого кирпича тонкие пласты, заворачивала их в коричневый картон и взвешивала. За теткой висела и медленно крутилась липкая бумага – ловушка для мух.
Слева от продавщицы стояли два стеклянных тубуса с соками, в одном был яблочный, а в другом – томатный. Тут же стояла плошка с солью и стаканчик с водой, где эту ложечку можно было ополоснуть.
Мы с Пашкой пришли не за соком и не за мармеладом. Мы пришли за вафлями. На выходе из подъезда мы нашли десятик, а еще копейка завалялась у нас с давних пор, и лежала невостребованная, потому что алкаши сперли граненый стакан из автомата газированной воды.
Четыре квадратных вафли «Артек» стоили 11 копеек, а такие же, но прямоугольные – 22 копейки – почти как булка хлеба. На развес, конечно, получалось дешевле, но на вес не всегда было название, и можно было крупно пролететь, купив вафли с жутким лимонным вкусом. Фу… Еще были корзиночки с повидлом, безешным кремом и желтым желейным ромбиком сверху, а также трубочки со взбитым маслом, но на них денег не хватало. Мы купили «Артек».
Вафли надо было есть правильно. Сначала необходимо было поддеть и аккуратно снять верхний сухой слой вафли. Затем с нижнего слоя зубами соскрести крем с отпечатавшимися на нем квадратиками. После с хрустом слопать заранее снятый вафельный листок. И, только закончив, уже без особых церемоний срубать все, что осталось.
Впрочем, процесс выскабливания-выгрызания зубами касался далеко не только вафель.
Не знаю, как у вас, а у нас в детстве в Сибири бананов не было. Точнее, за все время мама приносила домой небольшие связки непонятных зелёных загибулин раза три.
Сказать, что они были неспелыми - не сказать ничего. Они были твёрдыми, как столешница. Мама прятала их в платьяной шкаф, чтобы они "дозрели", а мы время от времени пытались отломить хвостик, надорвать толстую шкуру и даже надкусить. Бананы противно вязали рот и мы не могли понять, в чем их прелесть.
Потом, когда кожица темнела, обнаруживалось, что под ней прячется сладкая крахмальная масса. Мы съедали ее всю, а потом ещё выгрызали зубами шкурку до полупрозрачности.
Впрочем, с мандариновой кожурой мы поступали также. Цитрусовые у нас появлялись на Новый Год. Апельсины в красных плетеных сетках с наклейкой-ромбиком на боку. На лейбочке было написано "Maroc" и я удивлялся, что они не знают, как правильно зовут нашего Деда Мороза. У мандаринов после брызгательной очистки и моментального поглощения сочной мякоти, в руках некоторое время грустно крутилась оранжевая кожура, а затем и она выгрызалась изнутри до полупрозрачного состояния. Некоторые от жадности пытались разгрызать и вынутые ранее косточки, но те горчили и радости не приносили…
А ещё был непонятный фрукт ананас. Мама очень радовалась, когда его удавалось достать. Папа как умел его чистил и выяснялось, что плод ароматный, сладкий, но волокнистый, застревающий в зубах, с твёрдыми картонными вкраплениями шкурки. На третьем кусочке он разъедал язык, губы и, по-моему, даже щеки и я решил, что малина будет поинтереснее...
© Виталий Медведь
НЕВЫДУМАННАЯ ИСТОРИЯ...
...- А вы знаете, - сказал , старший научный сотрудник физико-химического института им. Л.Я. Карпова, - что если лампочку засунуть в рот, то обратно вытащить уже не получится?
Оба его соседа в один голос:
- Быть такого не может, раз входит, то и выходить должна!
И в качестве подтверждения такому простому аргументу представитель Института экспериментальной метеорологии из Обнинска идёт в туалет, тщательно моет с мылом лампочку и сует себе в рот. Но вынуть, к сожалению не может...
Через некоторое время потерпевшего охватывает паника, один из учёных вызывает такси и все втроём под заинтересованные взгляды повидавшего виды таксиста едут в дежурный травмопункт.
В те времена среди народа ходили рассказы и легенды о Бермудском треугольнике, НЛО и разных пришельцах. Медсестра недавно закончила медучилище, была ещё не совсем опытная. Увидев человекообразное существо с красными глазами, сильно пахнущим рыбой, хрипящим что-то невнятное и с металлическим цоколем лампочки, торчащим изо рта, она страшно испугалась и обмерла.
Слабой рукой показала в сторону кабинета хирурга. Заходят к нему втроём. Тот врач опытный, нажимает какие-то точки за челюстью, чтобы снять спазм. Зубы разжимаются, лампочка вынимается, но рот не закрывается.
Хирург объясняет, что, мол, так и должно быть, мышцы то ли перегружены, то ли еще что, но через 30-40 минут все будет в порядке. И вообще, алкоголь лучше закусывать чем-то съедобным, а стеклом и металлом не желательно. Хотя… и это в трудные времена может быть «закусью». С улыбкой в глазах обтирает лампочку салфеткой, смоченной спиртом, и отдает одному из соучастников.
Выходят, садятся в ждущее такси. Второй физик из оппонентов, представитель Главной геофизической обсерватории, задумчиво:
- М-да, тем не менее, такого не должно быть, это чистой воды психология!
И засовывает лампочку себе в рот. В районе киностудии разворачивают такси, едут обратно в травмопункт, откачивают медсестру, идут к хирургу, узнают много лестного о пьяных самодеятельных факирах, сующих себе лампочки в пасть, забирают лампочку, едут обратно.
Таксист уже весьма и весьма заинтересованно косится на двух ротозеев на заднем сидении и спрашивает физика, затравившего ситуацию, что с ними такое. Москвич объясняет, показывая лампочку. Таксист не верит, вынимает платок, тщательно протирает лампочку, проверяет на себе.
Разворачивает машину в районе театра музкомедии, опять едет в травмопункт.
Сестру даже не пытаются откачать, ночное нашествие пришельцев ей выдержать непросто. Заходят к хирургу, тот мрачно совершает привычное дело и разбивает лампочку со словами:
- А то я всю ночь из вас эту пакость доставать буду!
Приезжают к гостинице. Предлагает таксисту пересидеть у них в номере пока не закончится спазм – ездить в таком состоянии опасно, да и непривычно для будущих клиентов. Подходят к дежурному на входных дверях. Долго единственно уцелевший физик объясняет ситуацию, их пропускают.
Через некоторое время в номере появляется швейцар с лампочкой во рту. По проторенной дорожке таксист с москвичом и новой жертвой приезжают в травмопункт.
Медсестра со своего места не поднимается, голова лежит на дежурном столике, плечи вздрагивают, слышны приглушенные всхлипывания. Сразу же идут к хирургу. Дверь закрыта, стучатся. Открывает хирург с торчащим изо рта цоколем электрической лампочки!!!...
©(С просторов ИнтЭрнЭта)
ПРИРОДА ТВОРИТ ЧУДЕСА...))
СПАСИБО ЗА ЛЮБОВЬ...
В тот день отец Евгений отпевал двенадцатилетнюю Любу. На вид ей можно было дать лет восемь, не больше. Личика маленькой и хрупкой девочки почти не было видно среди моря ромашек – она их очень любила при жизни. А рядом с ней в гробике лежал старый и потрёпанный плюшевый мишка…
Отцу Евгению уже не раз приходилось отпевать детей. Всегда это было очень тяжело. И он с трудом подбирал слова, пытаясь утешить родителей.
Но сейчас ему было как никогда больно. Невыносимо. Отец Евгений отпевал свою самую любимую прихожанку.
Борясь с подступающим к горлу комом, он с трудом пел: «Со святыми упокой». И держался лишь потому, что знал: Любочкина душа сейчас правда Там. Со святыми, с ангелами, с Богом.
Эта семья появилась на приходе четыре года назад. Илья, Марина и их трое детей: маленькие близнецы Паша и Петя и восьмилетняя Люба.
На старшую девочку все сразу обратили внимание. Даже не потому, что она заметно хромала, а лицо её портила заячья губа. Она вела себя не как другие дети. Любу совершенно не интересовала шумная ребятня, которая устраивала на подворье какие-то игры. Она не пыталась с ними познакомиться и даже как-то сторонилась. Зато она постоянно возилась со своими братишками и внимательно следила, чтобы никто из детей их не обидел. А если это случалось, испуганно закрывала собой малышей и тихо говорила:
– Пожалуйста, не надо.
Еще она часто подходила к родителям, брала за руку то одного, то другого, прижималась и заглядывала в глаза. Как бы спрашивая: «Вы меня любите?» А те с ласковой улыбкой гладили её по голове.
Позже отец Евгений узнает, что совсем недавно Илья и Марина взяли Любочку из детского дома.
Пете с Пашей тогда было девять месяцев.
Родную мать Любы Нину лишили родительских прав.
Когда-то она была дворничихой-алкоголичкой. А потом её выгнали с работы, и она стала просто алкоголичкой.
В её грязной, пропахшей табаком и дешёвой водкой однокомнатной квартире постоянно пребывали какие-то мужики и стоял пряный угар. И Нина даже не помнила, от кого из них она однажды забеременела.
Хотела делать аборт, но кто-то из собутыльников сказал, что за детей «много платят» и на пособия можно прекрасно жить.
Всю беременность Нина вела свой привычный образ жизни. И даже не задумывалась, что теперь она не одна.
– Моя мать чего только ни делала. А я вон здоровая как лошадь, – гордо говорила она.
Девочка родилась раньше срока. Крохотная и синяя. Одна ножка у неё была короче другой. Голова, болтающаяся на шейке-ниточке, казалась огромной по сравнению с тощим болезненным тельцем. А её маленькое сморщенное личико было изуродовано заячьей губой.
– Фу, какая страшная, – с отвращением сказала Нина и отвернулась от дочки.
Ей было противно брать малышку на руки, и кормила она ее только потому, что мечтала поскорее выписаться, получить «хорошие деньги» и напиться.
У Нины была старенькая одинокая сердобольная соседка, бабушка Вера.
Зная, что та должна родить, она купила на свою крохотную пенсию подержанную кроватку с подушечкой и одеялом, видавшую виды коляску и из своего постельного белья нашила пелёнок.
Будущая мать всем этим мало интересовалась. Бабушка попросила в своём храме у прихожан ненужную детскую одежду и памперсы. Там же она потом ее и крестит.
– Назови её Любовью, – говорила бабушка Вера Нинке. – Будут у нас с ней именины в один день.
– Да какая она Любовь, с такой рожей, – ухмылялась та.
Но согласилась. Просто потому, что ей было все равно.
Поняв, что «хорошие деньги» за ребёнка – это копейки, мать, казалось, вообще возненавидела дочь.
– И зачем я тебя, уродину, только родила, – кричала она со злого похмелья. – Людям показать стыдно.
Она била её по лицу, когда кроха плакала и просила есть.
Та не понимала, почему? Где же её мамочка, которая ей так нужна? Которая должна прийти и спасти? И плакала еще сильнее. Пока ей не сунут грязную бутылку с дешевым питанием.
Люба могла часами лежать в мокрых пелёнках и никто не обращал на это внимания – ни Нинка, ни её вечные гости. И в конце концов, утомленная своим же криком, засыпала.
Со временем она вообще научилась не плакать. А просто смотрела в потолок и ждала. Или укачивала себя, мотая головкой из стороны в сторону.
Она никому не была здесь нужна. И только бабушка Вера, когда были силы, выходила с ней погулять во двор. Или брала к себе домой и пела колыбельные. А когда Любочке был год, подарила ей хорошенького плюшевого мишку. И он надолго станет её верным другом, которому можно все рассказать, уткнуться в него лицом, как, наверное, утыкаются дети в мамину грудь, и заснуть.
Но скоро бабушка Вера умерла. И Люба с мишкой остались одни. Не считая Нинки, конечно.
Люба росла, Нина старела. Кавалеров, даже вечно пьяных, становилось меньше. И все чаще она била дочь. Страшно, жестоко – за всё. Вымещая на ней злость за свою неудавшуюся жизнь.
Она била её за разбросанные по квартире бычки и бутылки. За то, что та хотела есть. И кормила и вообще что-то для неё делала только потому, что к ней уже приходила опека. Нина не боялась её потерять, нет. Просто ей как матери-одиночке за Любу копейки, но платили. Била за то, что Люба приходила домой в грязном, разорванном платье. А когда та пыталась объяснить, что её толкнул мальчик во дворе, со злостью говорила:
– Правильно сделал! Не можешь даже за себя постоять!
Любочка правда не могла за себя постоять. А дети ее не любили и смеялись над ней.
– Смотрите, хромая! – кричали они ей в след.
– Страхолюдина!
– Дочь алкашки!
Чуть повзрослев, она уже не обращала на них внимания. Садилась где -нибудь в стороне, под кустом или на лавочке со своим мишкой и что-то ему рассказывала.
А когда была помладше, хотела подружиться, подходила и приветливо улыбалась своими изуродованными губами.
Они тыкали в неё пальцем, ставили подножки. Люба падала, по привычке закрывала голову руками, как делала, когда её била мать, и лепетала сквозь слезы:
– Пожалуйста, не надо!
Потом она так же будет бояться за своих братишек и закрывать их собой от других детей.
Удивительно, но в этом аду Люба росла очень хорошей, доброй девочкой. Как будто оправдывая своё имя.
Она старалась угодить Нинке. Как могла, наводила порядок. Накрывала её одеялом, когда та, пьяная, засыпала на полу. И это были самые счастливые минуты в её жизни. Она расчёсывала спутанные, грязные материны волосы и приговаривала: «Ты красивая», – то, что ей самой никто никогда не говорил. Может быть, бабушка Вера, но Люба этого не помнила.
Не видя от матери ласки, она, когда та валялась «бездыханной», ложилась рядом, брала ее руку и обнимала ею себя. И представляла, что мама сама это делает и шепчет ласково: «Доченька, солнышко, я люблю тебя!» Так всегда говорит соседка с пятого этажа тётя Ира своей маленькой Наташе. Иногда она так и засыпала рядом с Нинкой, прижав к себе мишку. А потом наступало утро, и Люба просыпалась от грубого толчка в бок и хриплого: «Воды принеси!»
Иногда, правда, Нинка была с Любой помягче. После первых двух-трех стаканов. Тогда она звала её, брала за плечи, смотрела на неё мутным взглядом и говорила: «Что ж ты у меня такая страшная!» И могла заплакать пьяными слезами.
Однажды Люба увидела, как кто-то из детей подарил своей маме букетик полевых цветов. И та расцвела, обняла, начала целовать белобрысую макушку.
– Если я подарю маме цветы, она тоже, наверное, обрадуется, – подумала девочка, – ведь ей никто никогда не дарил.
Любочка нарвала букет ромашек. Они ей очень нравились – светлые, приветливые, солнечные.
Похожие на бабушку Веру – круглолицую, ласковую и всегда в белом платочке. Такой она изредка смутно всплывала в её детской памяти.
Дома злая с похмелья Нинка отхлестала её этими ромашками по лицу. Из носа у Любы пошла кровь.
– Бутылки пойди лучше сдай, денег нет, а этот веник выброси, – крикнула ей вслед мать и вытолкала за дверь.
Кто-то из соседей, увидев девочку с окровавленным лицом, вызвал милицию. И на этот раз Любу забрали. Ей было шесть лет.
Когда её увозили, она вела себя тихо и даже не плакала. А под курточкой, чтобы никто не видел, прижимала к себе своего плюшевого мишку.
Только тогда, поняв, что произошло, Нина запричитала. Может, из-за тех копеек, которые ей платили. А, может, правда, шевельнулось в ней, наконец, что-то человеческое. Ведь кроме Любочки, её саму никто и никогда не любил.
Люба оказалась в детском доме – старом и обшарпанном. Но по сравнению с её квартирой он показался ей чуть ли не дворцом.
Её старую грязную одежду выбросили. Помыли, причесали. Дали чистое. Люба с удивлением гладила подол своего нового платья и не верила, что это для неё.
У неё хотели отобрать мишку – может, зараза какая на нем. Но Люба так плакала, что какая-то женщина попросила:
– Не надо, оставьте, я его постираю.
И погладила девочку по голове. Та сначала пыталась закрыться руками, боялась, что её ударят, но женщина ласково сказала:
– Не бойся, тебя никто не обидит. Тебя как зовут?
Так Люба познакомилась с Мариной.
Марина работала здесь воспитателем. Она очень отличалась от остальных сотрудников детдома какой-то трогательной сентиментальностью.
Она смотрела на всех этих деток, еле сдерживала слезы и хотела всех обнять.
Нет, другие не были злыми. Они тоже были хорошими людьми, но со временем привыкли к детскому горю. И просто делали свою работу.
А Марина привыкнуть не могла.
Странно звучит, но Любе нравилось в детском доме. Её почти не били, там были такие же несчастные дети, которым в жизни не повезло. Иногда они, конечно, дрались между собой, порой доставалось и ей. И как и раньше, она закрывала голову руками и просила:
– Пожалуйста, не надо!
По сравнению с домом, её хорошо кормили. С ней занимались, играли. У неё была чистая кровать и игрушки. Но больше всех она любила своего мишку. И часто сидела с ним одна в уголке.
Скучала ли она по матери? Может, да, а может, и нет. Она спрашивала о ней первое время, а потом перестала.
Люба очень привязалась к Марине. Она часто вспоминала, как та первый раз погладила её по голове. Марина всегда гладила её при встрече, разговаривала с ней, но тот, первый раз, был самым удивительным.
А Марине было жалко Любочку. Со временем она заметила, что все чаще думает об этой напуганной хромой девочке с заячьей губой.