Смотрите, какие люди устроят Крестьянский ход в Москве, чтобы рассказать правду о жизни деревни
И все-таки я не в силах постичь, почему Василий Мельниченко, созвав крестьян из 10 регионов страны, не показал им село Рассвет (Камышловский район, Свердловская область). Главную мечту своей жизни. Что из того, что села уже нет, а из 186 жителей когда-то процветавшего села осталось человек 18 — не больше? Ведь показал же восемь других поселений.
Мы увидели типичную картину: разоренные фермы, дома, разобранные по кирпичику и даже украденные дороги. Вот просто так: была себе дорога, уложенная плитами. Их вскрыли. Сложили стопками. Дорога исчезла. Не метр и не два, а километры.
В центре деревни Пе¬чёркино стоит огромный кран. Разбирается капитальный дом. Работяги, за поллитру укладывающие кирпичи, хранят тайну хозяина. Нам удалось узнать: двухэтажный дом на 24 квартиры продан за 90 тысяч рублей.
…АО «Кочневское» с потенциальной ценой в 40 млн рублей основных средств (без дорог и линий электропередачи) было продано за 126 тысяч рублей.
Оценочные конторы оценивали корову от 120 до 400 рублей за голову; трактор К-700 шел за 1000 рублей, МТЗ — за 150 рублей.
В Камышловском районе из 15 крупных сельхозпредприятий загублено 14 хозяйств. Рассвет был одним из них. В отличие от многих, он оказал сопротивление. Но остались руины.
Так вот: про мечту Васи¬лия Мельниченко. Она связана с деревней. Никуда он из деревни не уедет. Верует в то, что деревня должна стать самым притягательным местом для жизни человека.
Каков специалист — такова и хозяйственная отрасль. Именно этому утверждению, проведенному в жизнь, обязана брошенная деревня Боковка своим расцветом. Все свои деньги предприниматель Мельниченко, живший в соседнем селе Галкинское, вложил в Боковку.
Он выкупил хозяйство, которое было подсобным для НПО «Автоматика». Соорудили мельницу, пекарню, кондитерский, рыбный, швейный, мясоперерабатывающий цеха. А песцовая звероферма, а северные олени… Да все разве перечислишь... Гордость Мельниченко — цех деревообработки.
Боковка стала Рассветом. Это оказалось не только географической новостью. Это стало апофеозом жизни не только Мельниченко, но и всех жителей Рассвета, которые поверили, что в одном отдельно взятом районе, несмотря на то, что полным ходом идет процесс банкротства и погибают соседние поселения, возможно человеческое счастье, основанное на труде.
Невозможное оказалось возможным. Школа, детский сад, торговый центр. У слияния двух речушек построили плотину. Там отдыхали семьями. На втором этаже торгового центра справляли свадьбы.
Меня не покидало ощущение, что все это я уже где-то видела. Я чувствовала этот почерк дела, в основе которого — независимость и чувство собственного достоинства.
Вспомнила! Знаменитая алтайская коммуна «Майское утро». (Здесь ведь тоже идея Рассвета.) Величайший социальный эксперимент, в основе которого лежала культурная составляющая выдающегося педагога Адриана Митрофановича Топорова. Подумать только, в 20-х годах на Алтае строились коровники по типу датских скотных дворов. Выписывались из-за границы экономические журналы.
Коммуна стала костью в глотке новой власти. Она не могла допустить существования самостоятельного хозяйства. Но более всего она не могла допустить существования людей, которые не зависели от власти. Учителя арестовали. Он отсидел свое. Коммуну разогнали. Дорогу к месту, которое выбрали мужики для новой жизни, запахали.
В 70-х годах прошлого века Степан Павлович Титов, отец космонавта номер 2, сделал попытку поставить мемориальную доску в знак почтения людей, организовавших свою жизнь. Он отыскал сосну с двумя вершинами. Прикрепил плиту. Доску сняли. Чтобы и памяти не было о человеческой самодеятельности.
Спустя десять лет я отправилась на поиски той самой двухвершинной сосны со своими студентами. Место было глухое, заросшее бурьяном. На той доске были выбиты фамилии двадцати двух крестьян, которые оставили свои прежние дома и перенесли на руках через Журавлихинское болото своих домочадцев, чтобы на новом месте начать новую жизнь.
Тогда, в 30-х годах, причина крушения коммуны была чисто идеологическая. Политическая, скажем так.
Какая причина лежит в основе уничтожения Рассвета в наши дни? И двух десятков других деревень в округе Рассвета? Только ли экономически бандитская?
Деревня чуть-чуть не дожила до десяти лет. Рассветовцы запомнят день второго сентября 1998 года на всю оставшуюся жизнь. Вошли 200 штыков. Так называемых казачьих. К настоящим казакам отношения они не имеют. Ряженые.
На въезде в деревню поставили шлагбаум. Сожгли пекарню, трансформатор, вывезли зерно. Вооруженные пьяные казаки оккупировали деревню. Поджигателей нашли, но потом отпустили. История получила огласку.
А все началось с того, как к Василию пришли люди и предложили «крышу» за 20 тысяч рублей в месяц.
— У меня отличные крыши. И подвесные потолки собственного производства, — говорил Мельниченко.
Он не придуривался. Он не хотел понимать правила бандитов.
…В мае 1999 года «казаки» вошли в деревню. Теперь окончательно.
Валентина Дмитриевна — переселенка. Была комендантом поселка. Приехала из Казахстана с сыном. У нее были ключи от основных производственных помещений.
— Ты, бабка, первой уйдешь на тот свет, если ключи не отдашь, — сказал главарь.
Она не отдала, но жестоко поплатилась здоровьем единственного сына. Его избили. Он инвалид. Сегодня переселенка строит дом в селе Галкинское под присмотром Василия.
— Хочу умереть в своем доме, — сказала Валентина. — Никакие мытарства на чужбине несопоставимы с тем ужасом, который мне пришлось пережить на своей исторической родине. Кто же знал, что власть принадлежит бандитам. Разве бы двинулась с места?
Василий Мельниченко знает, что так называемое казачье воинство действовало под прикрытием власти и правоохранительных органов. Но есть в уничтожении Рассвета одна деталь, которая не дает покоя Василию.
На борьбу с бандитами вышли женщины. Мужчины попрятались в кусты. А власть нашла испытанный способ: посеять смятение в умах жителей. В деревню зачастили районные власти. Рассказывали о счастье, которое ждет каждого, кто подпишет соответствующий документ. Предложили деревне стать казачьей станицей.
Документ подписывали. Не все. Но многие. За это полагался от власти презент: валенки и простыни. О! Святая наша простота! Уже позже, когда деревня была порушена, некоторые сельчане жаловались Василию: «Подумай-ка, как меня нагрели. Валенки дали, а простыни зажали».
Василию было жаль бедолаг. Но вопрос вопросов остался: почему деревня в конечном итоге сдалась. Ясно, что против лома нет приема, если вместо лома штык, охраняемый властью и милицией.
И все-таки… Все-таки…
Василий Мельниченко, отдавший лучшие годы жизни деревне, знающий, как победить пьянство и тунеядство в деревне, больше всего занят не размышлениями о пагубности власти, а о неготовности народа к сопротивлению.
Разгром ферм и домов происходит не в резервациях. Все происходит на глазах у людей. Еще вчера они три раза на дню ходили на дойку, шли в поле на тракторах и комбайнах, которые сегодня списываются по тысяче за изделие. А прокуроры и милиция встают на защиту мошенников. Местная же власть, наделенная 32 полномочиями (закон № 131), не имеет полномочия остановить грабеж.
…Если бы сейчас изготовить памятную плиту поселку Рассвет, сколько фамилий можно было занести. Двадцать фамилий набралось бы? Василий Мельниченко задумывается ненадолго. Нет, двадцати не нашлось бы.
И вот тут мы с Василием Мельниченко расходимся. Он уверен, что произошел генетический слом и, возможно, от русского мужика рожать не надо. Я полагаю, что речь должна идти не о генетическом сломе, а о том, что философы определяют как социокод. То, что называется второй (социальной) наследственностью. Иногда наша первая природа не выдерживает социального прессинга.
Не слушайте Василия Мельниченко, когда он говорит о фактах нашего вырождения. Делает Василий все наоборот: он вернулся в Галкинское, организовал дистанционное обучение сельчан, создал бригаду — краснодеревщиков из инвалидов. Строит дома, прокладывает дороги, уже вовсю работает кроликоферма, которая будет поставлять диетическое мясо в больницы и детские дома. Он защищает участкового милиционера Михаила Парасунько, осужденного за превышение служебных полномочий, хотя именно этот милиционер защищал село от бандитов.
Совместно с Институтом экономики труда и сельского хозяйства Василий Мельни¬ченко разработал проект «Наше село — новая цивилизация». В городах, уверен Мельниченко, живет огромное количество сельских жителей не только по рождению, но и духу. Они вернутся в село при определенных условиях.
Проблему сельских территорий не решить без становления местного самоуправления и гражданского общества. Уральской народной ассамблеей, которую возглавляет Мельниченко, разработана модель местного самоуправления. Достоинство проекта не только в анализе существующего положения вещей, но прежде всего в определении технологии становления села, вплоть до поддержки личных подсобных хозяйств, закупки и реализации сельхозпродуктов, развития транспорта, связи, образования, медицины. И это все не словеса: многое уже опробовано — в том же погибшем Рассвете.
Все сказанное ложится в программу Крестьянского хода, идею которого Мельниченко высказал год назад на одном из круглых столов в Госдуме в конце апреля этого года.
В работе Уральской ассамблеи приняли участие депутат Госдумы Олег Смолин, руководство общественного движения «Крестьянский фронт», представители 10 регионов России. Неотложная задача: остановить уничтожение крестьянской России. А это как минимум 40 миллионов наших граждан.
Участники ассамблеи пришли к выводу, что факты вымирания сельских территорий были бы невозможны, если бы исполнялся закон о местном самоуправлении и действовала судебная система. Решительно заявлено о необходимости введения годового моратория на производство и исполнение закона о банкротстве в отношении сельскохозяйственных предприятий и с/х угодий.
Крестьянский ход… Предполагается, что в регионах жители сел и деревень передадут через своих народных уполномоченных требования. Затем в Подмосковье выбирается площадка, на которой разместится лагерь. Время проведения хода июль 2008 года.
Здесь меньше всего аллюзий с ленинскими ходоками. Ход обозначен после многолетней борьбы с чиновничьим беспределом. Все участники слушаний имеют свой опыт борьбы. На многих либо заводились уголовные дела, либо заведены сейчас. На самого Мельниченко было заведено уголовное дело. Его обвиняли… в поджоге села.
Парадокс ситуации состоит в том, что национальный проект АПК обошел именно тех смельчаков, кто на свой страх и риск в 80-х годах ринулся в неизведанное: строить хозяйство на собственной земле.
…Зооинженер Гордиенко — первый фермер в Омской области. Его семейная ферма держит полсотни коров, овец романовской породы, коз с высшим качеством пуха. Пришло время обновить технику. Хозяйство требует развития. Фермер не может получить кредит.
…Учитель истории Василий Плохотнюк — жертва современной стратегии образования. Школу закрыли. Учителя не пошли грабить на дорогу. Не спились. Организовали крестьянское хозяйство. Его разрушили. Грубо. Нагло.
…Иван Новичков из рода казаков, которые пришли с Дона в Сибирь. Остановились на берегу озера Нички. Построили деревню. Ее уже нет. Новичкова избрали президентом областной ассоциации крестьянских хозяйств. На него совершено покушение. А потом началась серия судов, на которых Новичков отбивался как подсудимый.
…Не приехал на слушания Валентин Ишимов, с которым я полгода назад обивала начальственные кабинеты. Те, кто брал у него деньги и зерно в долг по нехитрой схеме, «самоликвидировались». Государственные налоги и высокие банковские кредиты загнали фермера в тупик. В конце прошлого года Ишимов умер от сердечного приступа. Хозяйство одного из первых фермеров обанкротили после смерти главы семейства.
…Петр Щербак — председатель ассоциации крестьянских и фермерских хозяйств Краснодарского края. Фермеры просили (внимание, читатель!) кредит в 32 миллиона рублей на три района Краснодарского края. Не вышло!
22 мая 2006 года с целью обратить внимание государственных структур на безвыходность ситуации Петр Шербак решился на крайнюю меру — сжечь свой комбайн. Семейство погрузилось в тягостные раздумья. Сын Щербака: «Отец, может, не надо этого делать?». Вступилась жена фермера: «У отца, сынок, другого выхода нет». Друзья-фермеры заменили у комбайна устаревшие части на новые. Покрасили комбайн. Красавец ждал своего последнего часа. Мужиков душили слезы. Наконец подожгли. Начался сокрушительный ливень. Комбайн устоял. Сегодня Щербак сражается с чиновниками по поводу аренды земель фермерами. Дело в том, что земли для аренды выставляются на аукцион. А аукцион у скупщиков ему не выиграть.
Вот такие люди разработали стратегию и тактику Крестьянского хода — последней отчаянной попытки донести до власти правду о жизни крестьян в России. Кстати, они уверены, что победят.
Эльвира Горюхина