О справедливости
Из сочинений Ивана Александровича Ильина
С незапамятных времен люди говорят и пишут о справедливости – может быть, даже с тех самых пор, как вообще начали говорить и писать… Но до сих пор вопрос, по-видимому, не решен, что такое справедливость и как ее осуществить в жизни.
Каждый из нас желает справедливости и требует, чтобы с ним обходились справедливо; каждый начинает трактовать справедливость так, что из этого выходит явная несправедливость в его пользу. При этом он убежден, что толкование его правильно и что он «совершенно справедливо» относится к другим, но никак не хочет заметить, что все возмущаются его «справедливостью» и чувствуют себя притесненными и обойденными. Чем скуднее, теснее и насильственнее жизнь людей, тем труднее им договориться и согласиться друг с другом. В результате оказывается справедливостей столько, сколько недовольных людей, и единой, настоящей справедливости найти не возможно.
Интересы и страсти искажают великий вопрос, ум не находит верного решения, и все обрастает дурными и ловкими предрассудками. Из предрассудков возникают ложные учения; они ведут к насилию и революции, а революции приносят только страдания и кровь, чтобы разочаровать и отрезвить людей, оглушенных своими страстями.
Французская революция 18 века провозгласила и распространила вредный предрассудок, будто люди от рождения или от природы «равны» и будто вследствие этого со всеми людьми нужно обходиться «одинаково». Этот предрассудок естественного равенства является главным препятствием для разрешения нашей основной проблемы, ибо сущность справедливости состоит именно в неодинаковом обращении с неодинаковыми людьми.
Если бы люди были действительно равны, то есть одинаковы телом, душою и духом, то жизнь была бы страшно проста и находить справедливость было бы чрезвычайно легко. Стоило бы только сказать: «Одинаковым людям – одинаковую долю», и вопрос был бы разрешен. Тогда справедливость можно было бы находить арифметически и осуществлять механически, и все были бы довольны. Что может быть наивнее, упрощеннее и пошлее этой теории? Какое верхоглядство – или даже прямая слепота – приводят людей к подобным мертвы и вредным воззрениям?
На самом деле люди не равны от природы и неодинаковы ни телом, ни душою, ни духом. Они родятся существами различного пола; они имеют от природы неодинаковый возраст, неравную силу и различное здоровье; им даются разные способности и склонности, различные влечения, дары и желания; они настолько отличаются друг от друга телесно и душевно, что на свете вообще не возможно найти двух одинаковых людей. От разных родителей рожденные, разной крови и наследственности, в разных странах выросшие, по-разному воспитанные, к различным климатам привыкшие, неодинаково образованные, с разными привычками и талантами, люди творят неодинаково и создают неодинаковое и неравноценное. Они и духовно неодинаковы: все они – различного ума, различной доброты, несходных вкусов, каждый со своими воззрениями и со своим особым правосознанием. Словом, они различны во всех отношениях. И справедливость требует, чтобы с ними обходились согласно их личным особенностям, не уравнивая неравных и не давая людям необоснованных преимуществ. Нельзя возлагать на них неодинаковые обязанности: старики, больные, женщины и дети не подлежат воинской повинности. Нельзя давать им одинаковые права: дети, сумасшедшие и преступники не участвуют в политических голосованиях. Нельзя взыскивать со всех одинаково: есть малолетние и невменяемые - с них взыскивается меньше; есть призванные к власти – с них надо взыскивать строже и т.д. Кто отложит предрассудки и беспристрастно посмотрит на жизнь, тот скоро убедится, что справедливость не может требовать одинакового обращения с неодинаковыми людьми – напротив, она требует неравенства для неравных, но такого неравенства, которое соответствовало бы действительному неравенству людей.
Итак, справедливость совсем не требует равенства. Она требует предметно обоснованного неравенства. Ребенка нужно охранять и беречь: это дает ему целый ряд справедливых привилегий. Слабого надо щадить. Уставшему подобает снисхождение. Безвольному надо больше строгости. Честному и искреннему надо оказывать больше доверия. С болтливым нужна осторожность. С одаренного человека справедливо взыскивать больше. Герою подобают почести, на которые не-герой не должен претендовать. И так во всем и всегда…
Поэтому справедливость есть искусство неравенства. В основе ее лежит внимание к человеческой индивидуальности и к жизненным различиям. Но в основе ее лежат также живая совесть и живая любовь к человеку. Есть особый дар справедливости, который присущ далеко не всем людям. Этот дар предполагает в человеке доброе, любящее сердце, которое не хочет умножать на земле число обиженных, страдающих и ожесточенных. Этот дар предполагает еще живую наблюдательность, обостренную чуткость к человеческому своеобразию, способность вчувствоваться в других. Справедливые люди хотят рассматривать каждого человека индивидуально и постигают скрытую глубину его души…
Вот почему справедливость есть начало художественное: она созерцает жизнь сердцем,ь улавливает своеобразие каждого человека, старается оценить его верно и обойтись с ним предметно. Она «внимательна», «бережна», «социальна». Она блюдет чувство меры. Она склонна к состраданию, деликатному снисхождению и прощению. Она тесно связанна с чувством ответственности. Она по самому существу своему любовна: она родится от сердца и есть живое проявление любви.
Безумно искать справедливость исходя из ненависти, ибо ненависть завистлива, она ведет не к справедливости, а к всеобщему уравнению. Безумно искать справедливость в революции, ибо революция дышит ненавистью и местью, она разрушительна, она враг справедливого неравенства.
Люди будут осуществлять справедливость тогда, когда все или по крайней мере очень многие станут ее живыми художниками и усвоят искусство предметного неравенства. Справедливость не птица, которую нужно поймать и запереть в клетку. Справедливость не следует представлять себе по схемам «раз навсегда», «для всех людей», «повсюду», ибо она именно не «раз навсегда», а живой поток индивидуальных отступлений. Она не «для всех», а для каждого в особенности. Она не «повсюду», а живет исключениями.
Справедливость нельзя найти ни в виде общих правил, ни в виде государственных учреждений. Она не «система», а жизнь. Ее нужно представлять себе в виде потока живой и предметной любви к людям. Только такая любовь может разрешить задачу: она будет творить жизненную справедливость, создавать в жизни и в отношениях людей все новое и новое предметное неравенство.
В жизни важнее всего живое сердце, искренне желающее творческой справедливости, и еще всеобщая уверенность, что люди действительно хотят творческой справедливости и искренно ищут ее. И если это есть, тогда люди будут легко мериться с неизбежными несправедливостями жизни – условными, временными или случайными – и будут охотно покрывать их жертвенным настроением. Ибо каждый будет знать, что впереди его ждет истинная, то есть художественно-любовная справедливость.
(Ильин И.А.Указ. соч. С. 235-240.)