В отсутствие госполитики по племенному делу птицеводческий завод «Свердловский» совмещает занятия селекцией с бизнесом, а также мешает конкурентам задавить высокими ценами внутренний рынок.
B море кризиса ОАО Племенной птицеводческий завод «Свердловский» плывет под флагом «Хорошо!»: за год на 25% увеличил объемы реализации. А хорошо стало с 2006 года, когда бывшее ФГУП вырвалось на свободу - акционировалось. В 2007-м выручка селекционеров составила 235 млн рублей, в 2008-м - 316 миллионов, прогноз на 2009 год - 400 млн рублей. Даже на падающем ежегодно на 5% внутреннем рынке «Свердловский» расширяется. Весь год, с тех пор, как в каникулы разработали бизнес-стратегию развития до 2013 года, взяли курс на расширение рынков сбыта и создали команду, важные для компании события не прекращались.
ППЗ «Свердловский» удерживает 70% российского рынка племенной продукции для птицеводства. Остальные 30% делят между собой иностранные поставщики - немецкий Lomann Tierzucht Gmbh с птицей кроссов (породы) Lomann White и Lomann Brown и голландский ISA Hendrix Genetics с кроссами Hisex White и Hisex Brown. В России племенным делом в яичном направлении кроме «Свердловского», имеющего птицу собственной селекции «Родонит», никто не занимается, хотя в 90-е годы подобных заводов было 12. На мировых рынках, где ежегодно продается 25 -30 млн так называемых цыплят-родителей, доля завода 8%. Генеральный директор ОАО ППЗ «Свердловский» Алексей Грачев рассказывает, почему селекцией яичной птицы в мире и в России занимаются всего три игрока.
Алексей Константинович, какое событие в 2009 году стало главным?
- Договорились с голландцами-конкурентами о совместной работе. Президент фирмы ISA Hendrix Genetics господин Тайс Хендрикс мне сказал: «Я тебе делаю предложение, которого не делал никто и никогда в мире». Обычно они либо покупают компанию, если выгодно, либо топят конкурента. Нас ни купить, ни утопить не могут: за нами огромный российский рынок, на котором мы доминируем. Приходится считаться. Я на их месте сделал бы демпинговую цену на год - и все, мы погибли. А потом они пришли бы сюда уже с нормальной рыночной ценой. Но они предложили вести совместную селекцию по нашему кроссу «Родонит» (в декабре мы получили патент уже на «Родонит-3»). Сейчас рассматриваем вопрос о создании совместного селекционного центра. Надо унифицировать селекционные программы, в новом году начнется обмен научной информацией. В дальнейшем они вообще предлагают создать СП на нашей базе.
- Это поглощение?
- Нет, контрольный пакет не переходит голландской стороне: 100% наших акций у Росимущества.
- Тогда зачем им это надо?
- Им нужен наш емкий рынок. Да и накладно голландцам по каждому цыплячьему чиху гонять спецов из Голландии в российские хозяйства. А в случае сотрудничества все сервисное сопровождение переходит на нас. Интерес иностранцев к нам ясен из их письма министру сельского хозяйства, тогда еще им был Алексей Гордеев. Читаю: «ППЗ "Свердловский" - единственное российское племенное предприятие, отвечающее зарубежным стандартам, которые включают ветеринарное благополучие, развитые системы сервисной поддержки и стандартизации по системе ИСО. <...>
Единственное племенное предприятие в Восточной Европе, которое имеет собственную коммерческую успешную программу: кросс "Родонит"». Тайс Хендрикс предложил создать СП, которое будет снабжать племенной продукцией клиентов компании в странах СНГ. В этом случае он прекратит поставки другим репродукторам на данной территории. Голландская сторона готова инвестировать в СП. До этого ей необходимы гарантии, что на предприятии будут сохранены опытные кадры, и хотелось бы знать, кто будет владельцем ОАО «Свердловская» в ближайшем будущем.
- А вам это надо?
- Если мы можем на этом зарабатывать, и это принесет пользу российским птицефабрикам, почему нет? Только министр Гордеев на обращение не отреагировал. Нам команды просчитать проект не было. Теперь решение за Росимуществом. Пока там в совете директоров не выработано единого мнения, одни чиновники думают и никуда не торопятся, другие за нас бьются до самого верха: мол, мы бриллиант страны, и его надо сохранить любой ценой. Но мы с голландцами в 2010 году начинаем-таки совместную селекционную программу, и от действий или бездействия собственника будет зависеть в числе прочего ее успешность.
- Существует ли сегодня возможность для прорыва, вывода бизнеса на качественно иной уровень?
- Существует. Как раз этим занимаемся. Во-первых, в декабре 2008 года удалось попасть в реестр предприятий, не подлежащих приватизации. Наши акции не будут выставлены на продажу, можем на длительный период выстраивать программу развития. Во-вторых, комиссия Минсельхоза в Москве утвердила наш инновационный проект. Рассчитываем получить 300 млн рублей кредитных средств на полную реконструкцию всего предприятия. Когда заявляешь, что тебе надо 300 млн рублей, банки сами к тебе идут: проект интересен Россельхозбанку, Сбербанку. Ставка рефинансирования будет возмещаться бюджетом федерации. В-третьих, с помощью наших партнеров из Голландии рассматриваем возможность привести завод в соответствие международным нормам для племенных ферм до 2012 года. Мы хотим создать предприятие, как в Голландии, Германии, Франции. Достичь их уровня производительности труда, быть конкурентоспособными. И надо делать это быстро, пока на рынке есть пустые ниши.
- Инновации в чем будут заключаться?
- Наша птица «Родонит» - это и есть инновации. Мы хотим для нее создать биобезопасное предприятие европейского типа. На нашей площадке в 47 га находится три поколения птицы. Нужно разносить их на разные площадки. Это минимизирует риски потерять все при каком-то ЧП.
Мы постоянно ведем селекцию нашей несушки, которая дает 340 яиц в год. Каждый день учет: сколько снесла яиц, сколько корма съела, как выглядит, сколько весит, сколько от нее заложили яиц в инкубатор и получили цыплят. Если из 100 яиц получили 80 цыплят - хорошо, если 60 - курицу выбраковывают. Компьютерная программа, разработанная нашими спецами, позволяет учитывать, сколько птиц из 20 тысяч имеют лучшие показатели. Данные по всем 12 признакам каждой курочки надо занести в мини-компьютер, скинуть на сервер, обработать. Отбираем на воспроизводство лучшие 3 - 4 тысячи. Из них снова получаем 20 тысяч, по 12 показателям отбираем лучших, и так далее. Если эту работу не делать, птица в течение двух-трех лет вырождается и скатывается до уровня 100 - 120 яиц в год.
- Значит, больше 340 яиц в год из курицы не выжмешь?
- Да, это предел. Дальше заниматься селекцией надо через генные маркеры. Ученые в разных странах движутся в этом направлении.
А пока ничего иного кроме кропотливой работы не придумали. Сначала выводим так называемые «чистые линии» - это первая ступень селекционного цикла. От них получаем прародителей - это вторая ступень. От прародителей получаем родительские формы - третья ступень. И только на четвертой ступени - так называемый «финальный гибрид» (потомство от родителей).
Так получается птица, что используется на всех промышленных птицефабриках и производит товарное яйцо, которое поступает в магазины. Первые три ступени требуют по 15 месяцев труда каждая, четвертая - 20 месяцев. То есть на то, чтобы увидеть планируемые результаты, как сработала команда селекционеров, уходит больше пяти лет. Столько времени пройдет, прежде чем вложенные деньги дадут прибыль. Сравните: на бройлерной фабрике посадил цыпленка, через 42 дня получил 1,5 кг мяса и вернул деньги, да еще заработал.
А мы для пополнения прародительского стада каждые восемь месяцев покупаем суточных цыплят за рубежом по 35 евро штука на сумму более 40 млн рублей. Исходной точкой внутри селекционного цикла для дальнейших расчетов является себестоимость прародителей. Отсюда сложится себестоимость произведенной продукции, птенца родительских форм. Исходя из разницы в затратах на производство импортной и нашей птицы, мы сегодня продаем голландских цыплят-родителей по 120 рублей и по 70 рублей - «Родонит». Ведя селекцию у себя, мы можем влиять на себестоимость прародительских форм и родительских цыплят, которые поставляем в хозяйства. Если бы не было нашей селекционной базы, то на российском рынке цены на родителей были бы мировые.
- Это какие?
- Оба мировых игрока расположены на расстоянии около 100 км друг от друга, только одна компания в Голландии, другая - в Германии. Собственники между собой постоянно общаются. То есть племенной материал европейского рынка сегодня сконцентрирован в руках двух игроков. У этих двух всегда есть соблазн поднять цены, если больше конкурировать не с кем. И не будь третьего игрока на рынке, то есть нас, они уже могли бы между собой договориться.
Российские фабрики закупают за рубежом в среднем 400 тысяч родительских цыплят по 4,5 - 5 евро за голову (это 2 млн евро), остальной спрос на рынке, более 2 млн голов, удовлетворяем мы по цене 2,7 - 3 евро за штуку (это 6 млн евро). Если мы уйдем с рынка, цена для россиян очень скоро станет общемировой - 7 - 8 евро за голову и выше. Нашим птицефабрикам невозможно существовать без закупок племенного материала, в год они будут тратить на это до 20 млн евро, причем деньги российских фабрик будут уходить за рубеж. Разница в ежегодных затратах 12 млн евро, или 2,5 раза. Такова значимость нашего небольшого хозяйства для огромного внутреннего рынка.
- Что с рынком происходит?
- В течение восьми лет он падает каждый год на 5%. Количество птицефабрик как юридических лиц, берущих у нас яйцо, уменьшилось в стране вдвое. Кто-то уходит с рынка, кто-то - вливается в холдинги. Нам пришлось в поисках новых рынков сбыта в этом году выходить в страны СНГ: в Украине наших 30 - 40% рынка, в Казахстане - до 70%, в Таджикистане, Узбекистане, Киргизии - от 30 до 100%.
В России новых покупателей все меньше, в СНГ рынок тоже практически освоен. Поэтому разработали стратегию по выходу на рынки стран дальнего зарубежья, но не хватает людей, знающих птицеводство и владеющих языком, чтобы создавать контакты. Проблема и с логистикой. Если бы был доступный по цене отечественный авиатранспорт, мы бы очень расширились, вошли на рынки пяти-шести стран Юго-Восточного региона. Но сейчас не можем рассматривать даже Китай: нет прямого стабильного рейса, борта с микроклиматом багажного отделения, чтобы племенное яйцо не заморозить.
- На какие рынки вы вышли в этом году?
- Начали прощупывать рынок Монголии, уже четыре поставки осуществили.
- Как вы, сидя в Кашино, прощупываете Монголию?
- Мы не сидим: в этом году были в командировках 700 человеко/дней, в два раза больше, чем в прошлом. Встречаемся с нашими клиентами, с поставщиками кормов, премиксов, ветпрепаратов, которые давно работают на рынке, ищем потенциальных потребителей. Узнаем важные детали по каждому: какие планы у них, какие цены их интересуют, может ли потенциальный потребитель платить, а самое главное - готово ли их хозяйство к приему нашей продукции и сможет ли получать от нашей птицы гарантируемые нами результаты (иначе он всем будет говорить, что птица племзавода «Свердловский» не соответствует заявленным параметрам). Много времени тратим на то, чтобы показать всю выгоду от работы с нами. Только когда построишь всю цепочку и покажешь, где партнер может заработать, на чем сэкономить, тогда он принимает решение. Закрепились в Украине. Их фабрики сначала брали пробные партии птицы. В этом году подписали соглашение, что теперь работают только с нами. А одна крупнейшая фабрика рассматривает переход с американских цыплят на наших, свердловских.
- Почему она может вас предпочесть?
- Везти из Америки дороже: по 4,5 евро цыпленок. Наша цена - 2,7 евро. Но одной ценой не возьмешь: надо показать партнеру логистику, продуктивность, сохранность поголовья, какие деньги он может заработать с нами, какие преимущества получит.
Плюс сервисный пакет, отсутствие языкового барьера. Птица сегодня во всем мире по показателям примерно одинаковая, хотя есть небольшие различия: одна более экономичная, меньше ест, но при этом ей корм требуется более высокого качества. А наша птица «Родонит» прощает погрешности в работе: дали некачественный корм, потом нормальный, витамины - и она восстановит прежнюю продуктивность. В России мы тоже расширяемся: приросли еще на пять-шесть хозяйств.
- Вы же говорите, спроса нет?
- Спрос есть, хотя внутренний рынок сужается.
- А что в холдингах происходит, отчего рынок падает?
- Холдинги покупают фабрики, при каждой из которых есть родительское стадо. Для оптимизации издержек родительское стадо делают одно, оно обслуживает все фабрики холдинга. Наши клиенты - это оставшиеся 80 птицефабрик, которые имеют родительское стадо (и почти все они уже работают с нами). Они завтра могут войти в холдинги, а могут и продолжать работать с нами. Наша задача - привязать их к себе.
- У вас должна быть какая-то фишка, которой никогда не будет у холдингов.
- Фишка есть. Родительская фабрика холдинга вынуждена постоянно брать продукцию либо у нас, либо за рубежом. У себя воспроизвести стадо она не сможет никогда. Если нет селекционной «верхушки», весь технологический процесс рушится, и собственник вместо 340 яиц от курочки-несушки со временем получит только 120 и, скорее всего, разорится. Верхушка, с которой структура получается законченной, - у селекционеров. Вся селекция построена на том, что ее продукт не возобновляем. Только у компаний, занимающихся селекцией, есть чистые линии - то племенное ядро, от которого можно и нужно постоянно отводить материал и получать новые поколения прародителей.
- А в холдинги вам не попасть?
- Нет, с нашей сегодняшней структурой мы им не нужны. Инвестору важно вложить деньги сегодня, завтра получить свой рубль плюс дельту. Они не хотят столько ждать дельту.
- Не совсем понятно, зачем вы-то цыплят покупаете за рубежом?
- Мы ведем селекционную работу только с кроссом «Родонит». Цыплят прародительских форм Hisex White и Hisex Brown мы воспроизвести не можем, у нас нет чистых линий по Haisex. Каждые семь-восемь месяцев вынуждены покупать племенной материал - сегодня эта птица востребована на рынке. А вот «Родонит» - это наш кросс, в котором только мы имеем чистые линии.
- Почему возите цыплят? Яйцо не проще?
- Продать яйцо прародителей означало бы передать чистые линии, то есть подарить нам часть своего бизнеса.
- Объясните как, и я от вас селекционером уйду.
- Представьте чистые линии: А, В, С и D. В каждой есть курочки и петушки. Если нам отдадут яйцо, мы получим все четыре линии, потому что по яйцу нет способов определить, кто из него выведется: петух или курочка. Иностранцы нам отдают с линии А - только петушка, с линии В - только курочку, с линии С - только петушка и с линии D - только курочку. То есть половинки линий. Чтобы мы не смогли воспроизвести их у себя.
Что хозяйства получают от нас? Мы скрещиваем петушка с курочкой - получаем цыплят АВ и СD. Но отдаем хозяйствам только курочек АВ и петушков СD. То есть они не могут воспроизвести цыплят АВ и СD. И товарные хозяйства получают уже скрещенные АВСD и только курочку. На этом строится бизнес.
Полномасштабная селекция - очень дорогое удовольствие. Многих вещей мы себе позволить не можем. Например, генетическое исследование. Институты, к которым мы обращались в прошлом году, сказали, что могут раскрыть генетические маркеры. Но требуют колоссальных денег. За рубежом эти исследования поддерживают правительства. США выделили частной голландской компании субсидию 3 млн долларов на проведение генетических исследований. Мы же рады, что получим хотя бы инвестиционный кредит в 300 млн рублей на техперевооружение.
- Росимущество не вмешивается в бизнес-процессы?
- Случается, вмешивается, но в основном довольно разумно. Правда, по итогам года мне как директору очень невыгодно открывать в отчетности максимальные показатели: в следующем году неизбежно поднимут планку. Если мы получим 40 млн рублей прибыли по 2009 году, то не дай бог в 2010-м не получим хотя бы 42 миллиона.
- Так и будете в госсобственности?
- Пока нет четкой государственной стратегии по племенному делу - лучше так. Как гендиректор я должен услышать, какова моя задача. Если только получение прибыли, я сворачиваю селекционные дела, оставляю 120 человек вместо 320 и я зарабатываю прибыль 50 млн рублей. Если задача - еще и селекция собственного кросса, тогда это другой процесс, это лаборатории, штат селекционеров, исследования, затраты, результаты которых в лучшем случае через пять лет. Это длинные деньги. Если государство-собственник поставит передо мной четко одну из задач, я пойду тем или иным путем. Сегодня мы пытаемся увязать и то, и это.