Лина Калянина, автор «Эксперт Online», «Эксперт», «Эксперт Украина»
Регулирование импорта мяса в интересах отечественного производства при одновременном введении субсидий на продовольствие позволит сохранить мясную отрасль и избежать социальной напряженности в стране
Последние несколько лет отечественное птицеводство и свиноводство входили в число самых динамичных сегментов российского сельского хозяйства. Только за 2006–2007 годы в развитие производственной базы агропредприятий было инвестировано чуть менее 200 млрд рублей, полученных компаниями на условиях льготного кредитования. Значительная часть этих денег потрачена на проекты по развитию животноводства. В 2007 году, по данным Минсельхоза, поголовье скота и птицы на убой в российских хозяйствах по сравнению с 2005 годом увеличилось на 14,4%. Предполагалось, что до 2012 года животноводство ежегодно должно расти на 5%. Однако сегодня большинство игроков корректируют свои планы в сторону уменьшения динамики роста и удлинения сроков окупаемости проектов.
Удорожание кормов из-за взвинченных мировых цен на зерновые привело, по оценкам специалистов, только за прошлый год к росту себестоимости производства мяса в нашей стране на 50–60%. На десятки процентов выросли цены на услуги естественных монополий. В то же время отпускные цены товаропроизводителей существенно не изменились. В результате рентабельность многих свиноводческих и птицеводческих комплексов сегодня близка к нулю. Более или менее на плаву остаются наиболее технологичные и эффективные предприятия. Недостаток средств для развития уже начинает сказываться на поголовье свиней и птицы: прирост поголовья за последние месяцы этого года втрое меньше, чем за аналогичный прошлогодний период. Довольно пессимистичны ожидания игроков и по сезонному увеличению поголовья. По словам производителей, сроки окупаемости животноводческих проектов, начатых в последние годы, растягиваются с пяти-шести до восьми и более лет. Многие товаропроизводители уже говорят о сокращении своих инвестиционных планов.
О том, как не потерять отечественную животноводческую отрасль, мы беседуем с президентом Мясного союза России Мушегом Мамиконяном.
- Сегодня производители мяса говорят о резком снижении рентабельности их бизнеса. Чем это вызвано?
- Изменение ценовой конъюнктуры на мировом продовольственном рынке, увеличение цен на корма привели к росту себестоимости производства мяса в нашей стране. При этом производители не могут адекватно поднимать отпускные цены — их продукция становится неконкурентоспособной по отношению к импорту. Попав в ценовые ножницы, производители теряют рентабельность.
Если ситуация будет сохраняться и дальше, мы начнем терять поголовье.
- Что же делать?
- Я считаю, что сегодня в первую очередь нужно говорить о поддержании птицеводства. Это приоритет номер один в отрасли. Производство птицы, прежде всего курятины, — наиболее дешевое, стандартизированное, высокотехнологичное, хорошо обсчитываемое производство. Социальная задача правительства в условиях роста цен на продовольствие - обеспечить население мясом птицы. Свинина — это уже приоритет номер три, не говоря о говядине, которая вообще является роскошью.
- Начнем с птицеводства. Почему птицеводы не могут повысить цены?
- По нескольким причинам. Назовем две основные. Первая — наличие на рынке более дешевого импортного куриного мяса и накопившихся высоких остатков импортного куриного мяса. И вторая — давление товаропроводящих сетей на производителей. Сети оказывают большее давление на товаропроизводство, чем это нужно для сохранения обычного хода в торговле. Обычный ход торговли — это термин, существующий в российском законодательстве, где записано, что каждая цепочка передела не должна разрушать предыдущую. Сегодня сложилась ситуация, когда даже очень экономически эффективные предприятия за исключением брендированных производителей курицы оказались в тяжелом положении.
- А почему за исключением брендированных?
- Брендированных продуктов в России очень мало на самом деле. В птицеводстве это такие компании, как «Петелино», «Элинар» и другие. За счет бренда эти компании еще сохраняют эффективность. Но за бренд готовы переплачивать немногие покупатели. Поэтому есть смысл говорить о поточном, большом производстве.
- В поточном производстве необязательно развивать бренд?
- Это, во-первых, очень дорого. Во-вторых, одновременно решать все задачи производители птицы не в состоянии. Кроме этого, средства, полученные в качестве бюджетного субсидирования, не могут быть направлены на маркетинговые исследования, на рекламу, на продвижение. Они могут быть направлены исключительно на материально-техническую базу производства птицы. Поэтому птицеводы должны заработать определенную прибыль, нарастить капитал, чтобы уже после этого формировать бренды. Сегодня мы не говорим о защите неэффективных товаропроизводителей. Речь идет о защите как раз суперсовременных, эффективных производителей.
- А сколько их в общей структуре?
- В птицеводстве достаточно много, потому что птицеводство уже давно встало на ноги. Преимущество птицеводства по сравнению, например, с производством свинины в том, что старые птицеводческие комплексы можно адаптировать к современным условиям, переоснастить их. Если же брать старый свиноводческий комплекс, то адаптировать его к современным условиям почти невозможно, нужно строить комплексы с нуля. В птицеводстве переоснащение произошло гораздо быстрее.
- Можем ли мы полностью себя обеспечить куриным мясом, обойтись без импорта?
- В перспективе — да, и это историческое будущее России. Но пока мы производим меньше, чем потребляем. А потенциально Россия может и продавать зерно, и обеспечивать собственное животноводство, и иметь излишки животноводческого продукта, то есть мяса птицы и свинины, и их продавать. Это новая отрасль, которая наравне с нефтянкой и газовой отраслью будет экспортной.
Импорт должен сократиться
- Что сегодня происходит с импортом мяса птицы? Как он влияет на ситуацию на рынке?
- Мы все знаем, что импорт бывает справедливым и несправедливым. Несправедливым считается импорт, который создает демпинговые условия для конкуренции в стране. Демпинговые условия создаются по нескольким причинам. Первая — субсидирование странами-экспортерами своего сельского хозяйства в больших объемах, чем это может себе позволить делать Россия. Вторая причина — более благоприятные климатические условия для производителей-экспортеров, например в странах Латинской Америки. Затраты на производство у них меньше. И третья — наиболее опасная для нас ситуация, которой трудно противодействовать, — перекалькулирование внутри себестоимости производства с целью снижения стоимости различных частей птицы. Например, продавая дороже белое мясо курицы, можно дешевле продавать куриные окорочка, что делают американские производители. В этом случае куриные окорочка выступают для российских производителей демпингом. Вот основные причины, но им можно противостоять. Во-первых, Россия имеет ввозную пошлину. Во-вторых, имеет квоты. В-третьих, она может применить другие методы, которые позволяют российским законодателям регулировать экономическую деятельность. Это введение компенсационных пошлин в размере субсидий той или иной страны. Например, европейское сельское хозяйство очень субсидированное. И поэтому мы можем иметь кроме пошлины по импорту дополнительную компенсационную пошлину в размере той субсидии, которую производитель птицы получает в Европе.
- Почему эти инструменты достаточно консервативно применяются в России?
- По двум причинам. Первая причина — инертность в изменении законодательной базы, в принятии решений. Все нужно доказывать, собирать бумаги. Я был инициатором и проходил все инстанции, когда в конце девяностых надо было доказать демпинговый характер импортной мясной продукции — колбасных изделий. Мы тогда добились результата. Но это очень тяжелый, утомительный путь. Я думаю, что если сейчас опять все это начать, — кошмар! Птичники, в частности «Росптицесоюз», тоже прошли такой путь. Динамика изменения мировых цен и себестоимости производства в России происходит значительно быстрее. Вторая причина — ведущиеся переговоры по ВТО, и у нас есть определенные обязательства.
- Насколько важны переговоры по вступлению в ВТО?
- Это имеет решающее значение, если позиция страны, которая присоединяется к соглашениям, неопределенная или либеральная. Российская позиция не либеральная, она достаточно консервативная — защищает российского производителя. Наша переговорная позиция по аграрному сектору достаточно жесткая. И здесь прямого вреда для нас я пока не вижу. Но дело в другом: мы еще не созрели до глобальной торговли. Сегодня у нас пока недостаточно создано суперсовременных предприятий, которые могут конкурировать с иностранными. Нужно определенное время, чтобы их количество увеличилось. Однако это связано с другой проблемой: отсутствием в стране логистических мощностей по разделке, переработке и транспортировке животноводческого сырья. Логистические мощности практически полностью изношены, за последние десять-пятнадцать лет они никак не развивались. Начиная с нынешнего года государством в рамках поддержки АПК выделяются деньги для создания новых убойных заводов, новых логистических центров. Но на все нужно время, это большие, трудные задачи. Главное, не сломить сегодня волю и желание товаропроизводителей развивать производство. Очень важно — не потерять веру.
- Что сейчас непосредственно можно сделать для птицеводов, чтобы они окончательно не утратили рентабельность и веру?
- Я считаю, нужно обязательно ввести компенсационную пошлину по куриному мясу, чтобы сократить его поставки на российский рынок. Емкость рынка такая, что дальнейший рост производства мяса птицы и мяса свинины в России будет сопровождаться конфликтом с импортом. Когда рынок ускорялся большими темпами, было место для гармоничного развития импорта и отечественного производства. Это время постепенно уходит, рост рынка пока есть, но он существенно замедлился. Импорт должен сократиться.
- Как правильно сократить импорт, найти разумный компромисс между внутренним производством и импортом?
- Единственным инструментом здесь является математика. Я, конечно, ратую за отечественное производство. Но впадать в крайность тоже нельзя. С одной стороны, высокая цена на продовольствие — благо для товаропроизводителя, и это справедливо для сельского хозяйства. С другой — высокая цена на потребительские товары, на продовольствие в частности, влияет на социальную стабильность в стране. В результате может оказаться, что при той цене, которую хотят сельхозпроизводители, рынок сократится настолько, что экономическая эффективность производства упадет еще в большей степени.
Мы должны понять, какие типы производителей мяса птицы есть в России: эффективные, менее эффективные, неэффективные. Например, у нас есть тысяча производителей птицы, из них двести хороших, триста средних и так далее. Мы должны знать себестоимость каждой этой группы. Правительство должно решить: поддержать 80 процентов товаропроизводителей — 20 должны умереть. И на их место придут эффективные. Необходимо постоянно мониторить себестоимость производства. Если производство мяса птицы в современных условиях стоит столько-то, потому что зерно объективно стоит столько, железо — столько, бензин — столько, мы должны это принять за объективную реальность, на которую не можем повлиять.
Например, при всех данных мы имеем минимальную себестоимость у самых эффективных предприятий в 50 рублей за килограмм. При этом на рынке в городе товар продается за 55 рублей. Значит, мы позволяем иметь рентабельность только самому лучшему производителю, а средний в таком случае разорится, потому что у него себестоимость 60 рублей. Поэтому мы должны иметь на рынке цену 65 рублей, чтобы поддержать и среднего. Пусть лучший получит большую рентабельность — тем быстрее он будет замечать плохих и поглощать их. Вот так регулируется рынок.
- А если для покупателя этот уровень цен неприемлем?
- А это тоже объективная реальность. И в таких случаях государством вводится дополнительная продовольственная поддержка покупателей. Например, в Америке определились, что у них 25 процентов малообеспеченных семей. Правда, их малообеспеченные лучше нашего среднего класса. И они имеют продовольственные карточки на покупку круп, практически все крупы получают бесплатно. За счет этого они могут часть денег потратить на покупку мяса. Таких инструментов очень много, и их можно, даже, я считаю, нужно в России применять, например, для пенсионеров. Потом это очень хорошо стыкуется с госрезервом. Госрезерв необходимо время от времени обновлять. Продукты из госрезерва иногда разрушают рынки — цены скачут. Но эти продукты можно пустить через социальные системы распределения. Продовольственная помощь малоимущим — решаемый вопрос, но нужно, чтобы один раз приняли это решение.
- Вроде сейчас этот вопрос начал обсуждаться…
- Можно бесконечно обсуждать, пока все пенсионеры не умрут и бизнес не разрушится. Основная проблема в том, что все решения нужно принимать быстро. Если мы будем запаздывать, обсуждать и политизировать вопросы, мы будем проигрывать. Потому что динамика на продовольственном рынке в мире достаточно высокая. Нужно создать экспертную рабочую группу, например в аппарате правительства, и эти эксперты должны быть компетентны и независимы. Потому что у нас очень часто экспертами считают тех, кто лоббирует интересы или импортеров, или товаропроизводителей, или переработчиков.
Мы уже профукали полгода. Полгода животноводы ничего не зарабатывают — настроение меняется, инвестиционные решения не принимаются. И неизвестно, что будет дальше.
- Разница между эффективными и средними предприятиями за счет чего?
- Например, на старых предприятиях общая котельная, с котельной идет распределение тепла по птичникам. Раньше это были условные затраты, никто их не считал. А в современных реалиях это очень затратно. Новый инвестор сделал локальное распределение — каждый птичник имеет свой обогреватель, за счет этого уже разница в затратах. Или один имеет возможность кормовые единицы подбирать согласно возрасту птицы, покупать их на Западе, миксировать и так далее, а другой денег в обороте не имеет, что ему продадут, то он и купит — то есть комбикорма. Один — правильный организатор, современный организатор, может ста работниками обойтись, другой шестьсот работников держит при том же объеме производства и не умеет управлять или не имеет возможности сократить людей. Один ориентируется на определенные традиционные кроссы — типы — птиц, другой — на более современные. Один не применяет ветеринарные препараты, потому что хочет сэкономить, — у него падеж цыплят больше, чем у другого. Или же производитель находится в регионе, где есть индустриальное производство, — работники убегают работать на ГОК, и он вынужден платить высокую зарплату, чтобы к нему шли. А в другом, депрессивном, районе зарплата ниже, и производитель может дешевле нанять людей. За счет этих составляющих может быть существенная разница между плохим, средним и высокорентабельным производителем.
Чья рентабельность меньше?
- С производством свинины все то же самое происходит?
- Со свининой аналогичная ситуация — корма дорожают, а конечная цена растет незначительно.
- В свиноводстве инвестиционный процесс менее активный, чем в птицеводстве?
- Да, потому что там капзатраты значительно выше. Там такая же проблема есть: кто будет собирать скот, кто будет забивать, перерабатывать. Сегодня тоже выделяются деньги, субсидирование, для того чтобы люди строили новые убойные комплексы, логистические центры.
- А инвесторы есть?
- Есть, есть. Вот многие импортеры, кстати, стали инвесторами, потому что понимают, что у российского производства есть преимущество. Российские потребители хотят отечественных продуктов. Это характерно, кстати, для любой страны. И даже есть внутрирегиональные предпочтения.
Кроме того, охлажденный тип продуктов считается с маркетинговой точки зрения более предпочтительным. Для меня как для профессионала замороженное или незамороженное мясо — не имеет значения. Производителям в целом лучше, чтобы люди любили охлажденку, — это преимущество для отечественного производства. Но охлажденку нужно довезти от Краснодара до Урала, а эта цепочка отсутствует. На Урал быстрее приходит импорт, потому что он заморожен, он упакован, он в логистике удобен, и он дешевле. А наш вынужден продавать по цене ниже, чем импорт.
- В чем главное ограничение в развитии логистики и убоя?
- Главный вопрос состоит в квалификации людей, в наличии трудовых ресурсов. Чтобы перерабатывать отечественное мясо, обваливать на перерабатывающих предприятиях, которые находятся в основном в городах, нужны люди, которые это умеют делать. Специализация достаточно сложная — с улицы не поставишь человека. А эти люди уже переквалифицировались, ушли в другие отрасли. Отсутствие персонала для обвалки — отделения мяса от костей — проблема для городского типа ведения производства. А на селе, где это должно формироваться, пока нет ни мощностей, ни специалистов.
- Поголовье свиней растет?
- Я думаю, что если ничего не изменится, динамика будет снижаться. Производителю сегодня с маленькой рентабельностью невыгодно производить, он сбрасывает цену и в следующий цикл закладывает меньший объем. Такое уже происходит. Не потому, что нет спроса на свинину, как он считает, а потому, что логистической цепочки нет.
Сегодня между производителем мяса и переработчиками возникает конфликт. Производитель колбасы говорит: «Доставьте мне разделанное мясо в таком виде». А ему говорят: «Ты возьми и сам как-то разделай». Но субсидированные деньги дают животноводам, производителю колбасы денег не дают. Своих денег на создание логистической цепочки, даже какой-то ее части, у него нет. Все деньги уходят в сеть. Проблема сетей сегодня крайне остра.
- В чем она заключается?
- Для производителей давление сетей — прямая угроза потери конкурентоспособности. Мясопереработка как раз та подотрасль, которая победила импорт. Мы могли бы не иметь собственного колбасного производства так же легко, как не имеем сегодня текстильной и обувной отрасли, и покупали бы все в Дании или в Бразилии. Но мы это имеем, и мы это не ценим. Условия сетей разрушают конкурентоспособность отрасли. Но у нас, к сожалению, пока производители реально не закроются, никто не задумается, почему так произошло.
- А как же разрабатываемый сейчас новый закон о торговле?
- В проекте нового закона главный смысл, с моей точки зрения, выхолощен. Там обсуждается уровень доминирования сетей в регионах и так далее. С моей точки зрения, основным изменением должно быть терминологическое обозначение, что такое наценка на продукт и что в нее включается. Например, я считаю, что принципиально важно обозначить, что наценка должна включать бюджеты на рекламу, на продвижение продукта и прочее. Что происходит сейчас? Производитель продал пельмени по 50 рублей за кило — мы эти пельмени можем видеть в магазине по цене 100 рублей и выше, то есть в два раза дороже. Помимо этого, производителю пельменей говорят: «Вы должны участвовать в рекламном бюджете еще такими-то средствами, такими и такими». Получается, он продал пельмени не за 50 рублей, а за 50 рублей минус какие-то еще дополнительные расходы. Поэтому наценка сети должна включать все возможные выплаты, которые она заставляет делать товаропроизводителя, и это должно быть основным критерием взаимоотношений товаропроизводителя и продавца. Такой смысл вкладывался, когда инициировался этот проект. Сейчас об этом все забыли. Выйдет новый закон, все будут считать: хорошо, поработаем в новом законе, посмотрим. Пройдет три года — часть производств закроется. Скажут: «Ну, давайте закон немного подкорректируем». Дадут новое поручение ведомствам, начнется новая канитель. Пройдет шесть-семь лет, к этому времени сети будут в основном прозападные, они приведут своих польских или европейских партнеров, которые им обеспечат поставку продукции.
- Сети тоже говорят, что работают на пределе рентабельности. Где же правда?
- Очень хороший вопрос. Но это тоже математика. Смотрите, есть же рыночная правда и рыночный ответ на ваш вопрос. Есть объективная правда, которая оценивается международным аудитом, российским аудитом и реальным рынком этого бизнеса, — это капитализация сети. Не текущая рентабельность, которую они успешно могут скрыть, а капитализация. При обороте, например, в миллиард аграрный холдинг получает капитализацию меньше миллиарда. При товарообороте в миллиард сеть получает оценку два миллиарда. Это означает, что эффективность сети в два-два с половиной раза больше, вот и есть ответ. Естественно, владельцы и управляющие сетями, так же как и переработчики, очень умные люди, они всегда в спорах будут находить аргументы, особенно для сообществ, которые не понимают сути этих вещей. У нас, к сожалению, не расчетом все определяется. Пока вот все не подохнут, не остановятся заводы, никто не поверит, что им сложно.
- Вот, например, в демократичной Японии законодательно установлена наценка при движении товара в 5 процентов.
- Поэтому мы и говорим, что рыночная экономика — это хорошо, но нужно, чтобы обычный ход торговли не разрушался. Обычный ход торговли у нас разрушается. А мы ищем не математический способ регулирования, а в общих чертах. Мы должны вернуться к сути. Ключ где находится? Ключ — объективное знание себестоимости каждой цепочки и создание условий, чтобы каждая цепочка, если она эффективно работает, не развалилась. А кто сказал, что все сети должны быть рентабельны? Почему сети не разоряются, а мясные заводы разоряются? Сети должны разоряться, потому что даже теоретически не может быть, что все они эффективно работают.
Говядина — это удовольствие
- В планах по развитию животноводства есть какие-то пункты по развитию производства говядины?
— Поддержание потребления говядины — это не задача политика, это задача производителя говядины. Говядина тоже важнейший продукт, но это уже удовольствие, за которое надо платить. Себестоимость говядины, если мясо правильно производить, будет четыре-пять долларов, а птицы — два доллара. Нужно производить мяса ровно столько, сколько будет покупателей на эту цену. Если есть потребители, которые хотят говядину купить по 10–20 долларов, с учетом переделов и так далее, пускай покупают.
- Но в советские времена доля производства говядины у нас была очень высокой.
- Из-за плановости и непонимания. Мы покупали 30 миллионов тонн зерна, сливали их в навоз, через крупный рогатый скот, который у нас был крайне неэффективным, давал молока значительно меньше, чем датская коза. Коммунистический период был в свое время осмыслен, и еще до перестройки мы уже начали перенимать опыт Запада по развитию птицеводства. В поздние советские годы птицеводство быстро развивалось. Но мы не успели, потому что попали в реформы. Но все равно структура бы поменялась даже в плановом порядке.
- А какая у нас структура потребления мяса?
- У нас рынки условно пропорциональны: 30 процентов птица, 30 — свинина и оставшаяся часть — все остальное. Но на самом деле рынок птицы будет потом составлять 45–50 процентов, рынок свинины — 35, рынок говядины — 15–20 и рынок баранины — около трех процентов. Такая структура потребления будет у нас предположительно через несколько лет.
- Что сегодня происходит с производством говядины?
- Прежде всего мы нуждаемся в молоке. Коров держат для того, чтобы получить молоко. А говядина в основном производная от молочного скотоводства: когда корова рождает бычка, он идет на откорм. Это одна индустрия. А вторая индустрия — производство мясных пород скота, для того чтобы получить мясо. Себестоимость производства говядины высокая, окупаемость инвестиционных проектов — десять лет. Я считаю, что это вообще неокупаемые проекты. Поэтому говядина сегодня полностью отдана на откуп импорту. Потому что рынок не заплатит за это, а рестораны, они скорее латиноамериканскую говядину купят — дешевле и лучше. В общем, говядина — это очень маленький объем рынка, пока даже не время об этом говорить.
Есть хозяйства, которые обеспечивают этот рынок, но их не так много. Сегодня идет инвестирование не в производство говядины, а в улучшение молочного стада. Надои молока растут — на единицу кормов мы имеем сегодня большую эффективность. Будет ли производство говядины в России когда-либо нужно и выгодно? Конечно, будет. Но это или в среднесрочной, или в долгосрочной перспективе. Пока нам обязательно нужно решать задачи краткосрочного периода — это птица, свинина. А потом уже возьмемся за говядину.